Привет от тети Моти - Валерий Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Горшков стал медленно спускаться по ступеням, душевно приговаривая:
– Хороший пес… Настоящий Сачок… Зараза ты поганая…
А Мотя тем временем перелез через ограждение крыльца и спрыгнул на землю.
Тут же – злобный рык, мощный прыжок, лязг зубов, треск разорванных штанов, вопль Моти и ругань Горшкова.
И все опять по-прежнему.
– Попали мы, Горшок, – всхлипнул Мотя, пытаясь приладить на место выдранный клок.
– Не ной! Сходи на кухню, найди ему что-нибудь пожрать. Держи ключи.
В кухне снова вспыхнул свет, послышались какие-то стуки, бряки и звяканье кастрюльных крышек. Появился Мотя с громадным мослом в руках.
– Ни фига себе! – встретил его Горшков. – Постарался! Я бы такую кость сам обглодал. После обеда.
Он забрал кость у Моти и бросил ее Сачку:
– Жри, негодяй!
Сачок ловко поймал кость на лету, опустил ее на землю и лег на нее брюхом.
– Все, – тоскливо сказал Мотя, – теперь к нему вообще не подойдешь. Чего делать-то, Горшок?
– Зараза! – выругался Горшков. – Я вот ему сейчас половником в лоб врежу, – решительно пообещал он и, в свою очередь, скрылся в кухне. И вернулся в самом деле с громадным черпаком в руках.
– Пошел вон! – И Горшков замахнулся на собаку.
Сачок, недолго думая, подпрыгнул и, вцепившись в черпак, едва не сдернул Горшкова со ступеней. Тот выпустил половник.
– Все, – сказал он упавшим голосом. – Мы в западне. Плакали наши бабки.
Сачок тем временем оттащил половник в сторону и вопросительно глянул на оторопевших солдат: ну что, мол, еще придумаете?
Алешка, сидя за бочкой, вдоволь похихикал и, убедившись, что на верного Сачка вполне можно положиться, прокрался к фургону.
Здесь он осторожно огляделся, прислушался.
Тихонько отпер заднюю дверцу машины, стукнул в нее три раза условным стуком и, шмыгнув в бокс, притаился в темноте за своим танком.
Дверца фургона медленно приоткрылась, в щель высунулась голова и повертелась по сторонам. Дверца распахнулась пошире, и какой-то человек невысокого роста спрыгнул на землю и, оглядевшись еще раз, быстро прошел в бокс.
Алешка, скорчившись за танком, затаил дыхание, потому что этот таинственный человек прошел совсем рядом – мелькнула его тень на фоне ночного неба.
Что происходило дальше, Алешка, конечно, не видел в кромешной тьме. Но он все слышал и все понял.
Тихие шаги. Приглушенный вскрик – значит, незнакомец на что-то железное наткнулся в темноте. Вполголоса ругнулся. Снова шаги – и опять вскрик и шипение сквозь зубы – значит, приложился башкой в опущенный ствол орудия. Потом шорох, кряхтенье, поругивание – полез на большой танк. Тихий лязг – откинул крышку люка. Опять кряхтенье и лязг – залез внутрь танка и прикрыл за собой крышку люка.
Все понятно. Этот Лева посидит в танке, где его никто искать не будет. Переждет патруль, а потом будет подбираться к складу. Все осмотрит, изучит на месте, прикинет, что и как, чтобы действовать не вслепую, а наверняка. Ничего у него не выйдет.
То, что Алешка сделал дальше, он делать не собирался, он собирался только проследить, разведать и, если понадобится, помешать. Но в тот момент, когда таинственный незнакомец Лева спрятался в утробе танка, Алешка вспомнил одну маленькую фишку. На крышке люка была приделана стальная завертка. Он еще тогда спросил Баранкина, зачем эта штуковина? Баранкин обстоятельно, как и все он делал, объяснил:
– У этой крышки, Леха, петли повреждены. И вот когда мы этот танк взяли на буксир, она чуть не сорвалась. Вот и приладили защелку, чтобы крышку по дороге не потерять. Понял, товарищ боец?
– Так точно, – ответил Алешка. И тут же об этом забыл. А вот сейчас вспомнил. Очень кстати.
Поэтому он быстро, но совершенно бесшумно, ни на что не натыкаясь – уж Алешка-то тут все наизусть знал, все острые углы, – подкрался к большому танку и по-кошачьи взобрался на него. Лег животом на холодный бок башни, нащупал завертку и повернул ее. А вы бы упустили такой случай?
«Привет от тети Моти!» – сказал Алешка про себя, слез с танка и выбрался на улицу. Как выяснилось позже, это озорство сослужило ему хорошую службу.
Ночная тьма сменилась предрассветным сумраком. Контрольные лампы и окна штаба потускнели. Луна вообще скрылась. Робко, сонливо зачирикали первые птицы, зашевелились грачи в своих гнездах на большой березе. На все вокруг опустилась предутренняя роса.
Алешка поежился и, все так же крадучись, направился к казарме. По пути он на всякий случай попытался проколоть колесо фургона гвоздем, но не осилил, сунул гвоздь в карман. И вдруг, обходя героический стенд, услышал в тишине тихий щелчок. Будто кто-то невидимый взвел курок. Алешка мгновенно нырнул за стену и осторожно выглянул. И увидел нечто удивительное. Из ларька, осторожно и бесшумно, вышел весельчак Гиви, осмотрелся и пошел к боксам. Алешка – за ним. Но ничего интересного увидеть ему не удалось. Дядя Гиви прошелся вдоль складов, зачем-то потрогал замки на дверях и воротах, прошел до КПП-2, остановился у дыры в заборе и так же бесшумно и осторожно вернулся в свой магазинчик.
Алешка секунду подумал, а потом пулей полетел в казарму. Влез в окно, запер его за собой.
– Что так долго? – спросил его дневальный, все так же стараясь не разбудить спящего лейтенанта. – Проблемы?
– Ага, – соврал Алешка. Не очень-то, правда, и соврал: проблем ему хватало. Правда, не тех, о которых подумал заботливый дневальный.
– Это от каши, – со знанием этой проблемы подтвердил дневальный. – Утром сбегай в санчасть, слабительного попроси.
– Обязательно, – сказал Алешка и схватился за живот. – Непременно.
Он снова разулся и опять на цыпочках пробрался к своей постели. По-солдатски быстро разделся, нырнул под одеяло и закрыл глаза. И тут же, как ему показалось, раздался зычный глас:
– Рота, подъем! Выходи строиться! Солдат спит – служба идет…
Построение, зарядка, умывание – все прошло как обычно. А дальше – прикол. Дневальные пошли на кухню, а там…
А там, на верхней ступени крыльца перед запертой дверью, утомленные ночными приключениями, дремали Горшков и Мотя. Как выяснилось, они к тому же выронили ключи и не смогли разыскать их в темноте, сколько ни ползали но крыльцу, щелкая зажигалками.
Они уселись на крыльце и стали ждать рассвета. А возле крыльца сидел Сачок, улыбаясь во всю пасть, склонив голову набок, словно любуясь делом рук… то есть лап своих. Рядом с ним валялись обглоданная кость, погрызенный черпак, швабра и черенок от метлы. Трофеи, так сказать.
– В чем дело? – гаркнул старшина, растолкав толпу веселых зрителей. – Доложите!
– Товарищ старшина, .– вскочил Горшков, – какая-то собака здесь собаку привязала. И мы оказались изолированными от общества.
Раздался здоровый солдатский смех.
– Всю ночь просидели, – добавил Мотя. – Хорошо еще, что не пострадали от укусов.
– Ну-ка, задом повернись, – сказал Баранкин. – Не пострадали, говоришь?
– Это поверхностная травма. Внутренние органы не задеты. И внешние тоже.
– Эх вы! – укоризненно произнес Алешка. – Щеночка забоялись!
Он подошел к Сачку – тот от радости подпрыгнул на месте, звякнув цепью, и встал на задние лапы. Старшина Баранкин задрал голову:
– Щеночек!
Алешка отстегнул Сачка и повел его на место, обернувшись у курительной бочки:
– А вы это все, что здесь накидали и нагрызли, приберите. Собачку дразнили, да?
По дороге Алешка от души поблагодарил Сачка за службу и наградил его хорошим ломтем черного хлеба. Сачок любил его до безумия и до самой будки нес этот лакомый кусок в зубах, желая показать своему славному командиру, что он служит ему не за страх, а за совесть. Не за лакомство, а от большой любви. А такая служба – самая верная.
Привязав Сачка, Алешка отправился к «музею», вошел в бокс и стал прохаживаться между танками, весело и беззаботно напевая.
Расчет оказался верным.
– Эй! – гулко раздалось из железного нутра. – Открой, а?
– Кто здесь? – Алешка сделал вид, что очень испугался. – Побегу за старшиной!
– Не беги, пацан! Выпусти меня!
– А вы кто? – испуганным голосом спросил Алешка. – Танкист?
– Танкист, танкист! Еще какой! Я в этом танке воевал!
– Шестьдесят лет назад! – ужаснулся Алешка, усмехаясь. – И все никак из него не вылезете? Вы, наверное, голодный? Я сейчас в столовую сбегаю, солдатской каши вам принесу.
– Не бегай! Лучше башню открой!
Алешка взобрался на танк, повернул защелку, попробовал приподнять крышку люка. Силенок не хватило.
– Эй, танкист! – крикнул он. – Дави снизу, у меня не получается.
– Ты только не ори. – Крышка приподнялась, и в люке показалось бледное лицо. Где-то оно уже попадалось. В казино, скорее всего. Один из охранников.
Алешка сделал вид, что не узнал его. Даже протянул ему руку, помогая выбраться из стального плена. В который сам же его и засадил. Только внимательно пригляделся к нему и недоверчиво произнес:
