Жесткая посадка - Михаил Кречмар

Наконец, отчаявшись, я вспомнил, что папку с документами на сервак и Compaq’и, скорее всего, оставил в машине на стоянке.

Я довольно невежливо оторвал Сабурова от общения с дамой.

– На́ ключи, принеси папку из машины, – попросил я.

Дождь за стеклянной стеной холла припустил ещё пуще.

– Куда ты гонишь человека в такую дождину, – укоризненно сказала Кира и протянула Сергеичу мой плащ, который до этого держала в руках. – А впрочем, я сейчас сама сяду в машину, ты быстрее закончишь, если будешь знать, что я тебя жду.

Кира под руку с Сергеичем, накинувшем мой плащ едва ли не на голову, припустили к машине. Она сразу нырнула на правое сиденье, а Сергеич чуть-чуть повозился с замком, затем залез назад и, судя по всему, стал рыться в папках.

Дальше я потерял сознание.

Вопреки тому, что пишется в книжках, человек, которого глушит взрывом, взрыва не видит…

Я очнулся через несколько секунд после удара. Холл института весь был засыпан битым стеклом. У выхода истошно кричала вахтёрша – её придавило перевёрнутым столом. Как в оживающей картине, брошенные на пол люди по одному начинали шевелиться. К первому крику примешались какие-то стоны. Но всё это я воспринимал через какую-то серую ватную пелену. Потому что на стоянке, среди раздвинутых и покорёженных машин, догорали остатки «Ауди» и то, что ещё минуту назад было Кирой…

В этом же сумраке сознания я продолжал пребывать весь вечер. Меня везли в какой-то приёмный покой, кололи транквилизаторы и болеутоляющее, меня допрашивали люди в форме и без. На заднем плане этого действа появлялся и исчезал Серёга, коллеги по магазину, испуганные служащие. «Едва не убили!» – донёсся до меня чей-то то ли крик, то ли шёпот. «Девушку всмятку, а сам жив остался!»

С большим трудом я понял, что все вокруг убеждены, что убить пытались меня.

Часов в одиннадцать вечера меня из милиции забрал знакомый лоер, тот самый, у которого я расспрашивал о самолётах и самолётных кладоискателях.

Он буквально силой засунул меня домой и поил коньяком, пока я не начал терять сознание. Серж находился рядом.

– Ключ забрать или нет? – спросил Эдик (так звали лоера) Сержа, так, будто меня рядом не было.

– Не надо, – мрачно буркнул Сергей, – я у него переночую.

– Что ж, – участливо произнёс Эдуард, – наверное, это самый лучший вариант. Стало быть, повторяю для невнимательных, без меня ни с кем не пускать разговаривать, из дома, по возможности, не выходить. Лучше всего денёк продержать… Ну, словом, как сейчас… – И вышел.

Я рухнул на диван, потому что этого ждали от меня все – ушедший лоер, Серж и прежде всего я сам. Но через полчаса в моё сознание стал пробиваться чей-то приглушённый голос, то ли мой собственный, то ли Серёгин. Я приоткрыл глаза. Серж сидел верхом на табуретке и разговаривал с кем-то по моему телефону.

– Да, погиб точно. Прикинь, почти что на атомы распылило. Но это не так уж важно. В смысле, жаль мужика, но всё, что он знал, он уже выложил, и по нескольку раз. Зрительная память? Какая зрительная память, когда прошло тридцать лет? Ах, у тебя такая? Ну ладно, у нас есть круг радиусом десять километров.

Я прикрыл глаза. Всё-таки вирус поиска в мужчине сильнее скорби по его ближним, пусть даже хорошо знакомым людям.

К сожалению, про себя я этого сказать не мог. И забылся на ночь и весь следующий день.

Кира. Последний раз Кира

Киру хоронили в понедельник.

Шёл последний снег, временами переходящий в дождь. Людей на кладбище было очень и очень мало – человек двадцать от силы. И я подумал: как же она была всю жизнь одинока! Все её древние кельты, подруги, связи ничего не стоили по сравнению с самым главным – она была обречена умереть в одиночестве и знала об этом.

«У меня никогда не сможет быть детей», – призналась она однажды.

Кто-то что-то произносил, люди рыдали, стучали комья земли о крышку гроба, а я продолжал слушать её, понимая, с каким необыкновенным, мудрым и светлым человеком ненадолго столкнула меня судьба посредине жизни.

Кира, может быть, и не знала всего на свете. Но она всё на свете понимала.

«Каждый купец нашего времени в душе – довольно сильно пират. Он в любую минуту готов закрыть на лопату свою лавку и выйти в море на „Золотой Лани“».

И тут я решил: что бы ни случилось, доведу дело с самолётом до конца.

Полковник Шергин

В один из последующих дней меня пригласил к себе Сац. Мне, поросёнку, уже давно надо было появиться у него, хотя бы для того, чтобы поблагодарить за адвоката. Я прошёл через обширный холл, где дежурил вооружённый охранник, и про себя поёжился: видимо, ещё некоторое время буду опасаться обширных застеклённых пространств. Поднялся на лифте на второй этаж. В доме, где жил Сац, лестниц, кроме пожарных, не было принципиально.

Дверь в квартиру Льва Давидовича была приоткрыта. Я прошёл в огромный кабинет и остановился, как полярник на дрейфующей льдине, посреди огромной шкуры белого медведя, подарок Льву Давидовичу от какой-то нефтяной компании.

В кабинете Лев Давидович был не один.

За его любимым кофейным столиком, выполненным из гигантского нароста какого-то сибирского дерева, сидел подтянутый, седой как лунь сероглазый морщинистый человек. Человек выглядел очень загорелым, и на его коричневом, выдубленном лице крупные серые глаза сияли настоящими льдинками – холодным и чистым светом. Жемчужно-серый костюм сидел на нём довольно свободно, что наводило на мысль о его худобе, но когда он чуть приподнялся и пожал мне руку – своей, длиннопалой и костлявой, как лапа хищной птицы, – я понял, что этот старик по сию пору физически невероятно силён.

– Знакомьтесь, Виктор, – по-отечески захлопотал Сац. – Шергин. Марк Соломонович Шергин. Полковник Шергин. Гений антитеррора.

При этих словах полковник Шергин сморщил гримасу, как от зубной боли. На гения антитеррора он никак не тянул. Не было в нём ни дебильного плоскомордия Шварценеггера, ни кретинской ухмылочки Вина Дизеля. Обычный интеллигентный человек, сухой и подтянутый, любитель горных лыж и шахматных парадоксов. Так и представляешь его у камина, окружённого восторженными студентками, поющего под гитару «Белые флаги разлук вывесил старый Домбай». Скорее всего, старик был очень красив в молодости… А… А почему бы и нет? Сколько иронии мне всегда слышалось в этом, хрестоматийном… «Бонд. Джеймс Бонд…»

– Спасибо вам большое, Лев Давидович, – с чувством вины сказал я.

– За что? За то, что я заставил вами заниматься этого бездельника Эдичку? Делать то, что он и сам должен был делать, если бы не ожесточился окончательно в своём сибаритстве? Не меня должны вы благодарить, и тем более не этого светского разгильдяя. Вот ему скажите спасибо, Марк Соломонович избавил вас от многих часов монотонного общения с нашей доблестной милицией.

– Ну, это вы, конечно, через край загнули, Лев Давидович. – Марк Соломонович засмеялся сухим дребезжащим смешком. – Больших усилий, чтобы сократить общение нашей доблестной народной милиции с молодым человеком, мне не потребовалось. Эка невидаль для Москвы – один мелкий предприниматель пытается убить другого мелкого предпринимателя. Но ничто не даётся просто так, вместо тридцати–сорока часов общения со следователем я попрошу пообщаться часа полтора-два со мной. Вы уж уважьте старика, а?

– Один мелкий предприниматель пытается убить другого мелкого предпринимателя! – потрясённо произнёс я. – Вы уж лучше объяснитесь…

Марк Соломонович улыбнулся совсем уж лучезарно, даже многочисленные морщины вокруг глаз, казалось, излучали сияние.

– Давайте я немного облегчу вашу задачу, – произнёс он дружелюбно и просто. – Я буду задавать вам вопросы, а вы на них – отвечать.

– У меня что, есть выбор?

– Нет. В общем-то, нет. Для начала я хочу вам сказать, что родители Киры Валентиновны решили не выдвигать против вас обвинения в убийстве.

– Выдвигать… Против меня… Что?

– А как вы думали? С этим случаем нам непонятно решительно всё. В результате взрыва погибли Кира Валентиновна Стрелецкая, ваша подруга, и Дмитрий Сергеевич Сабуров, ваш сотрудник. Последнего вы сами отправили в автомобиль за какими-то документами.

– Господи…

– Да успокойтесь вы. – Шергин ободряюще улыбнулся. – При первых допросах свидетелей следствие убедилось, что у вас решительно не было видимых причин желать гибели вашей знакомой, а убитый инженер Сабуров и вовсе никому, кроме вас, не был нужен. Итак, на первом плане остаётесь вы и ваш бизнес. Какие у вас могут быть предположения? Компаньон? Конкуренты? Война за помещение? За поставки?

– Тьфу на вас, – несколько невежливо сказал я. – Вы что, считаете меня совершенно за идиота? Вы думаете, я не задавал себе эти вопросы – все эти дни, раз за разом? Обсуждать Серёгу я даже не отказываюсь – вы потом поймёте почему. Хотя и сейчас поймёте. Наш салон, компьютерный бизнес – это микробизнес, по московским масштабам-то! Вы знаете, какой у нас годовой оборот-то? Бумаги читали? Мы существуем, как в известном анекдоте, – «между струй».