Тайны "Бесстрашного" - Элизабет Лейрд

— Ну да, это шок. Ты еще не пришел в себя от потрясения. По себе знаю. Меня вот забрали только вчера. Я плыл в Лейт на купеческом корабле из Ньюкасла. Мы с товарищами два года провели в плаванье. Думали уж, обхитрили военных, чтоб их Господь сгноил, но они нас перехватили. Поутру выведут нас из трюма, отправят на какой-нибудь линейный корабль, а потом, скорее всего, и год кончиться не успеет, а нас уже каким-нибудь французским снарядом на клочки разнесет.

— Эй, вы там, нельзя ли потише? — окликнул их кто-то.

— Да-да, — подхватил еще один голос. — Тут вообще-то люди заснуть пытаются.

— Около меня найдется местечко, — тихо сообщил человек, который обратился к ним первым. — Садись, прислонись к перегородке. С тобой мальчонка, что ли? Сколько тебе лет, сынок?

— Двенадцать, — ответил Джон. Острый прилив жалости к себе перехватил ему горло.

Невидимый собеседник меланхолично хмыкнул;

— Двенадцать! Мне было десять, когда…

— Придержи, наконец, язык, а не то я его тебе сам вырву! — прорычал еще один разъяренный голос.

Чья-то незримая рука повела Джона вглубь трюма. Мальчик пробирался сквозь кромешную мглу, покуда не остановился, ощутив, как его тянут вниз, на деревянный пол. Сзади раздался глухой стук и крик — это Патрик налетел головой на низкую балку. И вот отец опустился рядом. Джон прижался к нему и, стараясь заглушить вонь, уткнулся лицом в его сюртук, что еще хранил слабый аромат мыла, вереска и свежего воздуха.

Новый знакомец Барров молчал. Джон слышал, как он пробрался мимо них и растянулся на полу. Через несколько секунд послышался звучный храп.

Патрик даже не пытался лечь. Наклонившись вперед, он спрятал голову в коленях. Плечи его судорожно подрагивали — и Джон с замиранием сердца понял, что отец плачет.

— Папа, зато мы все-таки вместе, — шепнул он на ухо Патрику.

Тот не ответил.

— И все пожитки при нас. У меня котомка и узел. Ты ведь не потерял сундучок, правда?

Что еще сказать, он придумать не мог.

Настала долгая пауза, но наконец Патрик поднял голову.

— Вчера я был Патриком Барром из Лакстоуна, — хрипло прошептал он, — пусть и бедным, но джентльменом, человеком, который может гордо держать голову. Сегодня я жалкий бедняк, в бегах, обманом завербован во флот, нижайший из низких. Я подвел тебя, Джонни. Ты заслуживаешь лучшего отца, нежели я.

— Нет! — Джон произнес это громче, чем собирался, чем снова навлек на себя недовольное бурчание соседей. Он снова перешел на шепот: — Завтра мы им всё скажем. Объясним, что это просто ошибка. Что нас обманули, а мы ничего ни про какой флот знать не знаем. Что мы просто ехали в Лондон. Мы заставим их выслушать нас.

Патрик лишь застонал.

— И у нас есть друзья, которые за нас заступятся, — продолжал Джон, стараясь придать голосу уверенности, которую сам совсем не чувствовал. — Соседи из Лакстоуна. Ты можешь написать им письмо. Или тете Саре. Даже миссис Армстронг непременно бы нам помогла, знай только, что произошло.

Мысль о миссис Армстронг напомнила мальчику об окороке, который почтенная дама им дала с собой в дорогу много часов назад. Джон внезапно осознал, что снова проголодался. Нашарив свой узелок, он вытащил оттуда промасленный сверток.

— Смотри, папа, — сказал он, всовывая ломоть ветчины в безвольную руку Патрика.

Тот весь передернулся.

— Я о еде и думать не в состоянии. От этой вони меня так тошнит, что я и остатки пирога скоро утрачу.

— Попробуй все-таки, — посоветовал Джон с набитым ртом. — Страх как вкусно. Даже вонища становится меньше — ну, самую чуточку.

Патрик послушно сунул ломтик ветчины в рот.

— Ты прав, Джонни. И в самом деле превосходно. — Голос у него сразу же окреп. — Почему бы и не полакомиться? Ведь это последняя вкусная еда, поскольку с завтрашнего дня нас будут кормить за счет Его величества.

Глава 6

Ночь тянулась медленно. Джон ворочался на жестких досках нижней палубы. В голове проносилась череда бессвязных и пугающих образов. Один раз ему удалось на несколько блаженных минут представить себе, будто он снова в Лакстоуне, но тут по ноге мальчика пробежала крыса, он вздрогнул и подскочил в ужасе. Перед внутренним взором Джона неотвязно представало лицо умирающего мистера Суини, того заколотого молодого человека, чье окровавленное тело лежало на мостовой эдинбургского переулка.

— Одно утешение, — прошептал Джон, — наверняка призрак мистера Суини теперь будет преследовать мистера Нэсмита и сведет его с ума.

— О, несомненно, несомненно, — отозвался Патрик глухим, безжизненным голосом.

Еще постоянно являлось бледное, зловещее лицо мистера Крича. Он буравил Джона острыми, пронзительными глазами, тянул к котомке длинные паучьи руки. Да он не просто мошенник, но еще и обычный ворюга, с горечью подумал Джон, вспоминая, как мистер Крич яростно дергал котомку у него с плеча в таверне. Вот ведь глупец, если воображает, что там полно денег. Гинея-другая, не больше, да куча старых, никому не нужных бумаг.

Следом перед мысленным взором возникла контора адвоката. Джону так не хотелось заходить туда вместе с Патриком! Хотелось остаться с другими мальчишками на Хай-стрит, где как раз давал представление бродячий жонглер.

В конторе оказалось до ужаса скучно и нудно. С досады Джон и не слушал, о чем там говорят взрослые. Но теперь лихорадочно пытался вспомнить. С самою начала всё было как-то странно. Когда Джон с Патриком вошли в тесную и душную контору, мистер Крич, Хэрриот Нэсмит и мистер Халкетт, стряпчий, сгрудились все втроем у стола, разглядывая лежавший там какой-то блокнот. Но стоило Баррам появиться, как Нэсмит торопливо потянулся к блокноту, однако стряпчий выхватил его прямо из-под носа Хэрриота и торопливо спрятал под грудой других бумаг.

Все уселись, и начались долгие часы разбирательств. Джон ерзал на стуле, глядел в окно, мечтая поскорее снова оказаться на улице, да слушал, как тикают высокие и узкие часы в углу комнаты.

«Ну почему я был таким дураком? — спрашивал Джон теперь. — Почему не слушал?»

За весь бесконечный унылый вечер в разговорах вышла лишь одна передышка. С улицы кто-то позвал хозяина конторы. Хэрриот Нэсмит с мистером Кричем отправились посмотреть, кто это, а мистер Халкетт открыл подъемное окно и высунулся поговорить с ними. Порыв ветра подхватил лежавшие на столе бумаги, разворошил их — и часть листов упала на пол. Джон с отцом подобрали их и положили обратно на стол.

А потом прения продолжались уже недолго. Хэрриот Нэсмит при помощи и поддержке загадочного мистера Крича становился всё напористее и злее, всё чего-то требовал, а Патрик выглядел все удивленнее и несчастнее. Наконец он поднялся.

— Вы разорили меня, мистер Нэсмит, — заявил он с благородною простотой. — Лишили меня всего.

Дрожащими пальцами он собрал разложенные на столе перед ним документы и спрятал их в котомку. И Джону наконец разрешили выйти из душной постылой конторы на улицу. Однако разочарованию его не было предела — жонглер уже закончил представление и ушел.

Томительная ночь наконец подошла к концу. Блеклые лучи рассвета проникли в трюм, осветив несколько дюжин людей, скорчившихся и жмущихся друг к другу в этой мрачной зловонной норе. Сейчас узники повылезали из углов и закоулков, где спали, и теснились под решеткой, пытаясь вдохнуть хоть немного свежего воздуха. Волосы у всех были взлохмачены, одежда измята, глаза пылали от ярости. Кто кричал, кто ругался, а несколько человек успели поскандалить и теперь лезли в драку. Сердце Джона снова наполнилось ужасом.

Один высокий парень обеими руками вцепился в решетку и отчаянно затряс ее, так что по всему трюму разнеслось гулкое эхо.

— Выпустите меня отсюда! Выпустите! — кричал он срывающимся голосом. — Моя жена умирает дома. Кто будет смотреть за детьми?

Наверху показался какой-то человек. Джон разглядел белоснежные бриджи, алый сюртук с ослепительно белыми лентами перевязи крест-накрест и высокую шляпу с красно-белой кокардой.

— Отец, там солдаты, — прошептал он Патрику.

Их ночной приятель громко фыркнул.

— Солдаты? Никакие они не солдаты. Военные моряки, чтоб им лопнуть. Ты на них еще насмотришься.

Парень, сжимавший прутья решетки, закричал от боли, когда моряк наступил ему на пальцы.

— А ну прекратите шуметь! — гаркнул моряк. — Этак вы всё равно ничего не добьетесь. Отныне вы на флоте, парни. Усвойте это раз и навсегда, а не то всех в кандалы. Сержант, поднимите решетку. Нет, собаки, полегче. Подниматься медленно, спокойно, по одному. И никаких фокусов. Если кто-нибудь что выкинет, это будет считаться бунтом — и виновника повесят на рее.

Сжимая узел и перекинув котомку через плечо, Джон вскарабкался по отвесному трапу за Патриком и вылез на палубу, щурясь на яркий свет и дрожа от утренней прохлады. На палубе уже теснилась небольшая толпа рекрутов поневоле. Жалкую кучку новобранцев окружал строй красных мундиров, дула мушкетов ощетинились острыми штыками. Застывшие по стойке «смирно» военные моряки внушали трепет.