Токката и фуга - Роман Сергеевич Богословский

Отец поставил компьютерный стул в центре комнаты, сел. Смотрел на Киру молча. То щурился, то, наоборот, распахивал глаза, словно боялся заснуть.

Заговорил. Голос его стал более низким, чем раньше, а речь – более правильной. «Наверное, ходил на какие-то курсы», – подумала Кира, вместо того чтобы испугаться.

– Кирюш, как я рад. Давно не виделись, правда? Может, обнимешь отца?

Он широко расставил руки в стороны, впрочем совсем не ожидая, что она кинется в его объятия. Кира сидела на кровати не шевелясь, не глядя на него.

Немного подождав, отец сложил руки на груди, стал говорить, почесывая бородку:

– Как похорошела, боже мой. Вот это да… Что же ты, родная моя, доверяешь свою жизнь всем подряд? Психоаналитики… пиявки и лжецы, – он вытащил из нагрудного кармана несколько помятых листов. Те страницы, которые были написаны – нет, не чернилами шариковой ручки, но Кириной кровью, болью, смертью…

«Откуда у него адрес? Галина… Эсэмэс…» – поняла она.

Отец вдруг стал веселее, глаза блеснули:

– Ты знаешь, а я оценил слог – да-да. Токката. Ток. Последние лет десять я много читаю – как-то втянулся. То есть понимаю кое-что. У тебя прямо талант, реально. Знаешь… гораздо лучше Улицкой, но чуть хуже Быкова. Тебе бы потренироваться – я б в тебя денег вложил, книги бы издавать стала – слава, поклонники. Сенчина бы локомотивом взяли, пару-тройку встреч с читателями бы на пару провели. А? Только представь, в книжном магазине, в разделе «современная проза», красуется в новинках – Кира Ромина, «Как я сбежала от отца», роман-откровение. А за ним сразу продолжение – «Где я была все эти годы?», роман-интрига. И потом завершающая часть трилогии – «Чем я, тварь такая, вообще думала?», роман-раскаянье. Да?

Кира растерялась настолько, что до глупого обыденно спросила:

– Как там тетя Лена?

Отец отклонился назад, усмехнулся:

– Надо же, помнишь еще. Хорошо ей. В психбольнице шестой год уже. В Липецке. Знаешь такой город? Подальше от себя ее определил. Как ты сбежала, мучил я ее сильно. Так что из-за тебя человек пострадал, так-то.

Помолчал, дергал бровями, спросил:

– А мамашу-то свою, которая тебя от рыжего кота родила, вспоминаешь?

Кира покачала головой – нет…

– Это хорошо, – сказал отец и добавил: – А отжимаешься по утрам?

– Тоже нет, – сказала.

– Ну и ладно…

Отец еще долго спрашивал обо всем. Он не был зол, так Кире казалось. Но он был в каком-то странном состоянии – быстро меняли друг друга оцепенение, радость, грусть.

На мгновение одно перебарывало другое, и только Кира начинала привыкать к этому другому, как все снова менялось.

Отца шатало, как избушку на курьих ножках.

После того как узнал, что квартира не Киры, а съемная, и где у нее лежат все личные документы, позвал двоих мужиков с кухни:

– Парни, идите сюда. Заберите из того шкафа все ее документы, все, что там лежит. Вещи вывезете завтра, отвезете ко мне в дом, бросите в гараж. Ключи от квартиры потом – в почтовый ящик.

И обратился уже к Кире:

– Давай, вставай, поехали. У нас с тобой сегодня важное дело. И не дай бог заорешь в подъезде.

Кира понимала, что выхода у нее нет. Встала, чтобы идти с ним в неизвестность.

Отец набрал чей-то номер, трубку на том конце подняли сразу.

Он сказал лишь несколько фраз:

– Здравствуй, здравствуй. Ты там на месте? Да. Да. Да, она со мной. Жди и все готовь пока. Мы будем часа через полтора.

Часть вторая. Фуга

Море слепило. И нельзя было определить, под каким углом смотреть на него, чтобы оно оставалось голубым долго. Посмотришь мельком – голубое. Станешь приглядываться – оно уже зеленоватое.

Море играет с людьми. Ты вовлекаешься в игру и становишься с ним одним целым.

Голубой и зеленый, густо перемешанные с искорками бликов, легкие полуденные волны, что тихонько покачивают небо, будто дитя, все это и есть ты, внимательный зритель.

Море ведет свой вечный спор с прибрежными валунами и упрямой галькой. Кто сильнее? Но они сильны одинаково.

Вот море забирает огромную часть берега. И кажется, что у камней и гальки нет шансов отвоевать свои владения. Вдруг смотришь – воды уже нет, есть только берег, и камни шипят в знак победы над морем. Камешки словно аплодируют друг другу. Какие мы молодцы, прогнали воду.

Но армия волн не дремлет. Вновь набирает силу, собирает в свой отряд более рослых воинов – и обрушивается на берег новым ударом, посылая высоко в воздух своих солдат – крупные соленые капли.

За этой войной без жертв и потерь наблюдает озверевшее от собственного жара солнце. И солнце, и небо так сосредоточены на своем наблюдении, что давно уже не замечают, как сами стали участниками битвы. Они воюют за море, ведь суша не может отразить их, показать им собственное великолепие. А потому и выбор очевиден.

Не участвуют в этой красивой войне только горы, поросшие хвоей, словно редкой темно-зеленой гривой. Они, гордецы, думают свою угрюмую думу, столетиями нависая над водой, будто надзиратели, которые ни за кем не следят, никого не контролируют. А зачем? Ведь никто никуда не сбегает, все всегда здесь, на месте.

На огромном камне, о который насмерть бьются волны, чтоб через минуту воскреснуть, стояли два немолодых турка. Прислонив ладони ко лбу наподобие козырька, они высматривали корабль с песком, который вот-вот должен был прибыть с Родоса, с пляжа Каллифея.

Там песка полно, никого им не удивить. А вот здесь он нужен – хозяева Gizem Palace распорядились создать песчаный пляж. Клиенты этого отеля, скрытого от посторонних глаз в горах Юго-Западной Турции, не должны калечить ноги о гальку, им нужен отборный песок.

– Песок плывет! – выкрикнул один турок, увидев корабль вдалеке, и сверился с часами. – К завтрашнему вечеру управимся. Хотели песок? Будет песок.

Gizem Palace. Песнь песней. Отель, который реален лишь для тех, кто считает десять тысяч долларов мелочью, которая завалялась в кармане и позвякивает раздражая. Для всех остальных – это только миф вроде Ноева ковчега или Шамбалы. За два года существования этот гранд парадайз, окруженный со всех сторон горами, принес своим владельцам столько денег, что хватило бы на пропитание всем малоимущим Турции на пять лет вперед.

Gizem Palace – легенда, цветущая под солнцем на стыке Эгейского и Средиземного морей. Отель обетованный для народа избранного – сильных и крупных