Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий

Алла покачала головой:

— Все эти годы я себя уговаривала… Заставляла себя поверить, что у меня есть к тебе чувства, что я тебе нужна.

— Это правда, — перебил я. — Ты была мне нужна. До того момента, как предала, была нужна.

— Нет, — продолжала она качать головой, — тебе никто не нужен. Ты абсолютный эгоист. Нестор открыл мне на тебя глаза.

— Он тебя как будто загипнотизировал, этот кретин. Почему ты так охотно поддалась его влиянию? Тем более тогда, когда он уже, видите ли, был полностью сломлен?!

— Потому что я поумнела, — тотчас ответила Алла. — Наконец-то я доросла до Нестора.

— И продолжала жить со мной, чтобы иметь возможность осуществить подлый план мести, рожденный в его больном сознании…

— Подло поступил ты! — отрезала она. — А Нестор, я считаю, поступил даже милостиво. Он подарил тебе десять лет спокойной, беззаботной жизни. Фактически он подарил тебе и меня.

— Какое великодушие! — с омерзением выговорил я. — Подарить, чтобы через десять лет отнять. Почему он именно в этом году-то сюда перебрался?

— Он остался совсем один, — с сожалением сказала Алла. — Все родственники умерли. У него осталась только я, вернее, воспоминание обо мне. Несмотря на все происшедшее, мой образ, как Нестор мне сказал, остался нетронутым в его сердце. По зову этого сердца он ко мне и приехал.

Меня уже начало тошнить от всей той пошлости, что наговорила мне Алла. Я хотел что-нибудь съязвить по этому поводу, но вдруг вспомнил о Фигуркине.

— А как же Фигуркин?! — воскликнул я. — Его-то ты как уговорила пойти на обман? Или и он был твоим любовником?

— Он тебя тоже не переносил — в этом все дело, — сухо сказала Алла.

— Да что ты! И он тоже?! Я готов допустить, что ему, как и тебе, не нужна была слава. Но работа ему в любом случае нужна! А без меня он бы уже давно не работал на «Мосфильме».

— Тебе, как вижу, даже в голову не приходило, что твое покровительство его тяготит, мучает. Ты бы видел себя со стороны — ты отвратительно обращаешься с окружающими! Особенно с теми, кто хоть немного от тебя зависит.

— Неужели я и с тобой обращался отвратительно?

— Конечно, — подтвердила Алла. — И даже не замечал этого. Ты уже давно не замечаешь, каким неприятным и отталкивающим стал.

— Стал?! Или был всегда?

— В общем, с самого начала было заметно, какой ты. А с каждым годом ты становился только хуже.

— Почему же ты никогда не говорила мне об этом?

— Говорила. Ты просто не помнишь. Ты всегда отмахивался и не желал поддерживать разговоры на эту тему.

— В любом случае Фигуркин сам бы не додумался назвать меня Носовым, да еще и перед следователем. Это ведь ты его уговорила?

— Уговаривать долго не пришлось, — усмехнулась Алла.

— Но как ты вообще узнала, что его сюда вызовут?

Она пожала плечами:

— Просто заранее знала, что его ты позовешь в первую очередь. Вот заблаговременно и сказала твоему Фигуркину, как себя вести, если к нему обратится следователь.

— И ты была так уверена, что он тебя послушает?

— Да, у меня даже сомнений не было, — спокойно ответила Алла.

Меня ее слова разозлили.

— С какой стати такая уверенность? Ты с ним вообще никогда не общалась, а тут вдруг…

— Очередное твое заблуждение, — покачала Алла головой. — Ты всегда замечал только тех, кто тебе нужен, а таких, как Фигуркин, за людей никогда не считал.

— То есть ты с ним дружишь? — удивленно спросил я.

— Не так чтобы близко, но общаюсь.

— «Не так чтобы близко» — это как? — фыркнул я. — Тоже спишь с ним, но при этом переезжать к нему не планируешь?

— Твои оскорбления нисколько меня не задевают, — с нарочитым равнодушием произнесла Алла.

— А тебя вообще хоть что-то во мне задевает?

— Сейчас нет. Давно уже нет.

— Зачем же ты пришла ко мне? И рассказала все это? Ведь, получается, пожалела…

— Напротив, — в глазах Аллы снова вспыхнули искры ненависти. — Я хотела, чтобы ты хоть теперь понял, какой ты мерзкий тип, как неправильно и антиобщественно ты жил все это время.

— И только поэтому себя разоблачила? Чтобы, так сказать, раскрыть мне глаза?

— Что значит «разоблачила»? — поморщилась Алла. — Я изначально не думала от тебя скрывать правду. Рассказать тебе, что с тобой произошло, — это последняя стадия нашей с Нестором мести.

— А не боишься, что я передам наш разговор следователю?

— Кто же тебе поверит, — усмехнулась она.

Какая же она самоуверенная… Просто до неправдоподобия. Впрочем, и все, что она рассказала, звучит более чем неправдоподобно. Но вместе с тем я понимаю, что невозможно даже придумать никакого другого объяснения ее подлой клевете на меня.

Вместе с тем я подумал, что лучше пока не подавать вида, что я поверил, — и посмотреть, как она на это отреагирует. Важно ли Алле, чтобы я ей верил? Ведь зачем-то она сюда пришла, исповедалась передо мной.

— И все-таки я тебе не верю, — произнес я со всей убежденностью, которую смог изобразить. — У тебя нет никаких доказательств того, что дело обстояло именно так.

Алла пожала было плечами (мол, ей все равно, что я не верю), но вдруг сообразила.

— По крайней мере, одно доказательство у меня есть, — с нехорошей улыбкой сказала она, полезла в свою сумочку и тут же вытащила оттуда старую потрепанную тетрадь: — Мой дневник, помнишь? Никогда в него не заглядывал? А напрасно…

— Хочешь сказать, ты фиксировала все те мерзости, которые вытворяла? — хмуро поинтересовался я.

Алла показала на меня пальцем:

— Прежде всего те мерзости, которые вытворял ты. Но о том, что в подобного рода записях, ты и так знаешь… А вот послушай-ка, к примеру, вот эту… — Она перелистнула несколько страниц и, найдя нужное место, стала выразительно читать: — «Одиннадцатое апреля. Мы с Нестором поставили окончательную точку в разработке нашего плана. И хотя в соответствии с этим планом моему любимому придется умереть, я согласна с ним, что это будет не только красивая, но и необходимая смерть. Только так мы сможем расплатиться с общим предметом нашей ненависти. Мы обсуждали этот план во всех подробностях в течение пары часов. А потом занялись любовью. Еще никогда я не отдавалась Нестору с такой страстью. Несмотря на все то, что моему любимому пришлось пережить, в постели ему нет равных. Никакого сравнения с бесталанным и бесчувственным даже в этом отношении подонком Уткиным…»

Тут я сделал