Заклятый друг (СИ) - Нэн Джойс

Есть что-то экстраординарное в том, что мы просто сейчас находимся в одном помещении. Тем более второй раз за сутки.

— Я переложила его в кроватку. Он обычно просыпается в двенадцать и в четыре ночи. В холодильнике осталась бутылочка молока. А лучше уже закончить со всем этим и… — она кивает на пакет у дивана. — Мне предложили хорошие деньги за рекламу смесей. Я больше не буду кормить молоком. Так что погугли как разводить смесь.

Утыкается в телефон. Продолжает раздавать указания:

— Сейчас я уеду. Вернусь завтра после обеда. Позаботься о том, чтобы тебя здесь уже не было. А с ребёнком находилась новая няня.

Она просто стоит и внаглую при мне с ним переписывается.

— Ты будешь кормить молоком.

— Пропало молоко. Нету.

Улыбнулась пришедшему сообщению.

Подхожу к ней. Настолько близко, насколько категорически не имею права.

Зажимаю телефон вместе с её пальцами.

Она отдёргивает руку и смотрит так, будто её укусила любимая собака.

Наше первое прикосновение с тех пор. От него остаётся привкус прогнившего ореха.

На экране её телефона сообщение.

«Хорошо, я жду».

— Напиши ему, что зря ждёт. Ты останешься здесь.

— На лбу себе напиши. Что ты мне никто, — она выхватывает телефон и направляется к двери.

И тут со второго этажа раздаётся плач.

Проснулся Ваня.

Моя жена встала как вкопанная.

Не дождавшись никаких действий, я озвучил очевидное:

— Иди и успокой его.

— Нет.

— Иди, или я тебя заставлю.

— Я больше никогда не буду делать так, как ты хочешь. Даже… — её голос будто через приступ тошноты прорывается, — даже если он умрёт из-за этого.

И тут Ваня поперхнулся. Как захлебнулся собственными слезами.

Затих.

Тишина гробовая.

Но Даша не шелохнулась.

Раз. Два. Три.

Удушающая тишина.

…и меня перемкнуло.

Это был не просто рывок в её сторону. Словно швырнуло к ней.

Схватил.

Её рука вывернулась в искривлённый тонкий прут. И пока я тащил Дашу к Ване, всё это маленькое существо изгибалось и рвалось прочь. С таким воем, что меня стало пожирать чувство жалости.

Она выскользнула.

— Тронешь меня ещё раз, ублюдок, и я засажу тебя в тюрьму, клянусь всем на свете! По такой статье, что тебе лучше будет самому себя заебать до смерти!

Ребёнок снова заплакал.

— Вот, слышишь? — шипит она. — Какой живучий. А ты волновался.

Я вытираю лоб ладонью.

— Мне очень стыдно, Даша. За то, что я тебя такой сделал. Я правда не знаю женщин хуже, чем ты.

— Правда? А как же Марина? — и в её глазах словно адский огонёк загорается.

— Не трогай это.

— Почему? Больно? Очень жаль, что всё так получилось. Что она не стала твоей женой. Знаешь, что бы тогда было? А? Так же, Макс. Враньё. Симуляция семьи. И ты так же укачивал бы ребёнка один. Только не знал, что он не твой.

Хватаю её за локоть и толкаю в стену. Она бьётся спиной. С такой силой, как птица в стекло перед смертью.

Это не я. Кто-то другой. Так спокойно толкает маленькую девушку.

Как будто я, блядь, каждый день так делаю.

Словно это игра, а не по-настоящему.

И если Даша сейчас разобьётся — я просто перезагружусь, и начну уровень заново. Раз за разом оттачивая на ней мастерство в методичном причинении боли.

Не даю ей упасть. Подпираю своим телом как костылём.

— Молчи о ней. Это понятно? — существо вцепилось пальцами в Дашин подбородок, и вдавливает её затылком в стену. — А сейчас ты идёшь к ребёнку, и сама занимаешься им, как и должно матери.

Дёрнула головой в сторону. Выдохнула:

— Лучше сдохну, чем как ты хочешь сделаю.

Вжимаю предплечье в её грудную клетку. Она стонет от боли. Сдавленная между мной и стеной не может дышать.

— Так лучше? Правда этого хочешь? Хочешь умереть?

Ослабляю нажим, и она мякнет.

Веду ладонью по её шее. От моих пальцев появляются и сразу исчезают узкие впадины. Так волна напрочь лишает очертаний оставленный на песке след.

Меня это завораживает. И завораживают ощущения от прикосновения к Даше. Вдумчивого и долгого.

Как же я по ней истосковался.

Между нами слишком долго было расстояние.

Слишком долго я как голодный зверь мог только видеть её сквозь прутья своей клетки, и она настолько далеко была, что даже запаха не учуять.

Я лишь потрогав её понял как сильно голоден. Уже от голода соскребаю зубами и проглатываю металл с каркаса моей тюрьмы.

Но теперь Даша оказалась рядом. Моя лапа дотянулась до неё, сграбастала, втащила в мою клетку, прижала к холодному цементу. И сейчас я буду мять её, прикусывать, грызть живую, убивать так долго и прикончу за секунду одновременно.

Она попыталась ударить меня коленкой.

Я развернул её спиной к себе.

Существо сгорбливается над ней как паук над мошкой.

Губами к Дашиному уху. Говорю ей мерзости. С пеной у рта. Её волосы промокают от меня. Чувствую их стылую поверхность, когда трусь щекой.

От неё теперь по-другому пахнет. Рассыпанным в молоко сахаром. Песочным печеньем. А я так голоден, что только мясо утолит этот голод. Хочу мяса. Пусть и сырого, но прямо здесь и сейчас.

Рукой по её животу. Он вздрагивает, словно изнутри толкаются.

— Говоришь, нет молока? — Скручиваю ткань её платья под грудью, и оно рвётся бесшумно, рассыпается. — Что мне с тобой сделать, если обманула? Что же я с тобой сделаю, а?

Под моими пальцами совершенно новая женщина. Полногрудая. Мягкая. Она иначе дрожит. Иначе дышит. Мне хочется узнать, насколько она изменилась в других местах.

— Я покормлю. Я всё сделаю.

Смирение в её голосе меня отталкивает.

Отпускаю, и Даша просачивается сквозь мои руки.

Призрак обрёл телесность в районе кухонной раковины.

Я не сразу понял, успела ли она выхватить нож. Подставка опрокинулась, рассыпав своё содержимое повсюду.

А через несколько секунд я был в её комнате.

Она прижимала нож к горлу, а другой рукой прикрывалась разодранным платьем.

На долю секунды у меня проскакивает идея, что, убив себя, она заберёт с собой и мою вину перед ней. Ведь только мы двое знаем о том, что произошло.

И я пытаюсь напрячь свою скудную фантазию и представить, как я буду жить, если Даши не станет.

Я представляю мир без неё.

И это оборачивается ёбаным шквалом мыслей.

Они как разъярённые осы над уничтожаемым гнездом, со всех сторон таранят моё сознание. Такие разные. Но все вместе несут единый смысл.

Я хочу, чтобы она жила.

Хочу, чтобы она научилась любить своего сына.

И я тоже хочу научиться. Любить