Черногорцы в России - Коллектив авторов

В августе 1759 г. митрополит с сопровождавшей его свитой, а также С. Ю. Пучков прибыли в Черногорию. Вскоре по прибытии русский эмиссар объехал несколько нахий, а также посетил Цетинье. По возвращении из Черногории в начале 1760 г. С. Ю. Пучков представил в Коллегию иностранных дел рапорт, в котором сообщал, что черногорцы находятся «в крайнем беспорядке, не имеют между собой добрых учреждений, законов и обычаев, живут в междоусобии и вражде, к властям своим не имеют послушания, а власти не пекутся о их пользе»95. В словах Пучкова было много горькой правды. Межплеменная и внутренняя вражда, кровная месть были главным препятствием для единения черногорского общества. Достичь его было крайне трудно в стране, где, как справедливо замечал Пучков, люди в результате ссоры по самому ничтожному поводу «друг друга режут или застреливают, а потом убегают в другие провинции». Пучков рапортовал о расхищении русских денег «начальниками черногорскими» и их родственниками, о присвоении узким кругом лиц 1000 золотых жетонов, в то время как «преосвященному Савве одну только грамоту отдали».

Изложив состояние черногорских дел в самых мрачных тонах, С. Ю. Пучков слишком сгустил краски, что частично объясняется и тем, что он за получением информации нередко обращался к митрополиту Савве и другим недоброжелателям Василия Петровича. Ошибочным было его обвинение в расхищении присылаемых из России денежных сумм, а также о том, что Василий Петрович тратит русские деньги не ради государственных интересов, а «по своим нуждам». В действительности эти средства, как с осуждением сообщал митрополит Савва в письме венецианскому Сенату, тратились на развитие освободительного движения96. Часть же русских денег была роздана на состоявшемся вскоре после отъезда Пучкова из Черногории сборе, причем не только черногорцам, но и приморцам97. Василий Петрович, в отличие от Саввы, не был замечен в особом корыстолюбии.

Пучков отмечал отсутствие в Черногории какого-либо правопорядка, так как каждый сам себе «высший властитель и судья». Такое суждение российского эмиссара представляется слишком категоричным, поскольку в стране действовали нормы обычного права, а также, хотя и слабо, функционировал такой орган, как «суд добрых людей», состоявший из наиболее влиятельных и уважаемых старейшин98. Действовал в Черногории и судебный орган «кметский суд», состоявший из 24 судей и разрешавший различные споры между черногорцами99. Василий Петрович был «жестоким и отважным» человеком, ему удавалось «держать в страхе» беспокойных черногорцев, замечал позже другой российский эмиссар Г. Мерк100. С. Ю. Пучков черногорские реалии мерил на российский аршин – для него, привыкшего у себя на родине к совершенно иным порядкам, многое, если не все, казалось странным и диким в этой стране.

В Петербурге полученная от С. Ю. Пучкова информация была воспринята с полным доверием. Поэтому черногорцам пришлось забыть о продолжении получения субсидий в размере 15 тыс. рублей, однако выплата субсидии Цетиньскому монастырю по линии Синода не была отменена. В первые годы царствования Екатерины II русское правительство также руководствовалось сведениями, полученными от Пучкова, и считало, что для России нет никакой пользы от черногорцев, «кроме излишних хлопот и холодности с турецким двором и венецианской республикой»101.

Василий Петрович, рассчитывая на то, что новая российская власть, в лице императрицы Екатерины II, будет проводить новую внешнюю политику, где свое место займет и Черногория, в 1765 г. прибыл в Петербург. В число задач его миссии, помимо просьбы о защите от постоянной турецкой агрессии, входило ходатайство о поддержке черногорской церкви. Однако Василию Петровичу не суждено было дождаться результатов своей миссии: в марте 1766 г. он скончался и был с почестями похоронен в Петербурге в Александро-Невской Лавре.

В русской земле похоронен Василий Петрович, страстно любивший свою вторую родину Россию. Однако с его смертью «русская идея» не умерла в Черногории, где вскоре объявится самозванец Степан Малый, выдававший себя за избежавшего смерти и укрывшегося в Черногории российского императора Петра III. Но это уже другая страница в истории Черногории и русско-черногорских отношений.

1 Вуксан Д. Преписка митрополита Василия, митрополита Саве и црногорских главара. 1752–1759 // Споменик Српске Краљевске академиjе. Београд, 1938. Т. LXXXVIII. С. 72.

2 Ровинский П. А. Черногория в ее прошлом и настоящем: География. История. Этнография. Археология. Современное положение. СПб., 1888. Т. I. С. 545.

3 Г. Мерк – Коллегии иностранных дел, 6(17) сентября 1768 г. Вена // Российский Государственный Архив Древних Актов (далее – РГАДА). Ф. 149 (О самозванцах). On. 1. Ед. хр. 78. Л. 64 об.-65 об.)

4 Станојевић Г. Митрополит Василије Петровићи његово доба (1740–766). Београд, 1979. С. 79–0.

5 Там же. С.74.

6 Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. Документы. М., 1984. С. 118.

7 Там же. С.132.

8 Станојевић Г. Указ. соч. С. 98.

9 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Сочинения. М., 1993. Кн. XII. Т. 23. С. 140–141.

10 Савва – А. П. Бестужеву-Рюмину, 27 мая (8 июня) 1752 г. // Архив Внешней Политики Российской Империи (далее – АВПРИ). Ф. Сношения России с Черногорией. 1751–1756 гг. Д. 6. Л. 20.

11 Российский Государственный Исторический АРХИВ (далее – РГИА). Ф. 796. Оп. 33.1752–1762 гг. Д. 197. Л. 28об.-29.

12 Политические и культурные отношения… С. 163–164.

13 Там же. С. 187–190.

14 Там же. С. 185–186.

15 Шубарич А. П. Русско-сербо-черногорские книжные связи в первой половине XVIII в. // Филевские чтения. М., 1994. Вып. VI. С. 117.

16 Драговић М. Материjали за историjу Црне Горе времена митрополита Данила, Саве и Василиjа Петровића из московскога и петроградскога архива министарства иностраних дjела // Споменик Српске Кральевске академиjе. Београд, 1895. Књ XXV. С. 19–0.

17 Хитрова Н. И. Русско-черногорские связи в XVIII в. (церковные и культурные) // XVIII век: славянские и балканские народы и Россия. М., 1998. С. 14.

18 РГИА. Ф. 796. Оп. 33.1752–1762. Д. 197. Л. 39-39об.

19 Политические и культурные отношения… С. 197.

20 А. М. Обресков – Коллегии иностранных дел, 12 (23) августа 1755 г.//АВПРИ. Ф. Сношения России с Черногорией. 1752–1756 гг. Д. 7. Л. 105–106.

21 Соловьев С. М. История России… M., 1993. Кн. XII. Т. 23. С. 205. Справедливости ради стоит заметить, что годом позже Елизавета Петровна более осторожно подходила к вопросу о независимости Черногории от Порты. В рескрипте императрицы А. М. Обрескову от 9 (20) июня 1755 г. она предписывала ему прояснить, у кого черногорцы «прежде сего в подданстве бывали и ныне состоят, поскольку туркам харачу дают или, по их представлению, вольными и совсем свободными находятся»// АВПРИ. Ф. Сношения России с Черногорией. 1751–1755 гг. Д. 6. Л. 14 об.-15.

22 Станојевић Г. Указ. соч. С. 115.

23 HcTopnja Црне Горе. Титоград, 1975. Кн, 3. Т. I. С. 335.

24 Политические и культурные отношения… С. 204–209. Одновременно митрополит обратился к венскому двору, прося австрийские власти принять меры для совместного обращения к Порте австрийского и русского посланников в Константинополе с целью не допустить нападения турецких войск на Черногорию. Однако Вена не обратила внимания на эту просьбу Василия Петровича// См.: Станојевић Г. Указ. соч. С. 128.

25 Савва и Василий Петрович – А. М. Обрескову, 9 (20) сентября 1755 г. // АВПРИ. Ф. Сношения России с Черногорией. 1751–1755 гг. Д. 6. Л. 25.

26 Соловьев С. М. История России… М., 1993. Кн. XII. Т. 24. С. 357–358; Политические и культурные отношения… С. 209.

27 Соловьев С. М. История России… М., 1993. Кн. XII. Т. 24. С. 358–359.

23 Там же. С.359.

29 АВПРИ. Ф. Сношения России с Сербией. Оп.86/1.1756–1757 гг. Д.2. Л.151.

30 РГИА. Ф. 796.1758 г. Оп. 39. Д. 66. «О прибытии в Москву черногорского епископа Владимира». Вследствие различных обстоятельств в Москву епископ Владимир прибыл только в начале 1758 г. Как выяснилось в Синоде, он был белорусом и носил фамилию Буковский. Жизненный путь Владимира Буковского был весьма извилист. Он был монахом на Афонской горе, откуда в 1746 г. был послан собирать милостыню в Россию. Затем Владимир Буковский побывал в Иерусалиме, Сербии, Венеции, Константинополе, а в 1756 г. оказался в Черногории, где 30 октября был посвящен в сан епископа. В Синоде сочли, что епископ Владимир ведет образ жизни отнюдь не монашеский, а «по большей части в ханжестве и по разным местам в бродне жизнь свою произвождает». Кроме того, коллегия Синода решила, что посвящение Владимира в сан епископа было произведено с многочисленными нарушениями церковных канонов. В связи с этим его епископский сан Синодом признан не был, а самого Владимира Буковского в начале 1759 г. выслали из России с запретом когда-либо в нее возвращаться. Находившийся во время всех этих разбирательств в России Василий Петрович просил снабдить Владимира Буковского «паспортом в Зету», а его посвящение в епископы объяснил тем, что как он сам, так и митрополит Савва опасались, что в ходе надвигавшейся войны с турками они будут либо пленены, либо убиты. В этом случае Владимир Буковский должен был взять «особливые вещи» из митрополичьей резиденции и вывезти их в Россию. (Василий Петрович – Святейшему Синоду, 5 (16) октября 1758 г. // РГИА. Ф. 796.1758 г. Оп. 39. Д. 66. Л. 85-85об.).