Нет плохих вестей из Сиккима - Геннадий Прашкевич

И так далее. Пошел повтор гонки.

«Не думал тебя здесь увидеть».

«Если честно, я сюда и не собирался».

«Но ты здесь, здесь, – жарко шептал мне в затылок Последний атлант. Он опоздал на встречу с доктором Григорием Лейбовичем, зато нашел на скамье в парке оставленную мной коробку. – Скажу так: ты совсем стал растеряхой. Опять оставил свои вещи. Зачем их брать, если все равно потеряешь?»

Я даже не улыбнулся.

Не отвечая Последнему атланту, протянул доктору купюры.

Три сотни. Ровно столько стоила книга «Послания Ченнелинга».

– Теперь я обращаюсь к тем, кто хочет, но стесняется меня спросить... – Доктор Григорий Лейбович высоко воздел руки, как проповедник. – Слово ченнелинг – (милые и тупые) – происходит от английского channel, канал. Но это не канал между двумя водоемами, – он опять острил, – а канал между развитыми душами. Духовный канал. Канал между Высшим разумом и существами, жаждущими помощи. – Он строго посмотрел на меня, потом на женщину в цветастой кофте. – Ченнелинг позволяет получать важные сообщения из запредельного мира. Космос открыт только посвященным. Высший разум – необозримое информационное поле всех душ Вселенной – открыт только последователям Крайона. Это факт. Чтобы безошибочно передавать самые важные, самые необходимые сообщения из одной эпохи в другую, из одних пространств в другие, из одних миров в третьи, интеллектуальные существа запредельного мира временно овладевают нашими телами. Мы этого не чувствуем, не можем чувствовать, но это так. Это наше высшее назначение – быть передатчиками между мирами и эпохами, получать и переносить вселенскую информацию. Мы рождаемся, взрослеем, переживаем события, работаем, совершаем хорошие и нехорошие поступки, впадаем в грех, очищаемся, трудимся, а на самом деле несем сообщения...

– Какие? – спросил кто-то.

– У каждого сообщение свое.

– И убийцы несут сообщение? – тревожно спросил сосед слева.

– И убийцы, – строго ответил доктор Лейбович.

– И насильники? – спросил сосед справа.

– И насильники.

– И призраки? – спросил я.

Доктор Григорий Лейбович не растерялся:

– И хомяки, и птицы, и бактерии, и амебы, и Петр Петрович Петров, и мальчик из подворотни, и вы, добрая женщина, – все! Нет никаких исключений, – огорчил он нас. – Мы – инструмент. Привыкайте к мысли, что мы – скромный инструмент для величественных изменений человеческой истории. А всякие личные переживания не имеют никакого значения. – (Врешь, дурачок, ласково подумала женщина в цветастой кофте. Как раз личные переживания прежде всего. У вас, у интеллектуальных существ запредельного мира, мужчины тоже, наверное, как животные, всегда склонны к изменам.) – Изучайте «Послания Ченнелинга». Внимательно изучайте «Послания Ченнелинга». Ежедневно, ежечасно изучайте «Послания Ченнелинга». Мир мутен. В мире страшно. Мы сами взболтали ил. В мире скопилось много серого и ужасного. Вчитывайтесь в «Послания Ченнелинга». Может, это последнее послание к нам Высшего разума.

– Почему последнее? – обеспокоилась девушка в розовой кофточке.

– Потому что помощи, возможно, больше не будет.

– Как так? Сообщения же идут!

– Сообщения идут, но получатель может исчезнуть, – нехорошо намекнул доктор Григорий Лейбович. – «Адресат выбыл». Помните такой штамп?

Девушка покраснела. Слово штамп ей что-то напомнило.

Николай Михайлович шепнул мне из-за плеча:

«Твою коробку я оставил в гардеробной».

«Ты за всеми все подбираешь?»

«Только за тобой».

Доктор Лейбович хлопнул в ладоши.

Повинуясь сигналу, откуда-то сбоку, из-за дешевой ситцевой занавески, отделявшей читальный зал от подсобного помещения, может, от небольшого склада, бесшумно вышла женщина. Она была небольшого роста. На голову наброшен, как паранджа, платок – серый, даже какой-то пепельный. Женщина поспешила к столу, чуть приподнимая пальцами длинную серую юбку, семеня тонкими, невидимыми, но хорошо угадываемыми по движениям ножками. Горб тоже не красил женщину. Сосед справа приуныл: гэта пяць, паліш сука! А сосед слева окончательно решил: все жулики!

На свободной половине зала горбунья присела.

Прямо на пол, подогнув под себя невидимые под юбкой ножки.

Женщина в цветастой кофте немедленно отметила, что горбунья, пожалуй, похожа на одну из ее подруг. Что-то нехорошее случилось с этой подругой. Или должно было случиться, я не понял. Не горбатая, но дура. И муж у нее до сих пор ходит в костюме с выпускного вечера.

– А о чем можно спрашивать?

Доктор Лейбович поднял глаза на Последнего атланта:

– Обо всем, что вас интересует. Обо всем, на что у вас нет ответа. Обо всем, что тревожит или радует, не привнося в душу ни понимания, ни покоя.

– Тогда такой вопрос. – Николай Михайлович положил тяжелую руку на мое плечо. – У моего друга проблема. У него наблюдаются провалы в памяти. Если честно, до определенного момента в жизни он вообще ничего не помнит. А вы сказали, что понять «Послания Ченнелинга» можно, только хорошо зная корни, начало собственной жизни. Как же быть моему другу?

Внимательно вглядись в траву.

Здесь сидел зеленый кузнечик, похожий на плод огурца.

Ай да лягушка!

Все как один уставились на меня.

И доктор Григорий Лейбович уставился.

Но Последний атлант (милый и тупой) не отставал:

– «Послания Ченнелинга» – они помогут моему другу?

Он чувствовал внимание зала. И чувствовал мое недовольство.

– Почему, – давил он, – для передачи важных вселенских сообщений интеллектуальные существа запредельного мира выбрали именно нас? Почему им понадобились наши несовершенные тела? Почему Высший разум не испросил у нас разрешения? Может, я чем-то серьезным занят, не могу отвлекаться, а тут такое неожиданное и ответственное задание. И как, наконец, быть моему другу? Он ведь неидеален. Жизнь, сами знаете, – это то, что ты помнишь.

Горбунья на полу что-то пробормотала. Пепельный платок вздрогнул, как от вздоха.

– А вы смиритесь, – строго и уважительно посоветовал доктор. – Понимание приносит покой.

– Как так? При чем тут смиритесь? Я задал совершенно конкретные вопросы, – обеспокоился Последний атлант. – Какую такую информацию мы распространяем? Может, содержание ее противоречит моим личным этическим нормам или городскому законодательству? Я, например, последнее время нездоров, неважно чувствую себя, зачем мне лишняя нагрузка?

Горбунья на полу вздрогнула. Из-под пепельного платка сверкнул черный глаз. Жулики, жулики, – услышал я мысли соседа слева. Но доктор Григорий Лейбович только улыбнулся: