Седьмое небо - Дикий Носок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну, допустим, раздобыть его я Вам помогу, а изничтожить – увольте. Невозможно сие. Слово даденное только его владелец изничтожить и может, когда в руках держать будет. Иначе, как Вы думаете, почему все помойки нарушенными обещаниями завалены?»
Глава 13.
Общеизвестно, что представления о чистоте у мужчин и женщин кардинально различаются. То, что для мужчины – уютная холостяцкая берлога, для женщины – авгиевы конюшни. Даже в таком банальном деле как мытье посуды они руководствуются совершенно разными принципами. Женщина поела и сразу вымыла за собой тарелку. Мужчина сначала находит наименее грязную тарелку, отмывает ее, а уж потом из нее ест.
С постоялого двора путешественникам пришлось съехать. Денег платить за постой не оставалось совсем. Терентий был не в восторге от незваных гостей, но молча скрежетал зубами.
Существовать в колдовском свинарнике Груша не могла, а потому решительно взялась за уборку. Перво-наперво выудила из пыльной кучи веник и повымела изо всех углов многолетнюю паутину. Привыкшие к вольнице пауки недовольно пятились и, затаив злобу, прятались по щелям. Мумифицированные тушки мух горохом сыпались на пол. Оттертые до сияющего блеска окна впустили в лавку солнечный свет. Потрескавшиеся горшки были безжалостно выброшены. Котел (как у всякого порядочного колдуна, у Терентия он все же оказался) начищен речным песком. И теперь, в кои то веки, варил пшенную кашу с изюмом. Подгоняемые Грушей мужчины были разосланы за водой, дровами, мышеловками, маслом для ламп и едким щелочным мылом для стирки.
Проблемы возникли с пылью. Грушу она пугала. Проведшая много лет в лавке колдуна и впитавшая в себя остатки многих неудачных колдовских зелий, выплеснутых прямо под ноги, она таилась от тряпок и веника по углам, забиваясь в каждую щель, словно живой организм. Стоило только девушке отвоевать один уголок пространства, как пыль вытягивала щупальца в другом, засасывая в себя все, что попадалось на пути: курительную трубку, ночной колпак, свечные огарки.
Глава 14.
Дорофей тоже был мастером пустить пыль в глаза недалекому клиенту. Вот у него в лавке все было как следует: полочки, заполненные пузатыми склянками толстого стекла с разнообразными мазями и притираниями, связки сухих трав свисали с потолка, бурлящий над очагом котелок. И пусть варился там всего лишь вишневый компот, до которого лекарь был большой охотник, пациентам знать об этом было необязательно. Да и дух в лавке от него стоял приятный. Здесь было чисто. Полы устилали плотные тканые половички веселенькой расцветки.
Сам Дорофей округлой фигурой и румяными щеками напоминал наливное яблочко.
Вдоль стены располагались разномастные деревянные табуреты, на которых посетителям предлагалось дожидаться своей очереди. На одном из них, с привязанной к ножке козой, уже восседала говорливая бабка. На первый взгляд совершенно здоровая, учитывая тяжесть плетеной корзины, которую она при появлении других клиентов опустила на пол. Однако бабка так не считала.
«Ох, милок,» – оккупировала она внимание лекаря. – «Совсем я плохая стала: поясницу ломит, в глазах средь бела дня темнеет, голова от натуги кружится. Вот и решила я, надобно в город к лекарю сходить, посоветоваться. Встала пораньше и пошла.»
Дорофей вежливо прервал обстоятельный рассказ: «Издалека пришли, бабушка?»
«Какая я тебе бабушка?» – оскорбилась посетительница. – «Я третьего мужа схоронила. На выданье теперь. Девица, считай.»
Дед Богдан хмыкнул, переглянувшись с лекарем.
«И когда у Вас … э, уважаемая, поясницу ломит?» – поинтересовался Дорофей.
«Да как окучу десятину картошки, так и ломит,» – охотно пояснила молодящаяся «девица». – «А в глазах темнеет, когда телегу мешками нагрузишь.»
«Тут же, наверное, и голова кружится?» – предположил догадливый лекарь.
«Ага,» – довольно подтвердила старуха.
«Пахать на ней надо,» – шепотом пояснил дед внуку. – «Покрепче любой лошади будет бабка.»
«Тяжелый случай,» – нахмурился Дорофей. – «И поясница, и голова, и в глазах темнеет.»
Лекарь принялся с задумчивым видом расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Бабка благоговейно молчала, наблюдая за маячившим туда-сюда Дорофеем.
«Эх, была не была,» – решился наконец тот. – «Вижу, женщина Вы хорошая (бабка приосанилась), в самом расцвете лет (бабка кокетливо опустила ресницы, склонив голову на бок). Дам я вам средство верное, но очень редкое, а потому дорогое.»
Лекарь покопался на полке и снял с нее маленький пузырек с бесцветной жидкостью. Бабка от любопытства вытянула шею. Редкое средство не впечатляло, но осторожность, с которой лекарь бережно держал его в руках, возбуждала любопытство.
«Это что ж такое будет?»
«Это крокодиловы слезы,» – торжественным шепотом произнес Дорофей. – «Наиценнейшее средство. Оздоравливает весь организм в целом, снимает усталость, скованность в членах и ломоту в мышцах, нормализует ток крови и других жидкостей в теле, выводит прочь лишнее и вредное.»
Бабка от обилия незнакомых слов вроде «организм» и «нормализует» проникалась все большим уважением к лекарю, понимая, что не напрасно пришла.
«И во сколько же оно мне встанет?» – поинтересовалась она.
«10 монет,» – ответил лекарь и, не слушая возражений, продолжил. –«Достаточно всего одной капли в день.»
Внимательно рассмотрев пузырек, бабка пришла к выводу, что он хоть и мал, но если всего по одной капле в день, то надолго хватит.
«Беру,» – решилась она.
Дорофей тут же развил бурную деятельность. Клиента нужно было брать тепленьким, пока не передумал. В этом методы колдунов и лекарей были удивительно схожи. А если клиент потом одумается, то это не беда. Лекарственные зелья, как известно, обмену и возврату не подлежат.
Уложив пузырек со снадобьем в деревянный ящик, он засыпал его свежими опилками, заколотил крышку маленькими гвоздиками и лишь после этого вручил покупку бабке.
Та бережно приняла ящичек и тут же упрятала его куда-то на дно своей необъятной корзинки, с легкостью подхватила ее и направилась к выходу.
«А деньги?» – изумленно завопил ей вслед лекарь.
«Ой, запамятовала,» – спохватилась бабка. Отвязала от ножки табуретки козу, вручила со словами «Манька моя дороже десяти монет будет» лекарю конец веревки и удалилась.
Оторопевший от такой наглости Дорофей взирал на мирно жующую тканый цветастый половичок козу. Дед и внук давились от хохота, всеми силами стараясь скрыть это от лекаря. Да чуть не подавились им насмерть, когда в лавку вошел следующий пациент. Это был черт.
Черти из своих Тихих омутов вылезали редко. Настолько редко, что Богдан впервые на своем веку видел его своими глазами. На берегу их не больно то и ждали, побаивались.
Черт был, как ему и полагается, черный, заросший жестким волосом, похожим на свиную щетину, из
