Остров метелей - Георгий Ушаков

Слушая старика, мы незаметно приблизились к моржам. Метрах в 300 от стада парус спустили и тихо пошли на веслах. Послышалось сопенье, и поблизости от вельбота показалась небольшая голова моржа с толстыми клыками. Заметив нас, он погрузился в воду, показав нам свое огромное туловище, но через полминуты снова, сопя, показался метрах в 20 от нас. Так, то погружаясь, то показываясь над водой, он сопровождал нас до самого стада.

Но вот и «черная» льдина. Причаливаем к соседней и высаживаемся на лед на расстоянии 15 метров от моржей. Их немного — всего девять штук. Узнаем самцов по огромным толстым клыкам. Двое из них, как видно, больше всех наслаждаются солнышком. Вытянув ласты, они неподвижно лежат вверх животами. В центре группы один морж поднимает голову, вытягивает шею и некоторое время смотрит на нас. Взгляд сонный, ленивый. Глаза словно мутные — стекляшки; глядя на них, трудно допустить, что это огромное животное способно что-либо соображать.

Посмотрев на нас, морж мешком валится на лед. Впечатление такое, словно из него вынули сразу все кости.

Продолжая наблюдать за моржами, предвкушая обильную добычу, мы поручили Иероку начать охоту, а сами остались поджидать подхода отставшего второго вельбота.

Охотники со второго вельбота, не проинструктированные Иероком, быстро высадились и дали залп. Второпях они как следует не прицелились и только слегка ранили нескольких моржей. С быстротой, которой никак нельзя было от них ожидать, моржи очистили льдину, унося с собой нашу надежду на добычу.

В течение получаса мы еще преследовали моржей, уходящих в море. Наконец Анъялыку удалось подстрелить и загарпунить одного зверя. Наш вельбот пуст. Я вижу, как пригорюнились до этого оживленные охотники. Да и самому мне тоже не хочется возвращаться без добычи. Даю распоряжение повернуть вельбот, и мы снова несемся вдоль южной кромки льда, все дальше и дальше от берега.

Минут через сорок у самой кромки обнаруживаем новую группу моржей. Их больше десятка. Волны сильно качают льдину, моржи беспокойно поднимаются и падают, награждая друг друга ударами клыков.

На этот раз наша охота оказалась удачнее. Первый выстрел Иерока уложил наповал огромного самца. Общим залпом мы убили еще двух зверей.

Теперь было с чем возвратиться домой. Дружно взялись мы потрошить убитых великанов.

У одного из них, по-видимому, более старого, следы прежних боев с сородичами, а может быть, с единственным достойным противником моржей — белым медведем: правый клык обломан и короче левого сантиметров на 10, вместо левого глаза затвердевшая масса, один из передних ластов разорван.

Мы уже кончали потрошить второго моржа, как вдруг заметили позади себя ледяную косу, которая отделилась от общей массы и изогнулась к югу, угрожая вскоре сомкнуться с кромкой.

Отрубив голову у третьего моржа, мы спешно погрузились и начали удирать из ледяной ловушки. И вовремя: устье бухты, образованной кромкой льда и ледяной косой сузилось до нескольких метров и, едва мы успели пройти через него, закрылось.

Гордые своей добычей, счастливые, мы возвращались домой. Только след, оставляемый вельботом, — откачиваемая вода, смешанная с кровью, — напоминал о побоище но в Арктике сентиментальностям не место. Мы добыли себе пищу, горючее, корм для собак. Это главное.

9 сентября 1926 года. Сегодня я впервые наблюдал полярное сияние.

Весть о нем принес Савенко, вернувшись с метеорологической станции. Наскоро одевшись, я выскочил из комнаты.

Еще в юности я увлекался отчетами арктических экспедиций и дневниками полярных викингов. Меня всегда поражало и притягивало к себе безмерное напряжение нравственных и физических сил человека — упорство, с. которым он шаг за шагом завоевывал ледяные пространства, и вместе с тем равнодушное спокойствие Арктики, не остававшейся в долгу, вырывавшей одну жертву за другой. Полярные сияния почему-то ассоциировались с безмолвной улыбкой строгого, загадочного, как у сфинкса, лица Арктики. Казалось, с этой улыбкой она спокойно отражает дерзкие посягательства человека и в то же время завлекает его в свои ледяные объятия. Увидеть эту улыбку стало моей мечтой. И, перешагнув Полярный круг, я с нетерпением ждал этого момента.

Резкий ветер ударил в лицо, инстинктивно обращенное к северу. Но север был чист. Только звезды ярко блестели на темном небе. Зато на западе поднимались из-за горизонта два гигантских луча. Они занимали почти четверть небосвода. У основания цвет их был молочно-белый и резко выделялся на темном небе. По мере удаления от горизонта свет постепенно бледнел и наконец рассеивался совершенно. Форма лучей напоминала старинные китайские двуручные мечи. Сквозь них просвечивали звезды. Казалось, что какой-то искусный мастер затейливо украсил эти мечи алмазами. Как завороженный, наблюдал я за ними. Они то сближались, то вновь удалялись друг от друга, — словно невидимый великан, скрывшись за горизонтом, держал их в руках и сравнивал — который лучше.

Скоро мне показалось, что стало значительно светлее. Я принялся искать источник света. Прямо на востоке между темными облаками горела ярким желтым огнем узкая щель Не успел я разглядеть подробности, как из-за облака, несколько выше щели, невидимая рука выбросила целый сноп лучей, напоминающий полураскрытый веер. Нежнейшие оттенки цветов — малинового, желтого, зеленого и пурпурового — раскрашивали его. Лучи каждое мгновение меняли свою окраску: тот, что секунду тому назад был малиновым, сейчас горел пурпуром, а через мгновение вдруг становился нежно-желтым и тут же превращался в фосфорически-зеленый. Уследить за сменой красок было невозможно. Почти четверть часа продолжалась эта непередаваемая по красоте игра света. Лучи несколько раз вытягивались, доходили почти до зенита, затем падали в южную часть неба и снова росли. Наконец расцветка их стала бледнеть Они сблизились — небесный веер закрылся и через несколько минут превратился в огромное белое страусовое перо круто завернутое к югу. Вслед за этим из основания пера выросло новое, такое же пышное, и легло параллельно первому Оба они слегка колебались, удлинялись и снова сокращались, сохраняя свою форму примерно в течение получаса на западе мечи оторвались от горизонта и образовали три узкие бледные полосы, неподвижно повисшие на небосклоне. Яркие краски, только что фантастически расцветившие небо, померкли. От прежней феерической картины остались только блеклые мазки.

Я посмотрел на часы. Было ровно 10. Час прошел незаметно Свежий норд насквозь пронизывал мою легкую суконную куртку. Продрогший, радостный и возбужденный я вернулся в дом. Но уютная, теплая комната показалась скучной, тесной и душной. Раскрытые книги не манили. Я был слишком полон тем, что видел на небе. Озноб скоро прошел, и я, одевшись как следует, опять вышел на улицу.