Тайны "Бесстрашного" - Элизабет Лейрд

Джон набрал в грудь побольше воздуха. Несправедливость выдвинутых обвинений всё еще так язвила его, что он боялся сорваться и выйти из себя.

— Я даже не трогал ножа Ната, — начал он, стараясь обуздать прорывающуюся в голосе ярость. — Он с самого начала, как я только поднялся на борт, меня невзлюбил. А я ему ничего не сделал. Сперва он пытался мой обед перевернуть, а потом вот…

Мистер Таус вскинул руку.

— Кит выступил в твою защиту по поводу ножа Кит, ты рассказал всё, как оно было на самом деле? Готов ли поклясться честью, что это правда?

Кит кивнул. По лицу его видно было — он отлично понимает всю серьезность ситуации.

— Да, мистер Таус. Я видел, как Нат спрятал ножик в карман. Джон не мог бы его украсть. И Нат пытался опрокинуть обед Джона. Он противный мальчишка, мистер Таус. Он вечно вредничал и изводил нас всех. Он…

— Сейчас мы говорим не о Нате, — прервал его мистер Таус, — а о Джоне. Джон, мы принимаем показания Кита. Ты не крал ножа.

Джон аж задрожал от облегчения.

— Спасибо, мистер Таус, — еле выговорил он.

— Но, — бомбардир постучал указательным пальцем по столу, — было сказано и кое-что еще. Мистер Хиггинс утверждал, будто ты прячешь краденое. Это правда?

Карие глаза мистера Тауса, серьезные и суровые, испытующе глядели на Джона.

Мальчик заколебался, не зная, кому здесь можно довериться. Он покосился на Кита, черпая уверенность в его ободряющей улыбке, потом посмотрел снова на мистера Тауса и опустил взгляд на стол. И наконец решился.

— Нет, — ответил он, — хотя кое-чего я не понимаю. Пожалуйста, можно, я расскажу вам, что произошло? Мне бы очень хотелось всё рассказать.

На то, чтобы изложить всю историю от начала и до конца, ушло почти полчаса. Джон начал с потери Лакстоуна в конторе мистера Халкета, потом рассказал об убийстве мистера Суини в переулке, о разъяренной толпе, вербовщиках в Лейте, неожиданном появлении мистера Крича на борту приемного корабля и его странных неустанных попытках завладеть котомкой.

— Ну и где эта котомка сейчас? — Глубокая вертикальная морщинка между бровей главного бомбардира стала еще глубже, пока мистер Таус старался вникнуть во все обстоятельства столь запутанной истории.

— Ну, — неохотно признался Джон, — когда я развязал свой узелок, она была там. Я положил ее со всем остальным в сундучок Кита.

— Ты хочешь сказать, что она снова исчезла уже на корабле?

Мистер Таус так высоко поднял брови, что по загорелому лбу его разбежалась сотня морщинок.

Джон снова поглядел на Кита. Тот вопросительно расширил глаза. Джон кивнул — и Кит, поднявшись из-за стола, нырнул под пушку. А когда вылез, предъявил на всеобщее обозрение злополучную котомку.

— Как, во имя всего святого, она там оказалась? — изумился Джейбез Бартон, который слушал рассказ Джона с открытым ртом и удивлялся всё сильнее и сильнее.

— Я спрятал, — пояснил Кит, обеспокоенно поглядывая на мистера Тауса. — Мне показалось, что Джону грозят неприятности. Когда мы ходили вниз к эконому за гамаком для Джона, то слышали, как мистер Хиггинс тайком разговаривает о чем-то с Натом. Что-то о вещах Джона да о том что там может быть. Я видел, как удивился Джон, обнаружив у себя в узелке котомку. Ну вот мне и подумалось, сам не знаю почему. Ну… короче, я и решил ее спрятать.

Он неловко умолк.

Мистер Таус протянул руку к котомке, расстегнул ее, вытащил содержимое и разложил на столе.

— Так-так. И что мы тут имеем?

Все с любопытством вытянули шеи, чтобы взглянуть. Джон пролистал стопку потрепанных документов.

— Вот… не знаю… а, да, озаглавлено «Акт о продаже». Это про коров, у нас в Лакстоуне. А это…

— Закладная на поле. — Мистер Таус вынул документ из рук мальчика и отложил в сторону.

— А вот какое-то письмо, — сказал Том, пытаясь разобрать первую строчку.

— А ну положи, Том Тодд! — рявкнул мистер Таус.

— Прошу прощения, сэр, — краснея, пробормотал Том.

— Это от моей матери, последнее перед тем, как она умерла. — Джон торопливо вырвал письмо и снова сложил.

— Ничего. Ровным счетом ничего примечательного. — Мистер Таус бегло проглядывал каждый листок и складывал их в одну стопку. — Контракт на бушель пшеницы. Какое-то обязательство, но просроченное. Последняя воля и завещание некоего Джозефа Барра. Брачный договор… Эге! А это еще что?

Он поднес поближе к лампе маленькую книжицу, блокнотик и перелистал. Там было не так уж много страниц из тонкой бумаги, на которых мелким неразборчивым почерком были написаны какие-то колонки цифр, а напротив них — колонки слов.

— Я… кажется, этого я никогда не видел, — проговорил Джон, наморщив лоб — какое-то слабое воспоминание маячило где-то на задворках сознания, но мальчик никак не мог уловить его. — Не знаю, что это такое. Может, какие-то расчеты? Почерк не отцовский.

Мистер Таус придвинул блокнотик еще ближе к лампе и вгляделся попристальнее.

— Ну, может, и расчеты, — с сомнением в голосе протянул он. — Цифр, во всяком случае, тут уйма. Ничего не разберу.

Он снова положил книжицу на стол. Джейбез Бартон тут же взял ее и, прищурившись, принялся разглядывать. Горацио изогнул шею и попытался клюнуть страницы. Джейбез отдернул руку, задел низко висящую лампу — та заходила ходуном Джейбез отложил бумаги, выровнял лампу и ласково похлопал Горацио по клюву.

— Веди себя прилично, Горацио. Разве можно клевать то, что тебе не принадлежит?

— Убирай бумаги, парень, — велел мистер Таус Джону. — Да, какая-то тайна тут точно есть. Сдается мне, этот твой мистер Крич…

— Никакой он не мой, сэр, — не утерпел Джон.

— Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Так вот, сдается мне, он вбил себе в голову какую-то вздорную идею касательно того, что лежит в твоей котомке. Насколько я могу судить, на самом деле здесь ничего ценного нет. А вот что юному Нату Клейполу втемяшилось, этого я не пойму.

— Мистер Хиггинс знает мистера Крича, — сказал Джон. — Я видел, как они разговаривали на приемном корабле. И мистер Хиггинс о чем-то секретничал с Нагом внизу.

— Никаких обвинений в адрес офицеров на борту этого корабля я не потерплю! Ни по каким причинам, — отрезал мистер Таус, пронзая Джона сердитым взглядом. — Дела и поступки помощника боцмана и впрямь чудны и превосходят всякое разумение — но не выскочке-юнге о них судить. Спрячь эту котомку подальше, вот мой тебе совет. Нам тут никакие тайны да интриги не нужны — и точка. На сем мы всю эту злополучную историю и закроем. Я решительно заявляю, юный Джон, что отныне ты свободен от каких бы то ни было подозрений. Я верю, что ты рассказал нам правду. Да и в любом случае — такого никому не выдумать. В жизни ничего подобного не слыхивал, хотя у всякого моряка найдется в запасе пара-другая небылиц, от которых у русалки волосы дыбом встанут.

— А вот со мной никогда ничего интересного не происходило, — посетовал Том. — Меня в море послал отец. Когда я научусь и стану настоящим моряком, буду работать на его бриге, что возит товары из Эйра. Он говорит, во флоте учат лучше, чем где бы то ни была.

— А я, — с простодушной гордостью похвастался Дейви, — убежал от хозяина. Только сперва уложил его хорошим ударом — прям в челюсть. Свалился как куль с мукой, даром что самый рослый кузнец во всем Рае. Правда, он пьян был, а не то едва ли у меня это вышло. Теперь уж он меня не обидит, правда, мистер Бартон?

— Конечно, не обидит, Дейви, если только ты будешь вести себя хорошо, станешь хорошим моряком и будешь как следует приглядывать за животными, — успокоил его Джейбез.

Джон выжидательно повернулся к Киту, надеясь услышать его историю, но Кит разглядывал босую подошву, стараясь ногтями выковырять занозу.

— И не думайте слишком плохо о Нате, ребятки, — промолвил в наступившей тишине мистер Таус. — Его всю жизнь били и морили голодом, точно никому не нужного щенка. Неудивительно, что характер у него стал что прокисшее молока. Мне его всегда было жалко. Но бомбардира из него не выйдет. Какое первое правило бомбардира, Том?

— Соблюдать дисциплину и повиноваться всем приказам командира, — отрапортовал Том.

— А второе, Кит?

— Хранить хладнокровие под огнем, — отозвался Кит, не отрывая глаз от ступни. — Даже если тебе оторвет голову.

— Отлично. А третье, Дейви?

— Быыыть… как это… ну… быстрым. Шустрым, — победоносно выкрикнул Дейви.

— Молодец. Ну а теперь, ребята, ведите себя тихо-смирно, и чтоб до сигнала к отбою никаких проказ. У меня есть дела с мистером Эрскином.

К тому времени как со скудным ужином, состоявшим из морских сухарей, сыра и какао, было покончено, а с верхней палубы спустили вниз гамаки, Джон до того вымотался, что заснул бы где и как угодно — стоя, сидя или лежа — только бы его хоть на миг оставили в покое. Когда Том показывал ему, как размотать гамак, растянуть его между двумя балками и взбить лежавшие внутри подушку и одеяло, новоиспеченный юнга буквально с ног валился. Зевнув так, что чуть челюсть не вывихнул, он нагнулся снять башмаки, лишь смутно отметив про себя, что ему единственному приходится это делать — все остальные ходят босиком.