Хочу съесть твою поджелудочную - Сумино Ёру

— Ты просто чудовище. Растоптала чувства родителей.

— Ну, а ты? Перед своими как будешь оправдываться?

— Чтобы они не волновались, я соврал, что у меня есть друг. Скажу, что заночевал у него.

— И жестоко, и печально.

— Не скажешь: «Никто не обидится»?

Она разочарованно помотала головой и достала из стоящего у ног рюкзака журнал. Так-то ведёт себя зачинщица преступления, вынудившая меня соврать моим любимым родителям? Сакура открыла журнал, а я, решив, что момент подходящий, вытащил из сумки книжку и сосредоточился на ней. Сражаясь с самого утра с непривычными раздражителями, я устал, и мне хотелось отдаться во власть выдуманной истории и залечить душевные раны.

Когда я об этом задумался, до меня дошло: я ведь заранее готовлюсь к тому, что Сакура нарушит установившийся мир. Кое-кто приучил меня шарахаться от каждой тени. Однако никто не отнимал у меня драгоценного времени. Через час спокойного и сосредоточенного чтения, найдя удачное место, чтобы прерваться, я неожиданно для себя обнаружил, что меня никто не теребит. Глянул на соседку: та, положив журнал на живот, крепко спала.

Я посмотрел на её лицо, на здоровую кожу — и не подумаешь, что эту девушку подтачивает тяжёлая болезнь, — прикинул, не намалевать ли ей что-нибудь на физиономии, но ходу затее не дал.

Она не просыпалась до самой станции назначения. Не проснулась даже по прибытии.

Как бы выразиться… Словно в вагоне синкансэна её короткая жизнь подошла к концу. Но, конечно же, она просто спала. Привидится тоже, только дурных предзнаменований мне не хватало. Я нежно ущипнул её за щёку, дёрнул за нос — она лишь тихо сопела и вставать не собиралась. В качестве последнего средства я щёлкнул резинкой по неприкрытой тыльной стороне её ладони. Отреагировала она бурно: подскочила и с криком «Мог бы просто позвать погромче!» врезала мне по плечу. Невероятно! И это после того, как я наконец её разбудил.

К счастью, у поезда здесь была конечная, и мы смогли не спеша собрать свой багаж и выйти.

— Первые шаги после высадки на берег! Ух ты, рамэном[12] пахнет!

— Тебе наверняка почудилось.

— Пахнет, отвечаю! У тебя что, нос сгнил?

— Хоть не мозги, как у тебя.

— У меня сгнила поджелудочная!

— Это нечестно. Давай наложим запрет на такие убийственные приёмы в споре. Будем на равных.

— Так заведи свой убийственный приём! — смеясь, сказала она, но, поскольку в мои ближайшие планы не входило смертельно заболеть, я вежливо отказался.

Спустившись с платформы по длинному эскалатору, мы попали в галерею с рядами сувенирных лавок и кафе. Видимо, её совсем недавно реконструировали — помещение наполняло удивительно приятное ощущение чистоты.

Мы поднялись по другому эскалатору наверх и наконец вышли за турникеты. В первый момент я не поверил собственным чувствам. Как она и сказала, пахло рамэном. Если это на самом деле так, получается, в кое-каком городе будет пахнуть соусом, а в кое-какой префектуре — удоном?[13] Отрицать такое я не мог, потому что туда не ездил, но неужели одно-единственное блюдо способно столь грубо вторгаться в повседневную жизнь?

Даже не видя лица своей спутницы, я догадывался, что она хитро улыбается, и старался ни в коем случае на неё не смотреть.

— Ну и куда мы идём?

Протяжный зевок.

Печально.

— Ах да! Идём поклониться богу учёбы. Но сперва пообедаем.

Кстати, я тоже начал чувствовать голод.

— На обед, конечно, рамэн?

— Не возражаю.

Сакура быстро зашагала между сновавшими по вокзалу людьми, и я последовал за ней. Похоже, она взяла на заметку какое-то заведение, о котором вычитала по дороге в журнале, и потому уверенно двигалась к цели. Мы то ныряли под землю, то выходили на улицу и довольно скоро оказались у дверей лапшичной в подземном торговом центре. Ещё на подходе специфический запах усилился, немного меня напугав, но на стене я увидел страницу из известной кулинарной манги, где упоминался этот самый ресторан. На душе полегчало: экзотики тут не подают.

Рамэн был вкусный. Заказ принесли довольно быстро, и мы с жадностью набросились на еду. Оба выбрали «каэдама» — порцию с добавкой, но, когда нас спросили, насколько твёрдой сделать лапшу, Сакура ответила: «Проволока», и тут я вежливо вмешался. Как выяснилось, я не знал, что такая градация существует на самом деле, — постыдный факт, который стоило бы утаить. Кстати, означенная «проволока» оказалась обычной тонкой пшеничной лапшой, и, судя по ощущениям, её всего лишь обдали кипятком.

Покончив с обедом, мы тут же сели на местную электричку. Бог учёбы, с которым искала встречи Сакура, обитал в храме где-то в получасе езды на поезде. Спешить было незачем, но, поскольку организатор путешествия решил поторопиться, я подчинился.

В вагоне я вспомнил кое-что из прочитанного и нарушил обет молчания:

— Говорят, в этой префектуре довольно небезопасно, нам лучше быть настороже. Здесь часто стреляют.

— Правда? А по-моему, во всех префектурах одинаково. Вон, в соседней недавно кого-то убили.

— В новостях об этом больше не говорят.

— По телевизору выступал полицейский, сказал, психопатов ловить сложнее всего. Как говорится, дурная трава хорошо растёт.

— Не в том разрезе смотришь.

— Поэтому я умру, а ты выживешь.

— Буду знать, но запомни: пословицам доверять нельзя.

Поезд действительно доставил нас на место за тридцать минут. Погода выдалась до противного ясная, и, просто стоя на месте, я обливался потом. Хоть я и решил, что обойдусь без сменной одежды, но, похоже, лучше бы потом наведаться в UNIQLO.

— Чудесная погода!

С улыбкой, способной посоперничать с солнцем, Сакура лёгкими шагами поднялась по холму к храму. Несмотря на середину буднего дня, на его территории толпились посетители, а по дороге до входа, куда ни посмотри, справа и слева подступали бесконечные сувенирные лавки, магазинчики, кафе и киоски с какими-то подозрительными футболками. Особенно притягивали внимание прилавки с известными марками моти[14] — исходивший от них аромат щекотал ноздри.

Иногда Сакуру привлекала одна из лавочек. Она ничего в итоге не покупала, но на это не рассчитывали и сами продавцы, так что мы спокойно развлекались, разглядывая товары.

Когда, основательно пропотев, мы наконец вскарабкались наверх, то первым делом купили попить в торговом автомате. По гениальной задумке его разместили там, где желание приобрести питьё становится непреодолимым. Поддаваться было обидно, но жажда напрямую угрожает жизни, и резь в пересохшем горле перевесила любые доводы разума.

Распуская намокшие от пота волосы, Сакура всё равно улыбалась.

— Как будто весна!

— Небо, конечно, ясное, но сравнивать с весной?.. Жарища!

— Ты когда-нибудь занимался в спортивных секциях?

— Нет. Люди высокого происхождения не утруждают себя упражнениями.

— Ты их недооцениваешь. Займись спортом! Потеешь не меньше меня, но я-то болею!

— Вряд ли дело в недостатке физической активности.

Многие люди вокруг нас, будто бы истратив все силы, безо всякого стеснения расселись в тени деревьев. Похоже, сегодня выдался особенно жаркий день.

Молодость и выпитая жидкость кое-как спасли нас от обезвоживания, и мы зашагали дальше. Сполоснули руки, прикоснулись к раскалённой на солнце статуе быка, перешли мост, поглядывая на плавающих в воде черепах, и, наконец, добрались до самого здания храма. Я прочёл пояснение, почему нам по дороге попался бык, но из-за жары его забыл. Сакура его читать даже не собиралась.

Мы встали перед деревянной коробкой — кошельком божества, — бросили туда скромное пожертвование и, тщательно соблюдая ритуал, помолились: два поклона, два хлопка в ладоши, поклон.

Я где-то читал, что храм посещают не для того, чтобы о чём-то попросить бога. Истинный смысл визита в том, чтобы засвидетельствовать перед ним свою решимость. Но мне сейчас решаться было не на что. А спутнице помочь хотелось. Притворившись невежей, я обратился к богу с просьбой.