Неопалимая купина - Максимилиан Волошин

16 августа 1919

Коктебель

VI. УСОБИЦА

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Одни восстали из подполий,Из ссылок, фабрик, рудников,Отравленные темной волейИ горьким дымом городов.

Другие — из рядов военных,Дворянских разоренных гнезд,Где проводили на погостОтцов и братьев убиенных.

В одних доселе не потухХмель незапамятных пожаров,И жив степной, разгульный духИ Разиных, и Кудеяров.

В других — лишенных всех корней —Тлетворный дух столицы Невской:Толстой и Чехов, Достоевский —Надрыв и смута наших дней.

Одни возносят на плакатахСвой бред о буржуазном зле,О светлых пролетариатах,Мещанском рае на земле…

В других весь цвет, вся гниль империй,Всё золото, весь тлен идей,Блеск всех великих фетишейИ всех научных суеверий.

Одни идут освобождатьМоскву и вновь сковать Россию,Другие, разнуздав стихию,Хотят весь мир пересоздать.

В тех и в других война вдохнулаГнев, жадность, мрачный хмель разгула,А вслед героям и вождямКрадется хищник стаей жадной,Чтоб мощь России неогляднойPазмыкать и продать врагам:

Cгноить ее пшеницы груды,Ее бесчестить небеса,Пожрать богатства, сжечь лесаИ высосать моря и руды.

И не смолкает грохот битвПо всем просторам южной степиСредь золотых великолепийКонями вытоптанных жнитв.

И там и здесь между рядамиЗвучит один и тот же глас:«Кто не за нас — тот против нас.Нет безразличных: правда с нами».

А я стою один меж нихВ ревущем пламени и дымеИ всеми силами своимиМолюсь за тех и за других.

21 ноября 1919

Коктебель

ПЛАВАНЬЕ

(ОДЕССА—АК-МЕЧЕТЬ. 10–15 МАЯ)

Поcв. Т. Цемах

Мы пятый день плывем, не опускаяПоднятых парусов,Ночуя в устьях рек, в лиманах, в лукоморьях,Где полная луна цветет по вечерам.

Днем ветер гонит нас вдоль плоских,Пустынных отмелей, кипящих белой пеной.С кормы возвышенной, держась за руль резной,Я вижу,Как пляшет палуба,Как влажною парчоюСверкают груды вод, а дальшеСквозь переплет снастей — пустынный окоем.Плеск срезанной волны,Тугие скрипы мачты,Журчанье под кормойИ неподвижный парус…

А сзади — город,Весь в красном исступленьиРасплесканных знамен,Весь воспаленный гневами и страхом,Ознобом слухов, дрожью ожиданий,Томимый голодом, поветриями, кровью,Где поздняя весна скользит украдкойВ прозрачном кружеве акаций и цветов.

А здесь безветрие, безмолвие, бездонность…И небо и вода — две створыОдной жемчужницы.В лучистых паутинах застыло солнце.Корабль повис в пространствах облачных,В сиянии притупленном и дымном.

Вон виден берег твоей земли —Иссушенной, полынной, каменистой,Усталой быть распутьем народов и племен.

Тебя свидетелем безумий их поставлюИ проведу тропою лезвийнойСквозь пламена войныБратоубийственной, напрасной, безысходной,Чтоб ты пронес в себе великое молчаньеЗакатного, мерцающего моря.

12 июня 1919

Коктебель

БЕГСТВО

Поcв. матросам М., В., Б.

Кто верит в жизнь, тот верит чудуИ счастье сам в себе несет…Товарищи, я не забудуНаш черноморский переход!

Одесский порт, баркасы, боты,Фелюк пузатые борта,Снастей живая теснота:Канаты, мачты, стеньги, шкоты…

Раскраску пестрых их боков,Линялых, выеденных сольюИ солнцем выжженных тонов,Привыкших к водному раздолью.

Якорь, опертый на бизань, —Бурый, с клешнями, как у раков,Покинутая Березань,Полуразрушенный Очаков.

Уж видно Тендрову косуИ скрылись черни рощ Кинбурна…Крепчает ветер, дышит бурноИ треплет кливер на носу.

То было в дни, когда над моремГосподствовал французский флотИ к Крыму из Одессы ходДля мореходов был затворен.

К нам миноносец подбегал,Опрашивал, смотрел бумагу…Я — буржуа изображал,А вы — рыбацкую ватагу.

Когда нас быстрый пулеметХлестнул в заливе Ак-Мечети,Как помню я минуты этиИ вашей ругани полет!

Потом поместья ВоронцовыхИ ночью резвый бег конейСреди гниющих Сивашей,В снегах равнин солончаковых.

Мел белых хижин под луной,Над дальним морем блеск волшебный,Степных угодий запах хлебный —Коровий, влажный и парной.

И русые при первом светеПоля… И на краю полейЕвпаторийские мечетиИ мачты пленных кораблей.

17 июня 1919

Коктебель

СЕВЕРОВОСТОК

(1920)

«Да будет Благословен приход твой, Бич Бога, которому я служу, и не мне останавливать тебя».

Расплясались, разгулялись бесыПо России вдоль и поперек.Рвет и крутит снежные завесыВыстуженный северовосток.

Ветер обнаженных плоскогорий,Ветер тундр, полесий и поморий,Черный ветер ледяных равнин,Ветер смут, побоищ и погромов,Медных зорь, багровых окоемов,Красных туч и пламенных годин.

Этот ветер был нам верным другомНа распутьях всех лихих дорог:Сотни лет мы шли навстречу вьюгамС юга вдаль — на северо-восток.Войте, вейте, снежные стихии,Заметая древние гроба:В этом ветре вся судьба России —Страшная безумная судьба.

В этом ветре гнет веков свинцовых:Русь Малют, Иванов, Годуновых,Хищников, опричников, стрельцов,Свежевателей живого мяса,Чертогона, вихря, свистопляса:Быль царей и явь большевиков.

Что менялось? Знаки и возглавья.Тот же ураган на всех путях:В комиссарах — дурь самодержавья,Взрывы революции в царях.Вздеть на виску, выбить из подклетья,И швырнуть вперед через столетьяВопреки законам естества —Тот же хмель и та же трын-трава.Ныне ль, даве ль — всё одно и то же:Волчьи морды, машкеры и рожи,Спертый дух и одичалый мозг,Сыск и кухня Тайных Канцелярий,Пьяный гик осатанелых тварей,Жгучий свист шпицрутенов и розг,Дикий сон военных поселений,Фаланстер, парадов и равнений,Павлов, Аракчеевых, Петров,Жутких Гатчин, страшных Петербургов,Замыслы неистовых хирурговИ размах заплечных мастеров.

Сотни лет тупых и зверских пыток,И еще не весь развернут свитокИ не замкнут список палачей,Бред Разведок, ужас Чрезвычаек —Ни Москва, ни Астрахань, ни ЯикНе видали времени горчей.

Бей в лицо и режь нам грудь ножами,Жги войной, усобьем, мятежами —Сотни лет навстречу всем ветрамМы идем по ледяным пустыням —Не дойдем и в снежной вьюге сгинемИль найдем поруганный наш храм, —

Нам ли весить замысел Господний?Всё поймем, всё вынесем, любя, —Жгучий ветр полярной преисподней,Божий Бич! приветствую тебя.

31 июля 1920

Коктебель

БОЙНЯ

(ФЕОДОСИЯ, ДЕКАБРЬ 1920)

Отчего, встречаясь, бледнеют людиИ не смеют друг другу глядеть в глаза?Отчего у девушек в белых повязкахВосковые лица и круги у глаз?

Отчего под вечер пустеет город?Для кого солдаты оцепляют путь?Зачем с таким лязгом распахивают ворота?Сегодня сколько? полтораста? сто?

Куда их гонят вдоль черных улиц,Ослепших окон, глухих дверей?Как рвет и крутит восточный ветер,И жжет, и режет, и бьет плетьми!

Отчего за Чумной, по дороге к свалкамБрошен скомканный кружевной платок?Зачем уронен клочок бумаги?Перчатка, нательный крестик, чулок?

Чье имя написано карандашом на камне?Что нацарапано гвоздем на стене?Чей голос грубо оборвал команду?Почему так сразу стихли шаги?

Что хлестнуло во мраке так резко и четко?Что делали торопливо и молча потом?Зачем, уходя, затянули песню?Кто стонал так долго, а после стих?

Чье ухо вслушивалось в шорохи ночи?Кто бежал, оставляя кровавый след?Кто стучался и бился в ворота и ставни?Раскрылась ли чья-нибудь дверь перед ним?

Отчего пред рассветом к исходу ночиПричитает ветер за Карантином:— «Носят ведрами спелые грозды,Валят ягоды в глубокий ров.

Ax, не грозды носят — юношей гонятК черному точилу, давят вино,Пулеметом дробят их кости и кольемПротыкают яму до самого дна.

Уж до края полно давило кровью,Зачервленели терновник и полынь кругом.Прохватит морозом свежие грозды,Зажелтеет плоть, заиндевеют волоса».

Кто у часовни Ильи-ПророкаНа рассвете плачет, закрывая лицо?Кого отгоняют прикладами солдаты:— «Не реви — собакам собачья смерть!»

А она не уходит, а всё плачет и плачетИ отвечает солдату, глядя в глаза:— «Разве я плачу о тех, кто умер?Плачу о тех, кому долго жить…»

18 июня 1921