Одержимость - Фридрих Незнанский

— Понятно, — усмехнулась Женя. — Значит, морской бой — игра не азартная, а медитативная. По сети или по старинке?

— По старинке.

Расселись по разным углам комнаты, Женя вернулась за свой стол, тщательно вычертила два поля, расставила кораблики, Заставнюк зачем-то откочевал за пустой стол Гордеева и загородился его монитором. Женя про себя посмеивалась над его наивными стариковскими уловками, наверняка ведь будет играть в поддавки, но кто, собственно, ей мешает играть так же?

— Готовы? — справился Савелий Ильич. — Ходите.

— А-1, — стрельнула Женя.

— Мимо. К-10.

— Ранили.

— И-9.

— Так нечестно, по диагонали корабли не стоят. Поддаетесь?

— Пардон, ошибся. К-9.

— Мимо! В-2.

— Подбили!

— Однопалубный?

— Да. Палите дальше.

— Г-4.

— Опять попали! И опять однотрубник! Просто Цусима какая-то!

Женя решила по диагонали больше не ходить:

— Б-4.

— И снова попали! — с прекрасно сыгранным отчаянием возопил Заставнюк. — Ранили. Женечка, у вас на вооружении спутник-шпион?

— Нет. А-4.

— Фух! Мимо. И-10.

— Еще раз ранили. Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… — промурлыкала Женя.

— А «Варяг» был четырехтрубный, — протянул Савелий Ильич, — но он-то как раз и ни при чем: если у нас Цусима, «Варягу» здесь не место, здесь должен быть крейсер «Аврора». И вообще, у меня тут вторая российская Тихоокеанская эскадра погибает, а я, несчастный вице-адмирал Рожественский, в панике палю куда попало — З-10.

— Добили, вице-адмирал!

— Е-10.

— Мимо! Что тебе снится, крейсер «Аврора»… Б-5! Нет, лучше: «я убью тебя, лодочник! я убью тебя, лодочник…»

— Добили, адмирал!

— Я, значит, адмирал? К-1.

— Вы — адмирал республики Того. Мимо!

Женя услыхала в коридоре знакомые шаги, но предупредить Савелия Ильича не успела: через полсекунды в комнату влетел Воскобойников:

— Чем интересным заняты?

— Да вот в морской бой играем, — невинно заметил Заставнюк. — У Женечки душевное смятение…

Воскобойников недоверчиво заглянул ему за плечо:

— Н-да.

— Савелий Ильич загадал: если я выиграю, наш временный босс Юрий Петрович окажется кристальной души человеком и все такое, — пояснила Женя.

— Вы выиграете, — сказал Воскобойников. — Савелий Ильич совершенно бессовестно вам поддается.

— Собрал все корабли в кучку, да?

— Хуже, — засмеялся Воскобойников. — Он их вообще не нарисовал — рисует прямо по вашим выстрелам.

— Не стыдно, Савелий Ильич? — беззлобно возмутилась Женя. — Пожилой человек, вице-адмирал…

Заставнюку было совершенно не стыдно, он довольно ухмылялся в усы:

— Зато смотрите, куда девалась ваша утренняя мрачность?

— Трансформировалась в предобеденную угрюмость.

— Неправда.

— Правда!

— Нет!

— Да!

— Не спорьте, Женечка, я вас прошу.

— Давайте я вам кое-что поясню, — предложил Воскобойников. — Поскольку весь сыр-бор из-за Гордеева и, насколько я понимаю, он вам свое жизненное кредо не изложил, я попробую сделать это вместо него, чтобы вас, Женя, успокоить.

— Сделайте одолжение, — выдохнул Заставнюк.

— Один мой знакомый, заместитель Генерального прокурора, дал Гордееву замечательную, на мой взгляд, характеристику: профессионал, способный влезть в любую щель, а потом выдать вам юридическое заключение по всей форме, откуда она взялась и кто там живет.

— Проныра, — прокомментировала Женя.

— Не проныра, а виртуоз, — не согласился Воскобойников. — Юрий Петрович, возможно, не слишком знаменит, но у него есть опыт работы следователем в Генпрокуратуре и на его счету — это уже я сам выяснил — десятка три запутанных дел, в каждом из которых он проявил себя с самой лучшей стороны. В принципе он специалист по уголовному праву, но относится к тому редкому типу людей, которые, пребывая отнюдь не в юношеском возрасте, продолжают сохранять способность к обучаемости и главное — большое желание и потребность в этом.

— Ну, я же говорил вам, Женя! — воскликнул Заставнюк.

— Хорошо, хорошо, не спорю. Понимаю, что спорить с вами бесполезно.

— Кстати… — Воскобойников хмыкнул. — Я встречался с начальником Юрия Петровича Генри Розановым. Этот адвокат знаменит и потому в нашем конфиденциальном деле бесполезен. Но речь, само собой разумеется, зашла о шахматах, и господин Розанов рассказал мне забавную историю о Гордееве — как Юрий Петрович участвовал в шахматном турнире среди адвокатов, обязали его участвовать. Так вот, в первом отборочном круге Гордеев проиграл подряд 21 партию. Двадцать одну! Из двадцати двух, которые ему нужно было сыграть. Вам это о чем-нибудь говорит?

— В шахматы он играть не умеет, — ответила Женя.

— Я не об этом. Тех, кто не умел играть, там было предостаточно, но только он один не отказался играть после второго-третьего поражения. Из этого можно сделать, как минимум, два вывода: во-первых, Гордеев — человек обязательный, во-вторых — без болезненного самолюбия и честолюбия. Это значит, что он легко сработается с незнакомым коллективом, нашим коллективом. Человек без необоснованных претензий на лидерство…

— А может, он просто мазохист?

— Мазохисты, Женечка, люди угрюмые и лишенные чувства юмора, а Гордеев — нормальный человек, наш человек. Кроме того, двадцать вторую партию он свел вничью!

— Значит, зануда!

— Знал бы я вас меньше, я бы сказал, что это вы зануда, Женя, — отмахнулся Воскобойников. — Нам же нужен скрупулезный профессионал, а не балагур и не массовик-затейник!

— Нет, по-моему, портретец вполне симпатично выглядит, — протянул Савелий Ильич. — Совсем даже не мачо, правда, Георгий Аркадьевич?

— Конечно, нет.

— Ладно, не мачо! Гаучо без пончо! — сдалась Женя. — Я уже обожаю его всем сердцем и жизни своей без него не мыслю, все довольны?

Воскобойников шагнул к двери и, уже взявшись за ручку, вспомнил:

— Собственно, я к вам шел, чтобы сказать, что Гуревич согласен, например, сегодня поговорить с Гордеевым. Только пусть перезвонит и уточнит время. Или вы перезвоните, Женя.

— Ну что, будем смотреть кино? — спросил Заставнюк, когда шеф испарился.

— Надо запастись кофе, — кивнула Женя, — иначе уснем.

Зрелище действительно оказалось сонное. Для полноты картины Воскобойников достал не смонтированный материал, а записи со всех четырех видеокамер, работавших в зале «Хилтона» во время каждой игры. То есть в среднем три часа каждая партия, да на четыре камеры, да на три партии, которые успел провести Болотников, — выходило, что смотреть придется 36 часов.

Но Женя решительно взялась за пульт и безжалостно промотала все куски, где Болотникова не было, где он был со спины или сильно издалека. В режиме такого ускоренного просмотра они справились с делом за пару часов. И вот что получилось в результате. По ходу первой партии Болотников был спокоен, почти не вставал, думал довольно быстро, а под конец даже снисходительно заулыбался и легко согласился на ничью. Во второй игре спокойствие его начало таять прямо на глазах, он немного дергался, вскакивал, ходы обдумывал только стоя, проиграл на 40-м ходу и спешно покинул зал. Третья партия: Болотников внешне невозмутим, лицо словно вытесано из камня, но он все время держится пальцами за виски и не отрывает взгляд от доски. Проигрыш на 29-м ходу ничего в его поведении как будто не меняет. Он спокойно встает, медленно уходит, по-прежнему прижимая пальцы к вискам. полное впечатление, что он не вполне соображает, где он и что с ним, — глаза широко распахнуты и совершенно пусты.

— По-моему, он был в каком-то трансе, — сказал Савелий Ильич.

— Похоже, — согласилась Женя. — Но пусть Гордеев и в самом деле покажет эту запись хорошему психиатру, а тот уже точно скажет: транс это или симуляция. или же у него просто голова болела.

За сутки с его предыдущего визита мало что изменилось. Брусникина и Заставнюк все так же сидели за своими столами. Заставнюк — с неизменной книгой, Брусникина — уставившись в экран компьютера. Только на этот раз в процессе игры она еще успевала нажимать левой рукой на кнопку Redial стоящего рядом телефона. А телефон, пропищав семь цифр-нот, срывался на короткие гудки. Брусникина не глядя давала отбой, и все повторялось сначала.

— А, Юрий Петрович! — первым оторвался от своего важного занятия Заставнюк. — А я, представляете, проштудировал вот, с позволения сказать, энциклопедию. — Он похлопал ладонью по книге в яркой глянцевой обложке. — Подарок генерального спонсора нашего злосчастного турнира. «Необыкновенные шахматы» из серии «Энциклопедия вундеркинда», не читали?

Гордеев отрицательно мотнул головой, раздумывая: снять куртку и присесть за предоставленный стол или прямо с порога, не раздеваясь, поинтересоваться успехами, которых, судя по всему, немного, и шагать себе восвояси?