Смерть наяву - Марина Серова

— Мы договорились встретиться с Мухановым — это директор местного филиала «Эха столицы», который курирует концертную деятельность в городе. Я должен выяснить, как обстоят дела со сценой, на которой я буду петь во время мероприятия, — звук, свет, кордебалет. Заодно обсудим возможные гастроли в составе команды, которую будут сюда десантировать перед выборами.

— Думаешь, найдется местечко и для тебя? — не без иронии спросила я.

— А как же! — с гордостью отозвался Голицын. — Это вопрос почти решенный.

И мы поехали.

Здание радиостанции располагалось в центре города неподалеку от рынка. Я припарковала свой «Фольксваген» на платной стоянке возле универмага и, купив по пути газеты, направилась вместе с Роальдом к администратору «Эха столицы».

— Не хочешь полюбоваться на себя? — остановила я Голицына перед дверью и сунула ему в лицо газету со снимком на первой полосе.

Роальд смотрел на читателей с идиотской улыбкой. Фотка была аккуратно обрезана по пояс, так что рук, застегивающих ширинку, не было видно — очевидно, полный снимок приберегли «до лучших времен».

— Это дома у меня, что ли? — удивленно спросил Голицын, рассматривая свое изображение. — Н-да, ну и рожа вышла…

— Просто пить надо меньше, дорогой мой клиент, — выдала я сакраментальную фразу, распахивая перед Роальдом тяжелую дверь.

Черт! Кажется, мы с Роальдом снова вляпались. Такое впечатление, что я нахожусь во власти «дежа вю» — синдрома ложного узнавания.

Точно так же, как было в тот раз! Будто мы вошли не в здание бывшего института мелиорации, а в подъезд, где живут Иван Абрамович и Василиса Гавриловна, — здесь тоже толпился народ в ожидании Голицына.

Правда, теперь Роальд вел себя несколько увереннее. Он не корчил недовольной физиономии, а упорно продирался вслед за мной сквозь толпу, не отвечая на вопросы журналистов и не реагируя на фотовспышки.

Таинственность, которую напустил на себя Голицын, лишь разогрела всеобщий интерес. Судя по вопросам, которые выкрикивали газетчики, тыча диктофонами в лицо Роальда, они еще не были информированы о предстоящем шоу, — Костяков все рассчитал точно.

На третий этаж, где располагалась дирекция радиостанции, проникнуть ни писакам, ни телевизионщикам было невозможно — вход охранялся, и, судя по наличию большого количества людей в хаки, сегодня охрана была усилена. Нас пропустили беспрепятственно, а представители средств массовой информации остались ждать нашего возвращения, порядком заинтригованные и обозленные.

Господин Муханов ждал нас в своем офисе. Директор радиостанции принял меня за сопровождающее лицо и, выдав мне минимум положенной любезности, усадил пить кофе, а сам стал обсуждать с Голицыным предстоящее выступление. Когда Муханов полез в бар за бутылкой, я заметила загоревшиеся от превкушения выпивки глаза Роальда и решила, что это не должно повториться.

— Никакого алкоголя, Ромочка! — непререкаемым тоном заявила я. — Спрячьте, пожалуйста, бутылку, если вы не хотите, чтобы Голицын съехал с катушек в такой ответственный период.

— А вы запойный, да? — без тени смущения спросил Роальда Муханов.

Затем, поколебавшись, вздохнул и убрал продолговатую бутыль «Джонни Уокера» в недра бара.

— Впрочем, мне тоже нельзя, — виновато проронил Муханов. — Что ж, будем пить тоник без виски. А вы, может быть, пропустите за наше здоровье?

— Исключено, — покачала я головой. — Я — как Роальд. А он сейчас не пьет.

— Ну, — попытался было проявить инициативу Голицын. — Если по чуть-чуть, то…

— Не пьет, — твердо повторила я и поспешила перевести разговор на другую тему: — Послушайте, как вы можете работать в такой обстановке? Там, похоже, газетчики совсем разбушевались.

Действительно, из-за неплотно прикрытой двери доносился шум. Для представителей прессы это было чересчур громко, да и вряд ли корреспонденты радио и местного телевидения стали бы повизгивать.

Муханов послал человека и велел ему выснить, что там происходит.

Оказалось, что к газетчикам прибавилось полчище молодых людей обоего пола — фанатов, которые вели себя гораздо более нетерпеливо.

— Чего хотят? — мрачно спросил Муханов у секретаря.

— Известно чего, — спокойно ответил тот. — Вернее, кого.

И показал пальцем на Роальда. Голицын поежился. Перспектива быть растерзанным возбужденными подростками его явно не прельщала.

— Скажите, господин Муханов, а откуда здесь все эти люди? — поинтересовалась я. — Со времени звонка Голицына к вам прошло от силы минут сорок. Встреча не была намечена заранее. Выходит…

— Есть грех, — кивнул Муханов. — Понимаете, эксклюзив есть эксклюзив. Особенно в такой ситуации, когда Роальд ни с кем из средств массовой информации не общается, и мы знаем почему.

Директор радиостанции прошелся по комнате, остановился у двери, чуть наклонился, прислушался к глухо доносившемуся шуму и покачал головой.

— Представляете, что я — директор «Эха столицы» — должен испытывать! У меня под боком сам Голицын, а я даже не могу взять у него интервью! Вот я и решил хоть немного выпендриться и дал объявление по радио, что у меня состоится встреча с Роальдом. И время указал: с двенадцати до половины первого.

— И все? — подозрительно спросила я. — Больше никакой конкретики?

— Ни единого словечка, клянусь! — воздел руки Муханов. — Просто время и место. Я думал, что это разогреет интерес. Впрочем, не предполагал, что до такой степени. Хотя, не буду скрывать, мне приятно, что столько народа слушает наше радио и оперативно реагирует.

— Черный ход есть? — поинтересовалась я. — Ведь разогнать их не удастся.

— Есть, — кивнул Муханов. — Выйдете из здания без проблем.

— Они хотят автографов и цветочки подарить, — снова подал голос секретарь. — В рекламных целях, наверное, можно.

— Собери открытки, — велел Муханов, — не больше десяти. Цветы тоже, сложишь здесь на тумбочку. Роальд черкнет автографы, пусть поразомнутся. Но до драки не доводить, дай там команду.

Роальд достал авторучку и отвинтил колпачок, готовый к заочной раздаче автографов.

— Это ведь не оговаривалось в наших переговорах с Гариком, — внушал Муханов Голицыну. — Ты же с прессой по-прежнему не общаешься, а пара автографов делу не повредит, даже наоборот…

Цветов оказалось больше, чем рассчитывали. Розы, гвоздики, хризантемы, каллы, нарциссы, пионы и даже орхидеи заполонили комнату.

Пока Роальд расписывался на открытках, я внимательно следила за прибыванием флоры.

Мое внимание привлекла большая корзина с розами, которую внес запыхавшийся секретарь. С трудом установив ее возле сейфа, он вытер со лба пот.

— Конца-краю не видно. Может быть, пора завершать? — с надеждой спросил он.

— Завершайте, — кивнул Муханов и вручил ему пачку открыток. — Мы еще по чашечке кофе выпьем, а когда народ рассосется, я лично провожу к черному ходу Роальда и… кстати, как вас зовут?

— Меня зовут Женя, — тихо сказала я, уже чуя приближение беды. — Замолчите, пожалуйста, и закройте поплотнее дверь.

Удивленный Муханов подчинился приказу. Проделав требуемое, он снова уселся за стол и с интересом посмотрел на меня.

— Тихо! — проговорила я, прикрыв глаза ладонью. — Очень тихо.

— Что такое? — нетерпеливо и в то же время настороженно проговорил Муханов.

— Часики у вас электронные, — кивнула я на стену, где мерцал циферблат.

— Ну…

— А что тогда тикает? — поднялась я с кресла и направилась к корзине с розами. — Поклонники решили подарить Роальду швейцарские часы?

Осторожно разворошив мокрые розы, я извлекла оттуда маленький прямоугольничек, обернутый в плотную промасленную бумагу. Нащупав циферблат, я аккуратно надорвала бумагу и посмотрела на цифру, возле которой была установлена стрелка.

У нас оставалось от силы две минуты. Надо было что-то решать, причем немедленно.

— Бомба! — завопил Муханов. — Господи, да выбросьте ее в окно!

— Как раз на улицу, — кивнула я. — Вот будет весело! И для радиостанции вашей реклама замечательная. Скажите лучше, где вы брали этот сейф?

— Привозной, прямо из Цюриха, — подскочил ко мне Муханов.

— Быстро выгребайте бумаги! — приказала я, держа на весу тикающее устройство.

Бумаги Муханов не тронул, а вынул из потайного отделения три пачки долларов и запихнул их себе за пазуху. Я положила бомбу в сейф и закрыла дверцу на ключ. Уф, теперь можно расслабиться.

— Выйдем в соседнюю комнату, — предложила я, — сейчас рванет. Хоть мощность и не очень большая, но все же… Стенки у вашего сейфа, конечно, прочные, сантиметров пятнадцать?

— Восемнадцать.

— Тем лучше. И все же — береженого Бог бережет. В крайнем случае недосчитаетесь стены с потолком, — обнадежила я Муханова.