Остров метелей - Георгий Ушаков

Эскимосы мало обращают внимания на собак. Они по очереди вынимают из костра куски мяса и, обрезая ножом обжарившийся верхний слой, с аппетитом его поедают. Паля, как видно, любит вкусно поесть: каждый обжаренный кусок он заедает куском сырого, лишь слегка нагретого мяса. Анъялык, с таким же аппетитом уничтожающий мясо и жир, не забывает заботливо нарезать его тонкими ломтиками и для мальчиков, у которых еще нет собственных ножей. К концу ужина руки, губы и подбородки у всех в жире, причем на руках жира так много, что он с них капает. Закончив есть, эскимосы трут руки о мелкую гальку и песок, а потом вытирают их подвернувшимся под руку мешком.

Я еще долго сижу у костра, пока мои спутники устраиваются в палатке.

2 сентября 1926 года. Ночью шел снег. В углублениях почвы скопилось его достаточно, чтобы можно было вскипятить чай. Сегодня мол спутники готовят мясо иначе: сначала варят его в соленой морской воде, а потом поджаривают на костре. Но мясо все-таки остается полусырым. Я угощаю галетами. Эскимосы съедают их бережно, до последней крошки.

После завтрака грузим пожитки на вельбот. Хижина американцев, где я хочу поселить эскимосов, видна милях в двух от нашего бивуака. Встречный ветер рвет парус. Временами волна перехлестывает через борт, и тогда мальчики плотнее прижимаются к мачте, а собаки поднимают вой. Лица Пали и Югунхака сосредоточены. Один Анъялык, как видно, привыкший к таким передрягам, стоит во весь рост у руля и широко улыбается.

Через полтора часа достигаем цели и выгружаемся.

Мои спутники довольны и местом, и наследством, оставшимся после американцев. Они с увлечением роются в куче хлама и каждую минуту с радостными возгласами извлекают оттуда какую-нибудь полусгнившую тряпку.

К обеду ветер стихает, и мы без приключений перебираемся через бухту ко второй стоянке американцев, вблизи горла бухты. Здесь покачиваются на воде огромные голубые льдины — значит, пресная вода обеспечена.

Стоит полный штиль, и мы решаем разбить палатку. Вскоре начинается проливной дождь. Мы забиваемся в палатку и до вечера проводим время за любимым занятием эскимосов — чаепитием.

3 сентября 1926 года. Сегодня сильный юго-восточный ветер. О возвращении в колонию думать не приходится. Эскимосы продолжают рыться в старье, оставленном американцами. Самым счастливым оказался Паля: он раздобыл несколько пар суконных рукавиц, носков, кепок, рабочий костюм. Вид у него веселый. Анъялык в шутку называет его богачом, чувствуется, что он и сам не прочь бы иметь такое богатство.

Но Паля не скупой: насладившись своим «богатством», он щедро делится с товарищами, и все опять приходят в благодушное настроение. Я обхожу берег и не очень удачно охочусь на молодых гаг.

В полумиле виден белый хрупкий крестик. Иду к нему. Оказывается, это могила одного из американцев — Найта. Возможно, что он, как и я, был влюблен в Север. Не знаю почему, но, стоя у его могилы, я чувствую уверенность, что моя любовь будет счастливее.

Голос Югунхака прерывает мои мысли. Он сзывает всех к вечернему чаю.

4 сентября 1926 года: Ветер и шквалы ливня задерживают меня в Сомнительной. Чаепитие с небольшими перерывами продолжается целый день. В перерывах Анъялык дает мне уроки эскимосского языка. Моими успехами он доволен, а когда при появлении очередного чайника я твердо заявляю: «Кыпсюх'тук'» (сыт), это вызывает бурю восторга. Даже всегда смирный Пинехак бьет в ладоши.

Анъялык не остается передо мной в долгу. Он собирает наши коробки с патронами и через полчаса с гордым видом подает их мне. Его гордость вполне обоснованна: на его коробке детским почерком нацарапано: «муй анялык падрон», а на моей: «еву шюркий алкчивич падрон», что должно означать: «Патроны Георгия Алексеевича».

За обедом я первый раз пробую копалыын. Копальгын — это мясо, которое издает сильный запах. Такое мясо считается у эскимосов деликатесом. Первый кусок я проглатываю с трудом, налегая на хлеб. Но мои консервы кончились, и это обстоятельство заставляет меня примириться с вкусовыми качествами копальгына. Второй кусок я съедаю уже с большим аппетитом.

5 сентября мы наконец выбираемся из Сомнительной и медленно, все время меняя положение паруса, зигзагами идем обратно в колонию.

В сумерки вошли в бухту Роджерс. Мы вернулись совершенно убежденные, что уже в ближайшее время часть колонистов можно будет переселить в бухту Сомнительную. Вернувшись в колонию, я занялся с Павловым приведением в порядок склада. Выяснилось, что часть быков вчера разбрелась и небольшая группа колонистов, в том числе Скурихин с женой, отправились на поиски.

8 сентября 1926 года. Сегодня с утра дует северный ветер. День ясный, солнечный. С моря доносится сильный, шум, У берега на волне покачивается крупнобитый торосистый лед.

Эскимосы часто бросают работу и выходят на высокий берег посмотреть на лед. Я их понимаю и сам тоже нередко поглядываю в сторону моря, надеясь, что вот-вот покажется «черная» льдина — черная потому, что будет сплошь покрыта моржами.

В солнечные дни моржи любят выбираться на лед и спать. А нам, в нашем положении, эту привычку приходится постоянно иметь в виду, вот почему и я, и эскимосы то и дело обращаем взгляд к морю.

К 11 часам ветер отошел к северо-востоку, и лед медленно погнало на юго-запад. В это время мы как раз и заметили «черную» льдину.

Плыть в движущемся льду очень опасно. При малейшей неосторожности или неожиданной перегруппировке льда вельбот может быть захвачен льдом и вынесен в открытое море. Конец такого вынужденного плавания почти всегда трагичен.

На этот раз обстановка складывалась не особенно благоприятная — лед уносило в открытое море. Выходить на вельботе опасно — его может затереть льдом, но и на байдаре рискованно — на море сильное волнение. К тому же до льдины с моржами не менее трех миль, и на байдаре ее не догнать. Однако запасы копальгына приходят к концу, и это заставляет пренебречь опасностью.

Я даю распоряжение собрать охотников, и через десять минут мы на двух вельботах при резком боковом ветре уже несемся к льдине. Я на вельботе Иерока. Это первая моя охота на моржа. Иерок по дороге инструктирует молодежь в том числе и меня, как новичка. По его словам, можно перебить все стадо или, по крайней мере, добыть достаточное количество моржей, если действовать без лишнего шума; и уметь выждать время. Стрелять нужно, только когда морж проснется или во сне поднимет голову. Целиться лучше всего сантиметров на 15 ниже челюсти или примерно на полуметра ниже верхней части головы, если морж повернется к охотнику затылком. Если шея вытянута и на ней нет складок, пуля попадает в череп и морж погибает сразу, не тревожа спящих товарищей, а охотник, выждав удобный (момент, таким же образом бьет второго, третьего и т. д.