Неукротимая Оса. Свет надежды - Мэггс Сэм

Поэтому, конечно же, когда Наде представилась возможность построить свой особенный дом в Микровселенной, она решила создать... Хрустальную лабораторию.

Хотя Надя была меньше любого другого человека, Кристальная лаборатория все еще высилась перед ней (пропорционально) как огромный храм. И там Надя поклонялась науке. Ну и «Сейлор Мун» – тоже. Внешне лаборатория была бледно-розовой, синей и фиолетовой, словно оживший кусок кварца. Массивную двухстворчатую дверь обрамляли окна такой же высоты. Строение завершалось колокольными башнями. Элегантные, но крепкие розовые опоры, выступавшие из центра роскошной Кристальной лаборатории, поддерживали массивную многогранную кристаллическую сферу. Это был глобус. Мозг. Вселенная. Центр всего. Он олицетворял собой нескончаемый поиск знаний.

К тому же это выглядело очень круто.

Надя взбежала по прозрачным ступеням в лабораторию, перепрыгивая через две, как в своем собственном доме. Резина на плоской подошве ботинок не давала ей поскользнуться на стеклянной поверхности. На бегу Надя посмотрела вниз и проверила внутреннюю сторону своего левого запястья, где циферблат цифровых часов мигал цифрами «22:04».

НЕВЕРОЯТНЫЕ НАУЧНЫЕ ФАКТЫ ОТ НАДИ!

Когда кто-нибудь... ну, скажем, я... потому что чаще всего это происходит со мной... Итак, да, хорошо, когда я хочу сбежать от реальности, я... Нет, ну, обычно, когда я себя так чувствую, то первое, что я делаю, – звоню своему терапевту. Это определенно прогресс! Но, скажем... ладно...

Давайте начнем сначала. Когда человек (я) сжимается до субатомных размеров – настолько маленьких, что человеческий разум едва может это постичь, – мое уменьшенное

тело перемещается в микровселенную через искусственно созданный портал. (Микровселенная также является местом, где остальная часть меня «сохраняется» всякий раз, как я вообще сжимаюсь.) Это параллельное измерение действует в квантовом масштабе. Все здесь измеряется нанометрами. Это означает, что законы физики, как их понимает большинство людей, тут применимы не всегда.

Поскольку вы (я) такой маленький внутри микровселенной, время течет по-другому. Я могу сжать целые дни до нескольких часов и провести всю ночь в Кристальной лаборатории, пока для всех остальных пройдет лишь несколько минут. Видите ли, это довольно опасно для человека с биполярным расстройством, как у меня. Наличие биполярного расстройства означает (лично для меня), что бывают периоды, когда сил почти нет, я опустошена и грущу, не ем и не могу вспомнить встречи, и даже если бы я их хорошо помнила, то все равно не смогла бы вспомнить. Это депрессивные эпизоды. Но бывают и другие периоды, когда я полна энергии, настроена, сосредоточена и увлечена тем, что делаю!

Но эти маниакальные эпизоды на самом деле так же тревожны, как и депрессивные. Крайности всегда плохо уживаются, и мания (для меня!) также часто означает, что я забываю поесть или принять лекарства, несколько дней подряд не сплю, набрасываюсь на людей, которых люблю, и даже могу сделать что-то опасное для себя самой или окружающих. Как сертифицированный трудоголик (опять же, как я!) вы можете легко скатиться по этой скользкой дорожке от трехдневного рабочего разгула в Хрустальной лаборатории до ситуации «я не принимала лекарства неделю, а когда Прия пыталась забрать меня, я ударила ее по лицу».

Честно говоря, это случилось только раз, но я бы очень хотела, чтобы это больше никогда не повторилось.

Вот почему биполярное расстройство в микровселенной может быть опасным. Вот так химические процессы мозга встречаются с замедлением времени. Наука!

Но Надя сейчас не уделяла внимания времени или химическим процессам мозга. Она не могла сосредоточиться почти ни на чем, кроме желания побыть в тишине с дневником, который все еще прижимала к груди. Надя прорвалась через большие двойные двери в лабораторию, минуя 3D-принтеры и перепрыгивая через кабели, пересекающие пол. Она поднялась по лестнице (по-прежнему пропуская по две ступеньки зараз) на правую колокольню и использовала свои крылья, чтобы замедлить движение, когда резко остановилась наверху.

«Дыши, Надя, – напомнила она себе, останавливаясь, чтобы отрегулировать пульс. –Дыши».

Она нажала кнопку на затылке и услышала знакомый звук – «пш-ш-ш» – сброса давления, когда ее шлем отсоединился от костюма. Надя сидела на краю колокольни, ее ноги уходили в пустоту, кристальные горы казались маленькими, оставшись далеко внизу. Впервые с тех пор, как она его нашла, Надя положила дневник рядом с собой. Сняв шлем, она встряхнула пучок своих коротких волос, затем положила шлем на другой бок. Он был черно-вишнево-красным, как и весь ее костюм. Надя смоделировала его по образцу красно-черной каменной осы, американской разновидности ос – ядовитой (о, как же она жалила), но также способной опылять растения.

Полезно и красиво... если она не видит в вас угрозу.

Сердце Нади замедлилось, но ее руки все еще дрожали, когда она снова взяла кожаный дневник, едва веря, что держит потаенную часть жизни своей матери, которую никогда не знала.

Наде казалось почти невозможным, что эта вещь, эти слова когда-то принадлежали ее маме. Не впервые Надю охватило тяжелое чувство, что у нее в руках вещь, которую когда-то держала ее мать. Она, конечно же, чувствовала связь, но к ней примешивалось удушающее чувство утраты, утраты этой самой связи, совершенно незнакомой и непостижимой для Нади.

Однажды в том же году кто-то, назвавшийся ее матерью, связался с ней. Это наполнило ее надеждой, почти отчаянной и невыразимой надеждой, что Надя наконец встретится с матерью. Что та все-таки жива. Но все это был заговор ЦИИ с целью разрушить лабораторию Пима. Они выдавали себя за ее мать, и когда Надя узнала правду, там, где была надежда, осталось опустошение. Глубина низости, на которую могут опуститься злые ученые, не имеет границ.

Прожив так долго в Красной Комнате, Надя знала это наверняка.

Но у ЦИИ не было способа проникнуть в тайную лабораторию Хэнка. Твердый слой пыли в его спальне служил явным доказательством этого.

Сглотнув, Надя снова приоткрыла переднюю обложку. Там все еще были экслибрис, подпись, все остальное.

Мария Тровая.

Тот же аккуратный, ровный почерк, который Надя узнала по нескольким бортовым журналам, что вел Хэнк.

Надя перевернула первую страницу, не зная, чего ожидать. Записи в форме дневника? Тирады против Хэнка? Энтомологические заметки? Тексты песен?

Ничего из этого она не нашла. Вместо этого она обнаружила, что на нее смотрит... список.

На первой странице список дел. Кому нужно звонить, что запомнить. На следующей – список встреч и дат. Еще страница – потенциальные места, которые стоит посетить в медовый месяц.

Страница за страницей Надя просматривала список за списком, которые говорили о жизни ее матери. Надя тоже любила списки. Они держали ее сосредоточенной, помогали ей в делах. Она была скрупулезным составителем списков; Прия научила ее вести bullet journal, и Надя безостановочно использовала его, чтобы отслеживать свои обязанности в GIRL, уроки вождения, семейные обеды, домашние адреса друзей. Надя потерялась бы без своих списков.

И казалось, что Мария была такой же. Некогда тратить время на лишние слова или сентиментальности. Надя всегда думала, что это лучше делать при личном общении. Записывать вещи – это вопрос практичности, а рассказывать кому-то о своих чувствах или о желаниях всегда было более целесообразным, значимым и эффективным способом общения.

Надя потратила годы, сопротивляясь промыванию мозга в Красной Комнате насчет своего генетического сходства с родителями. Но вот она столкнулась с упорядоченным хаосом Хэнка и списками в дневнике Марии. Может, это необязательно что-то плохое, от чего надо отказаться. Может, и хорошо, что у них нашлись общие черты, даже если это просто совпадение.