Черногорцы в России - Коллектив авторов

Находясь по-прежнему в Риеке, владыка не терял связей с Черногорией и строил грандиозные внешнеполитические планы. В январе 1757 г. он информировал губернатора С. Радонича34 о своей встрече с полковником С. Ю. Пучковым и премьер-майором С. Петровичем, которые находились в этих краях и занимались вопросами переселения партии черногорцев в Россию. Российские офицеры, сообщал митрополит, тотчас уведомили посла в Вене Г. К. Кайзерлинга о нуждах Черногории. Одновременно владыка выражал надежду, что врагам Черногории уготована «достойная сатисфакция», поскольку три великие империи: «наша Российская, римская и французская в едином союзе». Проявляя осведомленность в российских придворных новостях, Василий Петрович был обрадован назначением «от нашего двора всероссийского» полномочным послом во Францию брата вице-канцлера и «нашего великого приятеля» М. П. Бестужева-Рюмина, для поддержания отношений с которым он предлагал назначить С. Ю. Пучкова полномочным послом от Черногории. По убеждению Василия Петровича, М. П. Бестужев-Рюмин мог оказать большую помощь Черногории как при российском, так и при французском дворе, в частности, повлиять через Версаль на Венецию.

Как видно из всего этого, Василий Петрович настолько сжился с мыслью о неразрывности судеб Черногории и России, что именует Российскую империю «нашей». Так он заявляет в письме ко второмулицу в Черногории, новоиспеченному губернатору С. Радоничу, придерживавшемуся провенецианских симпатий, но которого митрополит сумел все же привлечь на свою сторону, приступив к реализации планов русского правительства и своих по переселению черногорцев в Россию.

Одним из важнейших аспектов внешнеполитической деятельности Василия Петровича в 1750-е гг. становится попытка организовать масштабное переселение черногорцев в Россию. Русское правительство в это время, впрочем как и ранее, было заинтересовано в привлечении балканских народов на русскую военную службу. В связи с начавшимся переселением в Россию сербов в 1751 г. посол в Вене М. П. Бестужев-Рюмин в реляции к императрице Елизавете Петровне отмечал всю выгоду этого дела и полагал, что «сербский корпус» может быть пополнен македонцами и болгарами35. Первенство в реализации планов переселенческой политики русского правительства принадлежало сербам, которых в организованных на украинских землях военно-хозяйственных поселениях Новая Сербия и Славяно-Сербия к 1760 г. насчитывалось уже свыше 2600036.

Вопрос о возможности и желательности переселения черногорцев в Россию еще в 1743 г. поставил российский резидент в Константинополе А. А. Вешняков, предлагавший расселить черногорцев «по линии в Крыму… для всяких впредь случаев»37. В ответ на опасения императрицы, что турецкое правительство может потребовать выдачи черногорцев, Вешняков утверждал: «Порта рада сама их выгнать, поскольку претерпевает от них обиды, которые не в силах отомстить». Черногорцы, полагал он, могут быть полезны России, поскольку «зело трудолюбивы, живущие в крайней нужде и трезвости, чрезвычайной храбрости и к вере склонны и непреоборимой горячести»38. К реализации намерения переселить черногорцев российское руководство вернулось лишь в 50-е гг. И здесь главная роль отводилась Василию Петровичу. В 1752 г. Елизавета Петровна впервые сама заинтересовалась вопросом переселения черногорцев в Россию и даже поручила новому послу в Вене Г. К. Кейзерлингу позаботиться о сводном проходе черногорцев через австрийские владения39, но дело не тронулось тогда с мертвой точки. Василий Петрович в январе 1753 г. обратился в Коллегию иностранных дел, предлагая свои услуги по переселению черногорцев «в высокославную империю всероссийскую»40.

Возвращаясь из России на родину и проезжая через Киев, Василий Петрович 13(24) июня 1754 г. писал в Коллегию иностранных дел, что «из черногорскаго народа, по своей вольности, немалое число людей в венецианской службе обретается, и что как скоро он в Венецию приедет, то оным, в венецианской службе находящимся черногорцам советовать станет, чтобы они, взявши апшиты (отпускные свидетельства. – Ю. А), следовали в Российскую империю41. Послу в Вене Кейзерлингу было поручено переговорить по этому вопросу с Василием Петровичем, когда он будет по дороге домой проездом в Вене. Кейзерлинг встретился с Василием Петровичем, однако тот во время его визита к послу ни словом не обмолвился о переводе черногорцев с венецианской службы на русскую. К тому же посол полагал, что ради двоих или троих черногорцев не стоит прилагать какие-либо усилия42.

Можно предположить, что Василий Петрович сознательно в беседе с Кейзерлингом не коснулся этой проблемы, поскольку действительно собственно черногорцев на венецианской службе были считанные единицы, а вести переговоры о переходе на русскую военную службу венецианских подданных, жителей примыкающих к Черногории приморских общин, было делом бесперспективным из-за враждебного отношения к этому Венеции. Дав такое обещание российскому двору, Василий Петрович поступил опрометчиво и, может быть, поэтому он, не заехав в Венецию, сразу же направился в Черногорию.

По свидетельству секретаря митрополита А. Калиновича, Василий Петрович сразу же по прибытии из России «собрал к себе сердара и других тамошних почетных хозяев», которым предложил оказать ему содействие в переселении черногорцев в Россию, уточнив при этом, что он уже дал обещание российскому двору вывести на первый случай 1000 человек, начав с молодых холостых мужчин. Однако в этом вопросе мнения черногорских «главарей» разделились. Родственники и сторонники Василия Петровича поддержали предложение владыки, но многие отказались, «упрекая, что какую он власть имеет приглашать людей, чтоб из своего отечества выходылы»43. Особенно рьяным противником переселения был Станислав Радонич, но когда ему Василием Петровичем было предложено стать губернатором Черногории, и что он по рекомендации Василия Петровича будет признан таковым российским двором, С. Радонич согласился поддержать Василия Петровича. С. Радоничу было также обещано, что при желании он может вернуться из России и будет тогда «начальником во всей Черной Горе».

Тем временем замысел о переселении черногорцев в Россию был по-прежнему актуален в российском руководстве. Дополнительным импульсом к этому стало предложение, которое сделал живший в Яссах албанец православного вероисповедания Дервет-Баша-Иван-Хаджа Мокрипульес, приславший в 1756 г. в Киев своего доверенного Анастасия Боставика с прошением к императрице принять его и всю его семью с 1500 албанцами в русскую службу, под его, Мокрипульеса, командой. В случае отказа Мокрипульес готов был подать аналогичное прошение прусскому королю Фридриху II44. Наиболее вероятно, что это предложение исходило от православных албанцев-химариотов Южной Албании, которые в 1750-е гг. устанавливают политические связи между Химарой и Россией. Химариоты в случае русско-турецкой войны предлагали осуществить диверсию в соседних с ними османских владениях – «по примеру равных нам как по вере, так и в правлении черногорцев»45.

Предложение Мокрипульеса напомнило российскому руководству и о черногорцах. Сенат издал распоряжение, согласно которому все черногорцы и албанцы, желающие переселиться в Россию, выходили бы морем через Триест в Венгрию и уже оттуда шли в Киев, где они поступали в распоряжение вице-губернатора И. И. Костюрина. А. Боставик принял российское подданство, получил офицерский чин и был на год отпущен за границу. Ему поручалось тайно передать Мокрипульесу, что поскольку его русской императрице явно принять невозможно, «однакож когда он тайно выедет и люди его без огласки и явнаго от турок подозрения, шли под именем черногорцев, а не как турецкие подданные, будут выходить, то как он, так и они принимаемы и на поселение отправляться будут»46. С этого времени в официальных документах, касающихся переселения, черногорцы и албанцы нередко упоминались в одной связке, однако, как покажет вскоре ход событий, этнический состав переселенцев будет во многом совсем иным.

Надеясь на значительную эмиграцию, Сенат определил расселить переселенцев в таких местах, «кои б от турецкой границы отдалены и всякой способности к сношению с турками лишены были»47. Выбор пал на Оренбургскую губернию. Сенат предписал губернатору И. И. Неплюеву поселить черногорцев и албанцев между Оренбургом и расположенным на левом берегу р. Волги г. Ставрополем, ближе в Волге, но не вместе, а порознь, между российскими жителями.

Еще ранее послу в Вене Г. К. Кейзерлингу было поручено добиться от венского двора свободного пропуска черногорцев через австрийские владения, а также договориться с венецианским послом в Вене о проходе черногорцев через территорию Венецианской республики. В конечном итоге оба поручения Кейзерлинг выполнил, хотя и союзная Австрия, и Венеция свое согласие дали не сразу, опасаясь осложнить отношения с Портой.