Тайны "Бесстрашного" - Элизабет Лейрд

— Да что с тобой, парень? Посторонись, не то получишь пробоину в борту, — раздался хриплый голос у него за спиной, и, обернувшись, Джон увидел высоченного моряка, согнувшегося под тяжестью закинутого на спину огромного сундука. Мальчик поспешно шарахнулся в сторону, пропуская его, и здорово ударился при этом о деревянную перегородку.

— Посторонись, посторонись! — кричал гигант, пробиваясь сквозь колышущуюся массу девиц и моряков. — Капитанский багаж! Посторонись!

На борт тем временем поднялись остальные рекруты. Навстречу им вышел сержант. Охранявшие их военные моряки, завидев начальство, выстроились по стойке «смирно». В длиннополых красных мундирах и щегольских черных шляпах они выделялись среди царящего вокруг беспорядка, точно раскаленные докрасна кочерги в зарослях терновника.

— Ты… Джон Барр, — прогремел голос, которого мальчик уже начал бояться. Резко развернувшись, Джон увидел в пугающей близости от себя мистера Хиггинса. — Кто отдал тебе приказ первым подниматься на борт? Кто тебе велел высовываться? Какая наглость! Я тебе покажу!

При этих словах он со всех сил ударил Джона по плечам короткой и толстой тростью из ротанга. Мальчик закусил губу, стараясь не выдать, как ему больно.

— Мистер Хиггинс! Мистер Хиггинс! — Мальчик немногим повыше и постарше Джона, с кудрявыми светлыми волосами и конопатым носом, пробирался к ним через толпу. — Мистер Эрскин выражает свое почтение и спрашивает, не приведете ли вы новых рекрутов на сортировку. — Мальчик опасливо покосился на помощника боцмана и торопливо добавил: — Сэр.

Он повернулся к Джону, несколько мгновений с нескрываемым любопытством его разглядывал, а потом подмигнул. Джон успел только улыбнуться в ответ, но заметил, что моряки уже прорезали себе путь через толпу, а новобранцы угрюмо волочились за ними.

Пристроившись рядом с Джоном, юнга-посыльный вместе с ним перелезал через мотки канатов и стеллажи с пушечными ядрами, взбирался по трапам и огибал грузчиков, согнувшихся под тяжестью корзин и ящиков.

— Меня зовут Том Тодд, — представился он на ходу.

— А я Джон. Джон Барр.

— Выходит, шотландец, навроде меня?

— Ну разумеется, шотландец! А кто же еще?

Ответ Джона прозвучал куда более возмущенно, чем мальчик хотел, но Том Тодд только засмеялся.

— Ох, на этом корабле ты можешь быть кем угодно, просто кем угодно. Большинство тут англичане, но есть ирландцы, а еще португальцы и американцы. О, и несколько африканцев тоже есть.

— Африканцы? Ты имеешь в виду негров? Никогда их не видел. Они и вправду черные?

— Ага. Сам увидишь.

— Ты и в Африке бывал?

Том напустил на себя важный вид.

— Нет, зато был в Америке. И в Испании, и в Португалии. Может, и ты туда попадешь.

Они посторонились, уступая дорогу еще двум мальчикам, всего на год-другой старше Джона, зато выряженные в безукоризненно чистые белые бриджи, длиннополые синие мундиры с золочеными галунами на стоячих воротничках и черные глянцевые шляпы.

— Офицеры. Гардемарины, — пробормотал Том, почтительно дергая себя за светлый вихор.

Джон прикусил губу. Если бы Патрик, будучи еще владельцем Лакстоуна, вздумал отправить сына на флот, Джон бы сейчас тоже был гардемарином и щеголял в красивой форме, с серебряными пряжками на башмаках.

Один из гардемаринов поймал на себе взгляд Джона и недовольно нахмурился. Джон неохотно последовал примеру нового товарища и поклонился. Гардемарин еле заметно кивнул и зашагал дальше.

Рекруты оказались в менее людной части корабля, где за столом сидела группка офицеров.

— Вот мистер Эрскин, первый помощник, — прошептал Том, показывая на офицера слева, чья форма, еще более великолепная, чем у гардемаринов, блистала медными пуговицами и золотыми галунами. Полуотвернувшись, первый помощник беседовал о чем-то со стоявшим рядом седовласым старым моряком, так что Джон видел лишь его профиль — решительный, горделивый, с твердыми губами и веселыми морщинками у глаз. Но в следующий миг мистер Эрскин обернулся — и Джон ахнул и невольно отшатнулся на шаг. По левой щеке первого помощника тянулся чудовищный шрам — от угла глаза к носу и ниже, растягивая левую половину рта в волчьем оскале. Сердце Джона сжалось.

— Знаю, знаю, им можно младенцев в колыбелях пугать, — зашептал Том. — Но мистер Эрскин парень что надо. Был ранен при Трафальгаре, сражался бок о бок с самим Нельсоном! Двух французов одним выпадом заколол. Нанизал, как…

Он резко умолк, когда рука мистера Хиггинса грубо ухватила его за плечо. Том проворно вывернулся и отскочил на безопасное расстояние от грозной трости.

— Отправляйся-ка назад на свое место, парень, — прорычал мистер Хиггинс, — не то…

Но Том, не дожидаясь окончания угрозы, уже скрылся в ближайшем люке.

Появление моряков с новобранцами отвлекло офицеров от разговора, и они повернулись к пришедшим. Несчастные рекруты один за другим называли свои имена и род занятий, после чего им предписывались те или иные новые обязанности на корабле. Вскоре из большой толпы осталась лишь маленькая группка еще не распределенных рекрутов, в число которых входил и Джон.

Офицеры отодвинули стулья от стола и принялись подниматься, и мальчик решил уже, что про него совсем забыли, как грубая рука мистера Хиггинса вытолкнула его вперед.

— Мальчишка, сэр, — с угодливой улыбкой обратился он к первому помощнику. — Завербован вчера. Нуждается в том, чтобы в него вколотили капельку почтительности. Я подумываю оставить его при себе. Паршивец, что мне прислуживал, дал тягу в Ярмуте.

Внутри Джона всё так и перевернулось от ужаса.

Здоровый глаз мистера Эрскина внимательно оглядел мальчика.

— Твое имя?

— Джон Барр. — Джон впился глазами в людей за столом, отчаянно выглядывая хоть один признак сочувствия, хоть одно доброжелательное лицо, хоть какую-то надежду на избавление.

— Читать и писать умеешь, Джон Барр?

— Да, сэр.

— Так-так. И до сих пор ты никогда не бывал в услужении?

— Нет, сэр, никогда.

Сосед мистера Эрскина, с маленьким и круглым, сморщенным, точно обезьянья мордочка, лицом, вдруг оживился.

— А математику ты учил?

— Да, сэр. В школе, пять лет.

Человечек метнул в мистера Хиггинса враждебный взгляд, в котором читалось неприкрытое торжества.

— Смышленого ученика для артиллерийского дела сыскать нелегко, мистер Эрскин. Я бы, пожалуй, взял его себе. Судя по тому, как оно всё идет, они нам понадобятся.

— Тогда пускай идет к вам, мистер Таус, — легко согласился мистер Эрскин. — Его ждет карьера бомбардира. Слышал, Джон? Ты отправляешься под начало мистера Тауса, нашего главного бомбардира, и будешь повиноваться ему во всем.

Не успел он договорить, как кругом разнеслись крики, щелканье каблуков военных, берущих под козырек, а через миг на палубе показалась невысокая крепкая фигура.

— Капитан. Это капитан Баннерман.

С первого взгляда казалось совершенно непостижимым, как такой нелепый и смешной с виду коротышка способен вызывать уважение, которое Джон читал на всех лицах вокруг себя. Хотя щеки и подбородок капитана Баннермана были чисто выбриты, из ушей и ноздрей торчали клочки волос, а черные густые брови ощетинились, точно два сердитых ежа. Однако все, кроме рекрутов, торопливо выпрямились по стойке «смирно» и отдали честь.

Глаза капитана пробежали по жалкой кучке новобранцев перед ним, и челюсти заходили ходуном, как будто зрелище это ему весьма не понравилось. Однако в глазах презрения не было. Джону показалось даже, будто в них отразилась жалость.

Капитан Баннерман на миг остановился, дожидаясь, пока все смолкнут, а потом поднялся на первую ступеньку трапа позади себя и прокашлялся.

— Знаю, — начал он, — большинство из вас завербовано на службу Его величеству совсем недавно, причем против своей воли. И сегодня вам очень грустно. — Голос у него оказался зычный и хорошо поставленный. Кое-кто из новобранцев горестно застонал и закивал головой. — Но вас, парни, привели сюда ради благородного дела. Французы уже у самых наших дверей. Бонапарт огнем и мечом пронесся по всей Европе. И если не дать ему укорот, его солдаты скоро уже будут маршировать по улицам милых нам городов и деревень, поджигая, грабя и насилуя.

Голос капитана раскатывался кругом, а глаза на миг остановились на Джоне — и мальчик прочел в этих глазах такой яростный энтузиазм, что по всему телу у него невольно пробежала дрожь ответного жара.

— И хотя сегодня вы, скорее всего, проклинаете судьбу, что привела вас сюда, завтра благословите ее, ибо уже сейчас вы — все до единого — члены команды военного корабля, вы присоединились к экипажу корабля Его величества «Бесстрашного», лучшего корабля в лучшем на свете флоте, ветерана Трафальгарской битвы, удостоенного похвалы самого Нельсона. С вами здесь будут обходиться великодушно и щедро. Вы научитесь быть настоящими моряками, бесстрашными в битве и в труде, а когда великая война закончится, вы сможете покинуть судно и возвратиться к вашим семьям, зная, что спасли их от ужасной участи и послужили отечеству, как верные и преданные сыны. Мистер Эрскин, продолжайте распределение.