Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий

— Алла, — с усилием произнес я, — за что… за что ты меня ненавидишь?

— Ты сломал жизнь Нестору, — прошептала она со слезами на глазах. — А заодно и мне.

Я был ошарашен. Она сейчас не играет. Я прекрасно могу отличить, когда она играет, а когда говорит искренне.

Меня поразило это еще в кабинете у следователя. Она там сказала: «Ненавижу тебя, Носов!» — с абсолютной искренностью. Может, шоковое воспоминание об искренности этих ее слов и заставило меня чуть не поверить в то, что я и впрямь — Носов. Но теперь сомнений не остается: я Устин Уткин, и Алла Лавандова меня ненавидит. Еще одна вариация затянувшегося кошмара, в который я угодил.

— Алла, — произнес я как можно спокойнее, — объясни, пожалуйста, подробно, что значит «расквитаться»? Как понимать твои слова? Это какая-то месть? Месть — мне?!

— Ты всегда был тугодумом, — усмехнулась Алла. — А то бы давно уже все понял сам. Особенно после того, что я тебе сейчас сказала.

— А что ты сказала? Ты сказала, что вы вместе с Носовым со мной расквитались. Но ведь это же чушь! Носов мертв!

— Я же уточнила, что мы расквитались с тобой «огромной ценой», — напомнила она.

— Ценой его смерти, что ли?! — воскликнул я.

— Именно, — злорадно прошептала Алла.

Я нервно оскалился:

— Ну хорошо, он псих, это я могу понять. Я так сразу и подумал, кстати, что он покончил жизнь самоубийством специально, чтобы насолить мне. Но, Алла, ты-то здесь при чем? Какое ты можешь иметь отношение к этому идиоту? Мы не виделись с ним сто лет.

— Говори за себя, — спокойно произнесла она. — Ты не виделся с Нестором сто лет. А я в последнее время виделась с ним очень часто.

Я не верил своим ушам:

— Виделась? Где? Как?

Алла выдохнула и покачала головой:

— Все-то тебе надо разжевать. Так вот слушай: Нестор был моим любовником.

— Был, — сипло повторил я. — А когда стал?

— В этом году.

— Но… разве он был в Москве?

— Естественно, ведь я, как ты знаешь, из Москвы почти никуда не уезжала.

Я все не мог поверить:

— Нет, ты говоришь так нарочно. Этого не может… Он же вскоре после учебы укатил в свой Копейск — или куда там…

— Укатил, — подтвердила Алла. — Из-за тебя, скотина. Ну а в этом году он объявился в Москве. Уже из-за меня.

— Слушай, я сейчас действительно перестану хоть что-то соображать. Все, что ты говоришь, — это какое-то безумие! Ему, Носову, из-за меня пришлось уехать?! Из-за меня?! То есть это я, оказывается, виноват в том, что он такой бездарный?!

— Ты прекрасно помнишь, что он не был бездарным, — сквозь зубы процедила Алла.

— Даже если допустить, что это так, — отмахнулся я, — кто тогда помешал ему утвердиться в профессии? Опять я? Палки ему в колеса ставил? Даже если бы я этого зачем-то хотел, я бы не смог! Кто я такой был? Выпускник ВГИКа, как и он. Мы все были на равных…

— Ты забыл самое главное, — чеканя каждое слово проговорила Алла. — Ты лишил его меня.

— Ах вот оно что! Ну так тебе саму себя и следовало винить! Ты ведь не больно-то сопротивлялась, когда я якобы забирал тебя у него!

— Я была совсем глупой, наивной, ты заморочил мне тогда голову. А для Нестора мой уход к тебе стал трагедией всей его жизни. Я слишком поздно это поняла, слишком поздно осознала, какую непоправимую ошибку совершила.

— Какой изумительный текст, — нашел я в себе силы сыронизировать. — Это не он тебе его написал перед смертью? Не Носов?

— Замолчи, — брезгливо прошептала Алла. — Ты всегда был такой. Для тебя нет ничего святого.

— Не то что для Носова, да?

— Да, он настоящий человек, — горячо произнесла она. — Только он мог сделать то, что сделал. Отомстить тебе ценой собственной жизни.

— И не без твоей, как теперь выясняется, помощи?

— Да, потому что я полюбила его. Ты понял? Когда мы с ним снова встретились в этом году, во мне впервые в жизни вспыхнуло настоящее чувство… То есть оно зажглось уже давно, но именно тогда я впервые поняла, что всю жизнь любила только одного человека. Нестора.

Ко мне вновь вернулось ощущение полной нереальности происходящего. Казалось, что еще такого шокирующего я могу услышать после того, что слушаю уже на протяжении нескольких недель — от следователя, от психиатра… И вот сейчас Алла говорит мне то, во что невозможно, просто невозможно поверить. И все-таки я не могу ей не верить. Как ни ужасно, ее шокирующие, мучительные для меня откровения стали тем объяснением, которого я так давно ждал. Объяснением, которое наконец позволило мне понять, что со мной произошло, и которое дало мне возможность убедиться, что я не сумасшедший. Конечно, нет. Как я только мог сомневаться в этом… Заподозрить, что я сам и являюсь гнусным подлецом Носовым. Впрочем, тюрьма, пожалуй, может сделать с человеком и не такое.

Но все-таки оставались в объяснении Аллы еще некоторые пробелы, которые я решил немедленно восполнить.

— Послушай, — я старался говорить спокойно, сдержанно. В эту минуту я понял, что мне уже ничего не нужно от этой женщины, только услышать всю правду до конца. — Послушай, если ты его так оценила и полюбила, то что тебе мешало уйти к нему и обрести наконец-то счастье?

Алла закусила губу:

— Конечно, я мечтала об этом. Но это было уже невозможно. Нестор стал сломленным человеком. Все, что у него было, — это безграничная любовь ко мне.

— Еще скажи, что это ты надоумила его сдохнуть, — я все-таки не смог сдержать злости.

— Покончить жизнь самоубийством была его идея. Я отговаривала Нестора. Но в конце концов он меня убедил. Сказал, что все равно покончит с собой, но хотел бы напоследок отомстить мне. И этот довод меня убедил. Я согласилась, что за две разрушенные жизни — его и мою — ты должен поплатиться своей жизнью. Это справедливо, по-моему.

— Алла, — промычал я, — неужели ты впрямь считаешь, что я погубил твою жизнь? Я давал тебе такие роли, прославил тебя на всю страну.

— Мне это не нужно было, — отмахнулась она. — Ты же знаешь, слава меня никогда не интересовала. Я отношусь к своим ролям просто как к работе, которая не хуже и не лучше, чем любая другая. Притом что даже работать с тобой было тяжело. А уж жить с тобой…

— Так почему же ты давным-давно не ушла от меня?! — еле