Царское дело - Евгений Сухов

5. По приезде в Москву допросить служанку доктора Бородулина и самого Бородулина.

6. Поговорить с А.О. Карой.

7. Испросить у него разрешения увидеть Ядвигу.

8. Посетить университетскую клинику и расспросить медперсонал, непосредственно ухаживающий за ней, о ее состоянии.

9. Дальнейшие действия будут зависеть от результатов первых 8 пунктов.

Отложив карандаш и бумагу, Иван Федорович какое-то время еще посидел, глядя в темное окно, а затем расправил постель и лег спать. Заснул он почти мгновенно.

Ему опять снилась Ирина. На сей раз она смотрела на него и молчала.

«Ну, чего ты молчишь?» – хотел он спросить у нее, но вместо слов получилось какое-то мычание.

«Что?» – не разобрала она.

«Уо ы аиш», – снова не получилось у него. Язык не слушался, а рот открывался слишком медленно, чтобы издавать правильные и нужные звуки.

«Я не понимаю тебя», – сказала Ирина и повернулась, чтобы уйти.

«Погоди!» – На сей раз он сумел сказать, но Ирина была уже далеко и не слышала его.

Он бросился бежать за ней, но и бежать быстро не получалось. Воловцов напрягал все свои силы, но мог сделать лишь шаг, в то время как Ирина делала два.

Скоро она скрылась из виду. А он стоял и смотрел на все уменьшающуюся точку, что была Ириной, пока она не исчезла за линией горизонта…

Собственно, у Воловцова с Ириной была такая же ситуация, как у Александра Кары с Клавдией: он ее любил, а она его – нет. Правда, Ирина напрямую не говорила Ивану Федоровичу об этом, но догадаться было нетрудно. По глазам, жестам, словам.

Однажды Воловцов вызвал ее на откровенный разговор, что между мужчиной, стремящимся к объяснениям, и женщиной, не желающей такого диалога, случается весьма редко. Каким-то самым непостижимым образом женщинам удается от таких разговоров уклониться…

Разумеется, Ирина не сказала, что любит его. Даже после всех его горячих признаний в любви, за которыми должны были, на что очень рассчитывал Воловцов, последовать хотя бы какие-то заверения в симпатии. Но что не любит – тоже не сказала, как если бы давала ему некоторую надежду на продолжение отношений. Умеют женщины даже в самом откровенном разговоре оставить островок недосказанности, на который не пускают никого, ибо жителями такого островка являются они сами.

А что такое недосказанность?

Это маленькая ложь. Из которой через малое или весьма продолжительное время обязательно вырастает ложь большая.

Он тоже был помолвлен с Ириной Красносельской.

После помолвки Иван Федорович был без ума от свалившегося счастья. Ирина тоже казалась ему счастливой. Если бы он мог взглянуть на нее холодными глазами постороннего человека, то сумел бы заметить искорку печалинки в ее глазах и некоторую отстраненность от того, что происходило. Она выглядела оживленной, заводила беседы, развлекала гостей, улыбалась, но душа ее или сердце затаились в ожидании чего-то такого, что вот-вот должно было случиться и чего она все время втайне ожидала.

И это случилось. В лице молодого двадцатишестилетнего полковника Каширского конно-егерского полка графа Юрия Лодыженского.

Они познакомились на Кузнецком мосту. Ирина с прислугой делали покупки к свадьбе, служанка уронила коробку со шляпкой, а молодой полковник предупредительно поднял ее.

Словом, знакомство выглядело довольно банальным, но вовсе не случайным, как может показаться поначалу. Вообще, в знакомствах между мужчинами и женщинами имеется определенная закономерность: Иван познакомится с Марьей, Юсуф с Зулейхой, а полковник Юрий Лодыженский познакомился с Ириной Красносельской. Вот так-то, все очень просто… Язычники называли подобные встречи Судьбой. Христиане называют иначе – Провидением. А от Судьбы или Провидения никуда не спрячешься…

И печалинка в глазах Ирины пропала. Теперь ее глаза светились чувством глубокого довольства и надежды.

Надежды на что? На то, что выросшие у нее за спиной крылья унесут ее в страну счастья? А может, эти крылья уже унесли ее в эту страну? Хотя она и не расторгла помолвки и слово, данное родителям и ему, Воловцову, держала неукоснительно и крепко.

Иван Федорович все подмечал и все более грустил. Влюбленные тонко чувствуют подобные вещи. Знал он и о том, что Ирина и Лодыженский несколько раз виделись мимолетом, поскольку положение или, как теперь было модно говорить, статус невесты связывал Ирине руки и не позволял видеться с посторонним мужчиной дольше, чем это необходимо по ситуации. Но все же они успевали обменяться парой фраз, которые для них значили много больше, нежели просто правильно расставленный набор слов. Их фразы друг другу были и признанием, и откровением, и целым миром, сотворенным ими и понятным только им. Это причиняло огромную боль Воловцову, совершенно не ведающему, как правильно вести себя в подобной ситуации.

Как же быть? Пожелать любимой женщине счастья и отпустить к другому мужчине? Но сам он тогда будет безмерно несчастен. А себя было крайне жалко.

Оставить все как есть и сделать вид, что ничего не происходит? Но в таком случае будет ли он счастлив, ведая о том, что обожаемая им супруга любит другого и вынуждена проживать с ним под одной крышей лишь только потому, что держит данное ему слово? Разве это зовется счастьем? И не будет ли от этого его семейная жизнь сплошной невыносимой мукой, ежедневно разъедающей тело и душу?

Откровенного разговора с любимой женщиной не получилось и на этот раз. Ирина не пускала его на свой островок, но Воловцов чувствовал, что места там для него уже нет давно, его всецело занимал полковник Лодыженский. И Воловцов решился, хотя это было сродни тому, чтобы вырвать у себя кусок сердца.

– Свадьбы не будет, – отрешенно заявил он Ирине, когда уже был намечен день венчания. – Я расторгаю нашу помолвку.

Он едва не заплакал, увидев, какой радостью вспыхнули ее глаза. Она, конечно, быстро овладела собой и потушила взгляд, но Воловцов решил для себя, что поступает правильно. Ирина не стала расспрашивать его, почему он принял такое решение, не пожелала разыгрывать удивление, просто благодарно поцеловала его в щеку, и этот поцелуй, подобно раскаленному железу, обжег его такой нестерпимой болью, что он немедленно ушел из ее дома, дав себе слово вычеркнуть ее из своей жизни. Однако сделать это было не так просто…

Через полгода состоялась свадьба Лодыженского и Ирины. Об этом он узнал из газет, и еще одной раной на сердце стало больше. А подобные раны не затягиваются даже с возрастом…

Как он старался забыть ее! Уходил в работу с головой, пытался выбить клин клином и влюбиться в другую женщину, но боль если и проходила, то очень медленно. Женщины на какое-то время увлекали, но всегда проигрывали в невольном сравнении с Ириной, и ничего путного из его многочисленных романов не выходило.

Говорят, время лечит. Это правда. Время лечит все болезни и горести, кроме несчастной любви.

Она всегда в сердце.

От нее никуда не деться и не спрятаться.

Ее не выжечь ни новой влюбленностью, ни каленым железом.

Это навсегда.

Как только Воловцов это осознал, ему сразу как-то полегчало. В конце концов, потерявшие ногу смиряются с тем, что у них теперь одна нога, а ослепшие со временем привыкают к темноте. Печально, больно, но жить дальше как-то надо. С одним только не смог справиться Иван Федорович – со своими снами. Ирина продолжала приходить к нему в снах, и поделать с этим судебный следователь по наиважнейшим делам ничего не мог. К сожалению, милостивые государи, сны властвуют над человеком, но не наоборот. Так было, так есть, и следует предположить, что так оно будет и впредь…

Глава 6

Как был опознан террорист, готовивший бомбу, или Будет мотив – найдется виновный

Коллежский советник Владимир Иванович Лебедев был чрезвычайно занят. В Замоскворечье, в Малом Ордынском переулке, произошел весьма мощный взрыв, разрушивший верхнюю половину бревенчатого дома. Человека, находившегося в самом эпицентре взрыва, разнесло в куски. Похоже, он готовил в мезонине дома бомбу и на ней же подорвался в результате неосторожности. Узнать, кто это такой, сначала не представлялось возможным. Однако, когда нашли все части и куски разорванного взрывом человека и сложили вместе, подобно мозаике или детским кубикам, то опознать подорвавшегося все же удалось. Им оказался Зигмунд Гаркави, товарищ и соратник Герши Гершуни, бывшего руководителя боевой организации эсеров. Еще он был молодым другом и соратником Екатерины Брешко-Брешковской, одной из основательниц партии социалистов-революционеров. Это значило, что боевая организация эсеров на убийстве министра внутренних дел господина Сипягина в апреле прошлого года не остановилась…