СИРТИ - Вячеслав Вигриян

– Пришел, значит,– констатировал он вполне спокойно и, глядя своему оппоненту прямо в глаза, внезапно предложил: – В десятку к нам пойдешь?

– Пойду,– с ответом Степан промедлил буквально мгновение, но и этого оказалось достаточно, чтобы губы воина раздвинулись в широкой улыбке: – Серчаешь все еще за наше маленькое недоразумение? Так, не серчай. На вот, посмотри лучше каких гостинцев мне староста Сергий выписал за то, что бока тогда тебе слегка намял,– с этими словами Калина скинул рубаху и продемонстрировал голую спину, вдоль и поперек испещренную длинными белесыми рубцами. Варвара ахнула, Улуша наоборот: расплылась в такой мстительной улыбке, что Степану за нее, право слово, стало как-то неловко.

– Да я и не серчаю, можно сказать даже благодарен. Нос теперь по ветру гораздо сподручней держать,– пошутил он, желая хоть как-то сгладить легкую напряженность, возникшую вследствие нетактичного поведения своей названой супруги.

– Пойдем тогда к нашим сведу,– Калина развернулся да так и побрел с голым торсом вглубь лагеря, обминая кучки воинов, коими было усеяно все пространство меж трех холмов. Каждый из них был занят своим делом: кто-то зачем-то смазывал топленым салом туго натянутую лучную тетиву, четко выверенными движениями проводя по ней ветошью взад-вперед (затем несомненно она будет снята и водружена на место лишь перед боем), кто-то просто трепался с друзьями или спал на голой земле, несмотря на многоголосый гомон, окутывающий лагерь наподобие паучьего кокона. Ни флагов, ни родовых штандартов естественно не было и в помине, отчего стороннему наблюдателю, к коим Степан себя почему-то сейчас мысленно причислял, вполне обоснованно казалось, что ни о каком планомерном распределении боевых подразделений речи и быть не может. Тем не менее, он оказался неправ. Прямым тому подтверждением явилось то, что род Веперя в полном составе обнаружился ближе к подножию одного из холмов. Скорее всего, точно так же дело обстояло и с остальными родами, принявшими решение о непосредственном участии в совместной вылазке.

– Глядите-ка какое пополнение я к нам привел! – ухмыляясь, Калина подвел все трио к горстке воинов, на лицах которых явственно читался вполне обоснованный по такому случаю интерес.

Буквально все присутствующие Степану были знакомы: кое-кого он знал даже по имени, некоторых просто помнил в лицо.

– Здрав будь! – Авдей, ситный друг Калины, первый, кряхтя, поднялся с земли ради того, чтобы по свойски поприветствовать как Степана, так и стоящую подле него свиту. За ним потянулись и остальные, обмениваясь крепкими рукопожатиями.

– В десятке у нас будет. Супротивники против моего мнения имеются?

Таковых, к счастью, не оказалось. Лишь Загуня с крайне серьезной миной на лице вкрадчиво поинтересовался: а не многовато ли Степану на одного иметь аж целых две бабы, за что тотчас же получил нагоняй от самого десятника Осипа – крепко сбитого широкоскулого мужика лет сорока с гаком.

– Место ваше будет вот здесь. Располагайтесь,– взял Осип инициативу в свои руки.– Если с дороги устали, то я этим зубоскалам заткнуться прикажу.

– Спасибо,– поблагодарил Степан десятника за заботу, бросил на указанном пятачке поклажу и присел, давая наконец натруженным ногам долгожданный отдых. Рядом с ним пристроилась Улуша. Ни слова не говоря, порылась в котомке, извлекла оттуда кусок коры, разделила его по-братски на три части и протянула каждому из них свою долю. Варвара, первая проглотив порцию лакомства, увязалась за Осипом, забрасывая того вопросами: когда выступаем, все ли рода уже прибыли, или может еще кого ждем, на что тот отвечал весьма расплывчато. Мол, когда выступаем не знаю, а насчет того ждем кого или нет – так это к старейшинам надо, а не к нему, скромному десятнику. Так ничего толком и не добившись, травница вернулась на свое место и села, мрачно сдвинув брови. Степан, желая расшевелить девушек, чтобы как-то поднять им настроение после тяжелого перехода, затянул своего «Лодочника», успевшего стать в племени Веперя самым настоящим хитом. Затянул во всю глотку, затянул с таким энтузиазмом, что голоса вокруг смолкли и теперь лагерь, словно единое существо, замер для того, чтобы потом, в конце песни, взорваться воплями неописуемого восторга. К Степану подходили все новые и новые воины из разных родов, знакомились, хлопали его по плечам. Кто-то угощение даже принес – пару свежезажаренных грызунов на деревянном вертеле.

Когда всеобщее веселье улеглось, и их оставили наконец в покое, он задал подругам вопрос, который пришел ему в голову во время песни: всегда ли сирти в набег собирают такое большое количество родов или этот случай особый, приуроченный, так сказать, к какому-то важному событию. Ответ не заставил себя долго ждать:

– Нет, не всегда. Хочешь, покажу? – получив утвердительный кивок от Степана, Улуша заставила его закрыть глаза, приложила к вискам свои горячие ладони, и перед ним вдруг, словно в кинохронике, замелькали кадры какого-то немого кино.

Вечереет. Белоголовый малец после выпаса загоняет стадо клещей в загон. Селение довольно большое: как в калейдоскопе шатры сменяются один за другим с головокружительной скоростью. Между шатрами ходят люди, совершенно не подозревающие о том, что сейчас должно произойти нечто страшное, нечто такое, что поставит на их жизнях одну большую жирную кляксу. Вот пастух поднимает голову и Степан видит его глазами шесть гигантских темных силуэтов. Они становятся все ближе и вскоре заслоняют собою небо. «Люфтваффе» – выведено на бортах каждого из них большими белыми буквами. Степан уже догадывается, что именно должно произойти и потому кричит, кричит не своим голосом, стараясь предупредить мальца об опасности, но тот так занят разглядыванием диковинных машин, что не слышит ничего вокруг и сейчас просто стоит на негнущихся ногах, разинув рот от безмерного удивления, смешанного с каким-то противным, щенячьим трепетом перед безграничным могуществом неведомых создателей.

– О Володарь Всемилостивый, Животворящий! – шепчут губы пастуха в унисон с губами Степана, и дирижабли, все шесть, словно повторяя за ними слова молитвы, синхронно раскрывают свои щербатые рты-зевы бомбовых отсеков, выплевывая из себя рой стальных цилиндрических болванок.

– Уходи!!! – вновь орет Степан, в глубине души все еще надеясь на чудо, но голос его тонет в свисте рассекающих воздух небесных подарков.

Еще пара мгновений и болванки достигают земли для того, чтобы выплеснуть на нее свое зловонное содержимое, а затем, после трехсекундной паузы, воспламенить горючую смесь крошечной палочкой детонатора, встроенного в головке каждой из них.

Напалм сделает свое дело в считанные минуты. Очень скоро от селения сиртей останется всего лишь выжженная проплешина, которую в конце концов рано или поздно поглотит вечная как небесная синева степь, но крик сгорающего заживо белоголового паренька отныне всегда набатом будет звучать в голове у Степана. И затихнет лишь в тот миг, когда сердце его остановится.

– С тобой все в порядке?

– Вполне,– Степан почувствовал, что висков его уже не касаются Улушины ладони, и с облегчением открыл глаза.– Скажи мне, то что я видел – действительно происходило на самом деле или это плод твоего воображения?

– Действительно. Ты же сам просил, чтобы я показала.

– Ты лично видела это, это твои воспоминания?

– Нет,– Улуша задумалась на некоторое время, не зная, как правильно объяснить Степану такие очевидные для нее вещи. Затем начала издалека, с самых истоков. Так поясняют малому ребенку, который, едва научившись говорить, задает взрослым порой обманчиво простые, но на самом деле настолько глобальные вопросы, что ответить на них сходу ой как непросто:

– Камень. Дерево. Трава. Земля, на которой ты стоишь. Небо. Ты сам. Все вместе вы составляете единое целое, вы составляете Володаря.

– Погоди,– похоже, он окончательно запутался.– Но ведь Володарь – ваш Бог. Или я не прав?

– Прав конечно,– девушка вернула на место упавшую на глаза тонкую белую прядь.

– А вот тут, пожалуй, неувязочка вышла! – Степан воззрился на Улушу с таким победоносным видом, что та не выдержала и прыснула своим серебристым смехом.– С Володарем я, между прочим, лично знаком. Этот зловредный старикан силком переправил меня в ваш мир, словно банку просроченных сардин.

Его красочная аллегория, к сожалению, ведуньей была успешно проигнорирована, вследствии явного недопонимания сути оной.

– Володарь принимает облик тот, который ему по душе и который мы сами в состоянии воспринять. Так понятно?

– Пожалуй, что да,– действительно, сейчас Степан мог в уме представить себе подобную концепцию. Допустим, Володарь, этот старый проныра, и есть их мир: существо-симбиот, коллективный разум которого, словно мозаика, складывается в единое целое из мириадов как вещественных сущностей, так и их духовно-энергетических составляющих. Тогда каким боком ко всей этой теологии привязаны видения, ниспосланные его мозгу Улушей? Он уже предчувствовал, что ему ответят, но, тем не менее, не поленился спросить: