Милый дом - Тилли Коул
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я услышала покашливание и как кто-то шумно заерзал на своем месте. Я посмотрела в направлении нарушителя тишины и увидела, как Роум наклонился вперед, опустив подбородок в сложенные ладони. Его внимание было всецело сосредоточено на мне.
Моя внутренняя шкала раздражения поднялась, но я собралась с мыслями и вновь проигнорировала парня.
– На чем я остановилась? Ах да. Сегодня мы обсудим концепцию принципа «наслаждение-страдание» и обсудим, действительно ли люди по нему действуют. Я, например, склонна по большей части согласиться с этой теорией…
– Серьезно?
Я подняла голову и увидела, как вся группа уставилась на Роума. По реакции студентов было очевидно, что он не часто говорит на лекциях.
– Прошу прощения?
Он катал карандаш между пальцами, прожигая меня взглядом.
– Я удивился, что по большей части ты согласна с Бентамом.
Я почувствовала, как мои щеки начинают гореть от волнения.
– Тогда ответ – да, ты правильно расслышал.
– Ха! – бросил он и, закусив карандаш зубами, переключил внимание на Элли, которая ткнула его локтем в ребра и жестом велела прекратить.
Я закипала все сильнее. Хамское поведение на меня всегда действовало подобным образом. Я старалась оставаться профессионалом, но что-то внутри меня надломилось. Ромео Принс меня достал.
– Что «ха»? Ромео? – спросила я, понимая, что дразню его полным именем.
Его взгляд ожесточился. Он отдернул карандаш от губ, взяв его в руку.
– Я просто думаю, что глупо так идеалистично думать, Шекспир, и для человека с твоим предполагаемо высоким интеллектом я удивлен, что это вообще вырвалось из твоих уст.
Я непроизвольно стиснула зубы и принялась было объяснять свои мотивы, но он снова заговорил:
– Я вот к чему, давай посмотрим на принцип «наибольшего счастья для наибольшего числа индивидуумов» с другой стороны на твоем же примере с голосованием. Ты упомянула, что для общества это считается благом, потому что большинство оказались довольны результатом, но все, что я вижу, – это недостатки. Как быть, если «большинство» голосующих людей плохие или имеют злые умыслы, а меньшинство – невиновно? Хорошие люди подвергаются опасности из-за того, что их меньше. Что, если у кандидата, за которого ты голосовала, есть скрытые мотивы или он отказывается от того, что обещал?
Возьмем Гитлера. Его избрали демократическим голосованием, и какое-то время он принимал верные решения для большинства людей, которые жили в нищете без надежды выбраться со дна. Но посмотри, чем это закончилось… Я просто хочу сказать, что хотя в теории все кажется логичным, практическая сторона на самом деле не работает, не так ли?
В аудитории стояла такая тишина, что, честно говоря, я ожидала появления перекати-поле. Роум, казалось, был более чем доволен своим маленьким выпадом, отчего я почувствовала, как все внутри встает на дыбы. Я инстинктивно двинулась к лестнице, чтобы убедиться, что он услышит мой ответ. Мне хотелось разнести в пух и прах его дерзкий комментарий.
Я подняла палец в воздух.
– Для начала будь любезен и дай мне закончить, прежде чем грубо прерывать. С чем я согласна, так это с тем, что люди во многих ситуациях живут ради удовольствия, а не боли, по крайней мере, по большей части. Конечно, ты согласишься с этим, мистер Ох-какой-фантастический-квотербек. Разве ты не принимаешь большинство решений, основываясь на своей прославленной футбольной карьере, которая приносит тебе удовольствие?
Студенты крутили головами из стороны в сторону, словно наблюдали за игрой в теннис.
– Ты права, полагаю, но я делаю это и для зрителей, и для моих товарищей по команде. Они находят радость в футболе, в отличие от некоторых.
– Что это значит?
– Я хочу сказать, Шекспир, что в Алабаме футбол – это величайшее удовольствие: играть, смотреть, тренировать. Моя игра и, следовательно, мой успех приносят пользу как мне, так и другим. Похоже, ты единственная, кому это не нравится.
– Тогда ты доказал, что я права. В Алабаме величайшее благо для наибольшего числа людей – это футбол, так как он приносит удовольствие большинству населения, – самодовольно заметила я.
Он провел рукой по заросшему щетиной подбородку.
– В этом отношении ты, может быть, и права, но не всегда все так просто.
Я скрестила руки на груди, желая услышать, что же дальше.
– Продолжай.
– Ты говоришь о людях, которые делают что-то для удовольствия и избегают боли?
– Верно, – согласилась я.
– Но многие люди совершают поступки, которые причиняют им боль или дискомфорт, чтобы удовлетворить потребности и желания других людей. – Я предположила, что он имел в виду свои странные отношения с Шелли, которая в данный момент сидела мрачнее тучи из-за нашего спора.
– О, не думаю, что всегда так мучительно делать что-то, что желает другой.
Роум зажал карандаш между ладонями и прошипел сквозь зубы:
– Яснее, Шекспир. К чему ты клонишь?
Я не могла остановиться. Ярость, которую я испытывала к нему в течение нескольких дней, вырвалась наружу.
– Что ж, давайте возьмем, к примеру, секс. Один из двух людей, участвующих в акте, может хотеть этого сильнее, в то время как второй может быть совершенно безразличен в своих желаниях, но в итоге он уступает, чтобы сделать первого человека счастливым. Однако – и в этом заключается ирония – тот, кто несчастен, все же находит сексуальное освобождение, поэтому в действительности не испытывает вообще никакого неудовольствия. Ведь так? – Я ответила в его духе.
Карандаш хрустнул в его руках.
– Или вот еще пример: человек решает, что хочет поцеловать другого человека из-за некого странного, необъяснимого притяжения, но затем, оглядываясь назад, понимает, что это было фатальной ошибкой. Что он впервые заговорил о сокровенном с новым знакомым, думая: «Может наконец стоит открыть кому-то настоящего себя?» Но вскоре осознает, что сделанное было глупостью и вообще не должно было произойти. Закрепив свое мнение о том, что люди – это просто одно большое разочарование!
Парень бросил обломки карандаша на пол и нервно провел руками по волосам. По комнате разнесся тихий ропот.
Наши взгляды встретились, мы оба тяжело дышали от эмоционального напряжения в нашем споре, ни один из нас не знал, что делать дальше. Такие сильные эмоции были новым ощущением для нас обоих.
Профессор Росс прервала нас покашливанием. Я
