Ожог от зеркала - Александр Доставалов

Лизо соизволил улыбнуться. Мужички облегченно зашевелились, почувствовав, что можно расходиться. Валч был в хорошем настроении и, очевидно, добр. Сегодня всё обошлось пустяками, от опухшей морды ещё никто не помирал.

Далеко не всегда барин был таким ласковым.

Варька открыла глаза и едва не вскрикнула от неожиданности. Прямо над ней нависала страшная пятерня. Рука Тараса, на плече которого она лежала, упираясь локтем в подушку, расслабленно переломившись в запястье, угрожала ей мягкими пальцами.

Говоришь ему, говоришь... Юбилейный, сотый раз.

Варя вздохнула. Она пробовала ругаться, пробовала привыкать, пробовала сбрасывать руку на пол, от чего хозяин вздрагивал и просыпался, осовело крутя башкой, – ничто не помогало. Тарас, засыпая, очень часто принимал эту дурацкую позу – и ведь точно над лицом руку держит, как целится, – она же никак не могла привыкнуть, глупо пугаясь каждый раз. Спящие пальцы перед глазами напоминали паука.

Варя аккуратно, чтобы не потревожить избранника – они же будут и ворчать, и права качать, – выбралась из-под одеяла и сладко, как кошка, потянулась. Привела себя в порядок, благо прямо из её комнатки маленькая дверь вела в удобства, накинула халат и задумалась – чем бы принца побаловать. Можно считать, что с парнем ей повезло. Кошмар, конечно, но кто из них нормальный? Приперся вчера под утро, грязный, как хрюшка. Ноги не вытер, соседку прогнал, всё в доме сожрал, одежду свою в угол покидал, потом, конечно, баюшки по полной программе, ну, это было не так уж плохо, так ещё и лопотал полночи о том, что нынче надо быть осторожнее. Потому как он наступил на гвоздь, а это неспроста.

Приготовить ему что-нибудь эдакое? Он же у нас аскет. Любит порассуждать, как мало ему нужно в жизни, и любит покушать что-нибудь эдакое. Нечего баловать, а то слишком возомнит, одернула себя Варвара и решила ограничиться яичницей с сыром. Ну и кофе. Последние годы аравийский напиток стал очень популярен в Твери, а Тарас был просто без ума от заморской чёрной жижи.

Приготовив яйца и сковороду, Варвара отрезала подходящий кусок сыра и вспомнила про его дурацкую осторожность. Мало что опоздал, так ещё и важность нагонял, понты раскидывал. Мол, высшие силы ополчились на бедного мальчика. Потому и задержался, надо полагать. Пока там с высшими силами разобрался, полночи прошло.

Варвара натерла сыр и улыбнулась. Смешные мужики, все одинаковые. Никуда без выпендрежа. Будто без высших сил он уже не интересен. Как девочка послушная, она всё-таки осмотрелась – мало ли что. И тут же, завизжав, выронила сковородку, загрохотавшую об пол.

Подскочивший Тарас уставился на неё соловыми глазами, слепо нашаривая ногами тапочки, а из правого тапочка выползала чёрная, жуткого вида змея. Варвара толкнула Тараса в бок, так что он, мелькнув босыми ногами, снова завалился на постель, подхватила с пола сковородку и, не переставая визжать, стала бить ею по тапочку, одновременно пытаясь отпихнуть его от себя, как если бы этот тапочек приближался. Первый же удар убил змею, размозжив плоскую голову, последний – пятый либо шестой – неожиданно подцепил её краем, да так, что останки гадюки упали на постель. Варвара завизжала ещё громче, хотя секунду назад это казалось абсолютно невозможным, скинула змею на пол вместе со сковородкой и закрыла руками глаза. Неимоверно тупой с утра Тарас наконец сообразил, что тапочки пока надевать не стоит, и с интересом уставился на мертвую гадюку. По полу растекались три яйца из четырёх, окрашивая густым желтком деревянные плашки. Последнее остановилось, балансируя на самом краю столешницы. Варвара, снова подскочив, стала стряхивать с постели что-то невидимое, как если бы на простынях осталась чешуя. Тарас задумчиво почесал себе шею и поднял с пола кусок скорлупы.

В этот момент дверь толкнули так, что слабенький крючок вырвало с мясом, и в проеме обозначился Фимка в наспех наброшенной рубашке.

– Варька... Привет, Тарас. Вы тут что... Али у-убить кого решили? – Сосед Варвары по этажу слегка заикался.

Девушка молча кивнула на змею. Тарас приподнял за хвост то, что осталось от гадюки, так, чтобы Фиме было видно. Варвара, поморщившись, отодвинулась как можно дальше.

– Вот. – Голос Тараса оставался невозмутимым и сонным, сражение Варвары с высшими силами не произвело на него впечатления. – Ужика убили.

Фимка с интересом взял предложенную гадость, рассматривая совсем не страшный, провисший и одновременно скрюченный ударами трупик. Маячивший в пальцах файербол он засунул в карман рубахи.

– Так это не уж, – наконец выдавил он. – Это гю-гю-гюрза. Из тех, что в подвале отыскались. Опасная, кстати, тварь. Непонятно, как сюда попала.

– А ты всегда с файерболом ходишь? – поинтересовалась Варька, невинно хлопая ресницами.

– Нет, – сумрачно ответил Фима. – Только когда за стенкой начинают визжать.

– Очень правильно, – кивнула Варя, – в случае чего ты бы меня сжёг вместе с насильником.

Оскорбленный в лучших чувствах Ефим только головой мотнул, а Тарас уже мягко выпихивал утреннего гостя в коридор:

– Всё, Фима, всё. За помощь спасибо, от ужика мы отбились сковородкой.

– Там твои яйца по полу размазаны, не по-поскользнись, – проявил заботу Фима, за что получил необидный прощальный подзатыльник.

Квёлый с утра Тарас так и не пришёл в нормальное состояние. Взвинченная Варька тоже не смогла успокоиться, и они представляли собой противоположные полюса – Варька понесла на занятия переполнявшие её эмоции, а Тарас какую-то сонную одурь. Он ещё попытался умыться холодной водой, но не сработало. Наоборот, пока умывался, вялость какая-то наползла.

«Меньше надо по ночам бродить», – нравоучительно заметил Тарас, отгоняя мысль, что поганое самочувствие, вероятно, имело всё те же корни. Он еле доплёлся до Колледжа, стараясь держаться в основном потоке школяров, осматриваясь насчёт бешеных почтовых лошадок, шпаны и падающих на голову дирижаблей, – обошлось, конечно, а внутри, где провал уже не угрожал, расслабился, и его сразу развезло.

Как после хорошей дозы алкоголя.

Собственно, и лекции сегодня были нудными. В сентябре такое часто. И тепло было, даже слишком. О-ау. Тарас прикрылся ладошкой. Та-ак тепло, что клонило прилечь прямо на парту. Заснуть на лекциях – это как раз то, чего ему не хватало. Бакалавр потом сожрет. С костями. Возможно, в переносном смысле.

Тарас, клюя носом в конспект, наблюдал за не менее сонной мухой, вяло таранившей стекло. Окна в аудитории были яркие, когда-то полностью витражные, их цветная мозаика некогда имела смысл, но поколения школяров опустошили узорчатую раму. Наложенные кое-как замены, примерно попадавшие в тон, исказили контуры рисунка. Только в определенных ракурсах там угадывалась фигура с поднятой рукой. Тарасу показалось, что она держала косу. Мужчина это стоял или женщина, уже не было понятно. Или вообще монах. И сейчас, похоже, клей расковыряли карандашом либо стальными перьями – стеклышки в двух местах еле держались, собираясь выпасть наружу. Вот где всё лаком вскрыто, а где на живую нитку. Прошлой весной здесь выпустили голубя, который повел себя точно как сейчас муха, только сил было побольше, сразу вынес несколько кусков витража... Голубятник потом сгорел на экзаменах. Не из-за птицы, конечно, просто баллов недобрал... Всё постепенно рушится... Расползается, как эта мозаика... Постепенно...