Бывшие любовницы - Кайли Адамс

– Я первый задал вопрос.

Она была уверена, что никакой угрозы или опасности собеседник не представляет. Он не был телефонным маньяком. Она наверняка знала этого парня, а он знал ее. Знакомые интонации в его голосе не давали покоя:

– Скажем так, из-за возникших творческих разногласий я больше не вернусь в «Флюидологию». А теперь ваша очередь. Кто вы такой?

– Угроза Взрыва.

Габриэль едва не выронила трубку. Она, впавшая в спячку в своей крошечной квартирке в Ист-Виллидже, читает роман Терри Макмиллан, жует сырный поп-корн, лениво поднимает телефонную трубку, а на другом конце провода один из самых влиятельных людей, магнат музыкального мира. Несмотря на то что, работая на Эм-ти-ви, она регулярно встречалась со многими звездами, нынешнее событие было из ряда вон выходящим, почти невероятным.

Всем известный Угроза Взрыва был ходячим символом хип-хопа, его история могла стать основой для сериала на канале VH1 – чего-нибудь вроде «Господи, надеюсь я сделал это». Получивший при рождении имя Кертис Эш, сын матери-одиночки, живущей на пособие в Кони-Айленде, он к двадцати годам стал кандидатом на тюремный срок или кое-что похуже. У него были неплохие данные и некоторые навыки, чтобы попробовать себя в профессиональном спорте, но это означало поступление в колледж, а Кертис давно бросил школу. К тому же стать вторым Майклом Джорданом мечтают лишь романтические панки. Всем известно, что чернокожий имеет больше шансов сделать карьеру на том поприще, которое привело к успеху типов вроде Шона Комбса (Пафф Дэдди), Доктора Дрэ и Снупа Догга.

Итак, Кертис начал подрабатывать ди-джеем. Он хотел узнать реакцию зрителей, выяснить, какие ритмы волнуют толпу, понять, какие песни приводят людей в неистовство. Затем начал приторговывать наркотиками и стал поставщиком для парней, которые уже работали в тех местах, куда он только стремился попасть. Он толкал дурь на студиях звукозаписи, тусовался там, между делом расспрашивая о производственном процессе. Прошло совсем немного времени, а он уже знал достаточно, чтобы самостоятельно научиться остальному. Он вообще был способным учеником и очень быстро развивался. В двенадцать лет Кертис Эш угнал свою первую машину, в тринадцать зачал первого ребенка, в четырнадцать – свернул первую самокрутку с крэком.

Он арендовал часть студии и записал один саунд-трек – песню под названием «Моя сучка платит за все». Его рэперское мастерство было в лучшем случае заурядным, но сама музыка вызвала полный восторг, заставляя приплясывать и покачивать головой в такт. А стихи наносили удар по женоненавистничеству и материализму, заполнившим сцену после гибели Тупака Шакура и Бигги Смоллс.

Кертис выпустил несколько тысяч копий, на каждой из которых значилось: «АВТОР, ПРОДЮСЕР И ИСПОЛНИТЕЛЬ ВСЕМ ИЗВЕСТНЫЙ УГРОЗА ВЗРЫВА». Впервые увидев свое прозвище напечатанным, он хохотал как ненормальный. Именно звонок о якобы заложенной бомбе стал причиной его очередного и последнего исключения из школы. Его план от начала и до конца был абсолютной авантюрой: он звонил на радио с просьбой передать его песни, сам крутил их в те вечера, когда работал ди-джеем, раздавал свои диски клубным завсегдатаям. Но результаты оставались более чем скромными.

До тех пор, пока записи не попали на одну из радиостанций Джорджии. Лихорадка под названием «Моя сучка платит за все» разнеслась по всему штату. Затем она распространилась на Флориду и, естественно, Алабаму, Миссисипи, Луизиану и Арканзас. На «грязном Юге» его приняли на ура. Причем не только городские радиостанции. Песня вошла в хит-парады по всему региону. И тогда крупные фирмы обратили на него внимание.

Переговоры прошли стремительно и ярко. Продюсеры посчитали Кертиса Эша очередным тупым ниггером, который готов подписать первый же предложенный ему контракт. «Ты, должно быть, шутишь, стервец», – именно это он сказал парню со студии «Эй энд Ар», еврею, выпускнику Университета Брауна. А потом провел переговоры так, словно имел диплом юридического факультета Гарварда. В результате он получил громадный аванс и собственный логотип со словами «Нарушение общественного порядка».

«Моя сучка платит за все» распространилась в национальном масштабе и зазвучала повсюду. Срочно был снят и показан по всем музыкальным каналам клип, в котором Угроза Взрыва сверкал белым золотом, платиной и бриллиантами в окружении полуголых танцовщиц. В магазины спешно завезли диски с его песнями. Было продано пять миллионов копий, что породило еще два хита на ту же тему – «Люби меня, сучка с богатым папочкой» и «Клянусь, сучка не каталась в твоем „мерседесе“».

Он стал первым человеком в музыкальной индустрии, творцом идей. Самоуверенная надпись на его дисках стала обозначением огромной империи. Угроза Взрыва собрал целую команду профессионалов, успех которых превзошел его собственный. «Красавчик» – певец, исполнитель лирических баллад, с голосом молодого Лютера Вандросса и внешностью молодого Дензела Вашингтона. «Потаскушки» – три девчонки, которые, сменяя друг друга, выплясывали в одном белье и ворковали простенькие, легко запоминающиеся песенки на сексуальные темы. Цыпленок Джордж – костлявый рэпер и бывший сутенер, чьи стихи вращались вокруг ограниченного круга тем: его вульгарного крикливого стиля, его умения обращаться с женщинами и его громадного банковского счета.

Как артист Угроза Взрыва ушел в тень, а на первый план выступил магнат, раскрывающий новых исполнителей и возвращающий в мир шоу-бизнеса прежних звезд, приводя их в свою студию и обновляя репертуар для молодежной аудитории. Он даже стал частью модной индустрии, создав собственную линию спортивной одежды. В партнерстве с фирмой «Найк» он выпустил партию спортивных туфель со своей эмблемой и, распродав их в самых дорогих магазинах Манхэттена, получил невероятный рост своего социального статуса и набранные полужирным шрифтом комментарии во всех периодических изданиях…

– Алло?

Габриэль поняла, что молчала все это время, пока в голове у нее прокручивалась Подлинная Голливудская История Угрозы Взрыва.

– Да, я слушаю.

– У тебя есть стиль и мастерство. Так что послушай: я собираюсь раскрутить в своей студии певицу-солистку. И думаю, что это должна быть ты.

Габриэль застыла:

– Но на всех студиях мне сказали, что художественное слово плохо продастся.

– Они правы. Совсем не продается. Но я говорю о тебе как о рэп-певице. Забей на стихи. Добавь ритма. Покажи свое тело. И тебя невозможно будет остановить.

Габриэль не сразу ухватилась за это предложение. С одной стороны, она сомневалась в философской ценности хип-хопа для культуры в целом, но с другой – это искусство выражало интересы молодых чернокожих, имея, возможно, больше сторонников, чем в свое время движение за гражданские права. А золотой век этого жанра – с начала восьмидесятых до начала девяностых – породил несколько, высокоодаренных, будоражащих сознание групп и исполнителей-одиночек: «Паблик энеми». Королева Латифа, «Де ла соул». Тогда хип-хоп был частью городской культуры. Но теперь он выродился, превратившись в модернизированные выступления негритянских менестрелей. Сплошное насилие, секс и материальные излишества. Хип-хоп, который должен бы представлять образ черной Америки, провозглашал абсолютно белые, ортодоксальные ценности, воспевал все ту же «американскую мечту». Габриэль решила пойти своим путем. Она не станет скрывать свои формы под мешковатой одеждой и использовать жутковатые эффекты, как Мисси Эллиот. Но и не будет создавать образ дорогой проститутки, вроде Лили Ким и Фокси Браун. К черту все это! Габриэль решила стать женщиной, подобной которой рэперский мир не видел прежде. Грудь и мозги. Женственная сила сексуальности и разума. И в ее сознании тотчас возник ее сценический имидж.