Лопоухий Илюк - Ева Лисина

Друзья, не трогайте Илюка! У него своё важное дело!

Не задерживайте его! Он — спешит!

Ах, как повезёт чебоксарским детям, если Илюк согласится выступать там в цирке!

Дрессировщик Азамат

Газету с этим сообщением Азамат заложил Илюку за правое ухо. Если кто впредь захочет задержать их, Илюк даст газету, тот прочитает и отпустит их.

Действительно, Илюка и Острого Зуба нигде больше не задерживали.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

в которой выясняется, что большой подарок (например, пшеничное поле) может вскружить голову

— Это какая страна? — Пшеничная Страна! Пшеничная Страна! — стаями поднимались в воздух жаворонки.

И правда, путешественники ещё издали увидели сияние пшеничного поля.

— Была Ковыльная! Была Полынная! — вились в небе жаворонки. — Стала Пшеничная! Стала Пшеничная!

Острый Зуб усмехнулся, Илюк улыбнулся, они хорошо помнили, как чуть не оплошали в Туркмении. Пусть другие говорят что хотят, а они скажут: Ка-зах-стан!

Дошли до поля и зажмурили глаза. Каждый колос словно солнечный блик.

— Невозможно удержаться! — вскрикнул Острый Зуб. От нетерпения он пробежался взад и вперёд по спине Илюка и спрыгнул на землю.

Острый Зуб был в восторге. Он крутился, стараясь увидеть как можно больше колосьев сразу. Потом дотронулся коготочком до сверкающего стебля пшеницы, решительно мотнул головой и, обхватив один стебель, согнул его.

— Илюк! Что с моими глазами? Мне кажется, этот колос выше меня! Иди-ка, померяй нас! — И он завертелся и запрыгал, пытаясь помериться ростом с колосом.

— Нет, Острый Зуб, колос слишком велик. Придётся тебе сначала помериться с его зёрнышком.

— Не может быть! Не шути, Илюк! Я стал твоим другом только потому, что ты самый серьёзный из всех слонов, каких я знал. А теперь и ты где-то выучился дразниться. — Острый Зуб схватился за другой колос. — Такую пшеницу жалко есть! Единственное её назначение — украшать белый свет!

— Жалко, да не всем, — не согласился Илюк. — Вон там стадо гусей забралось в пшеницу.

— Ка-ак!

Острый Зуб взбежал на плечо Илюка и встал на цыпочки. Не веря своим глазам, протёр их. Потом он, проклиная всех птиц на свете, спустился на землю, обнял сверкающий стебель и глубоко задумался.

— Послушай-ка, Илюк… — сказал он наконец. — А зачем обязательно идти в Чебоксары? Разве мы дали кому-то клятву? Мне-то что, я сижу и пою, захочу — могу вздремнуть, но каково тебе? Не знаешь отдыха ни днём, ни ночью, осунулся, постарел. Тебе ни за что не дашь три года.

— Мне скоро четыре.

— И четырёх не дашь! Ты выглядишь таким старым, словно тебе семь или даже восемь лет! Нет, Илюк, если ты ещё хочешь пожить на этом свете, хватит путешествовать! Потом будет поздно! Разве мы слово дали Хеве-дусь? Так, мол, и так, жди нас, мы будем жариться в раскалённых песках, захлёбываться в бешеных реках, терять хвосты и хоботы в горных ущельях. Ты ей так не говорил? Нет? И я не говорил. Зачем же нам опять куда-то тащиться… и оставить здесь… это поле… самое прекрасное поле… Так вот, слушай! Ты должен, ты обязан слушаться старших! Я старше тебя, и моё слово для тебя закон!

— Как старше? Ты же был моложе!

— Был. Вчера. А сегодня старше! Я подумал-подумал и решил: мой день рождения будет сегодня! А в подарок себе я хочу вот это поле! Это самое! Потому я исполняю себе четыре года!

— Но… нельзя менять день рождения.

— Это чужой нельзя, а свой можно! Мой день рождения — что хочу, то и делаю! Захочу — вот сейчас исполню себе сто четыре года, лягу и умру от старости!.. Всё! Я теперь старше тебя! И по праву старшего говорю: довольно путешествовать, остаёмся жить здесь! — И он хлопнул лапкой о землю. — Вот здесь!

Илюк растерялся. Потом он, кажется, возмутился, грозно поднял хобот и шагнул к Острому Зубу. Но ему сразу же стало стыдно: поднять хобот на такого малыша! Сидит — меньше казахстанского колоска! Говорит, что не устаёт, он знай себе едет и поёт, но это совсем не так! Нет, Острый Зуб тоже устаёт! И мордочка и лапки — всё в ссадинах и царапинах. Ведь позади тысячи и тысячи вёрст! Другой бы хныкал, капризничал, а он только пел, шутил, подбадривал!

— Лучший грызун на свете, я тебя понимаю: нельзя не полюбить это поле! Конечно, если хочешь, оставайся… Но никогда не забывай: ты для меня… До свида…

У Илюка перехватило дыхание, слова застряли в горле. Но нельзя портить своим унылым видом день рождения друга! И слонёнок быстро пошёл прочь.

Оказывается, тепло и сияние дня зависят не только от солнца, но и от друзей. Был Острый Зуб рядом — и даже в холода было тепло. Но вот остался он там — и тёплое золотое поле стало серым и тоскливым.

Сзади раздался свист, потом крик:

— Стой!.. Стой, тебе говорят! — Острый Зуб забежал вперёд и сел перед И люком. — Ты меня обидел в день моего рождения! Не только меня — ты оскорбил славный и благородный род Откуси-с-первого-раза! За кого ты меня принимаешь? «Оставайся»!.. Ты хочешь, чтобы все матери из рода Откуси-с-первого-раза говорили своим малышам: «Не будьте как Острый Зуб! Он бросил друга! Маленького слонёнка бросил одного!» Ступай за мной! Да быстрей же! Что ты еле тащишься? Мы идём в Чебоксары!

Илюку стало стыдно. Вздыхая, он поплёлся за Острым Зубом.

— Ты же сам захотел…

— Слушай, Илюк, с каждым может случиться! Даже у меня могут быть ошибки. А такой большой подарок кого хочешь огорошит! Быстрей же! Но я даже такому… такому большому… не по зубам! Шагай быстрей! — Острый Зуб бормотал без умолку, стараясь не оглядываться назад. — Только придём, я расскажу Хеведусь про это поле. И она сразу же захочет увидеть его! А кто приведёт Хеведусь сюда? Конечно, Острый Зуб! Мы сядем с ней на Илюка — и вмиг очутимся здесь! А в эту пшеницу только взгляни — и влюбишься без памяти!

— Пожалуй, что так! — кивнул Илюк. — Конечно, так и будет.

— Илюк, у тебя очень много недостатков. Ты, например, можешь обидеть именинника. Но есть у тебя и одно достоинство: предсказываешь ты всегда правильно! И это твоё предсказание тоже сбудется! Обязательно сбудется!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

где много рассуждают и приходят к выводу, что рыбам лучше жить в воде

А пшеничному раздолью не было конца и края. Кончалось одно поле — начиналось другое. Страданиям маленького суслика тоже не было конца.

Но потом Острый Зуб подумал: «Какой большой этот Казахстан! Если бы я на каждом поле справлял свой день рождения, мне было бы уже… даже страшно подумать! Я был бы дряхлым-предряхлым стариком, мне исполнилось бы миллион-триллион-двадцатьшестнадцать лет! Нет, — решил он, — лучше быть молодым. Тем более, что и к молодому суслику приходят такие мудрые мысли. А пшеничное поле, наверное, найдётся и в Чувашии». И Острый Зуб стал веселее смотреть на мир.

А Илюк шёл, помахивая хвостом, и думал: «Какой же Казахстан огромный! Недаром Нобад и его дед говорили, что Казахстан огромный. Дашгын-ага — мудрый, и Нобад — уважаемый. Если сложить Бывшую Ковыльную Страну, Бывшую Полынную (а теперь одну — Пшеничную), потом ещё Горную и ещё Пустынную, сюда же пустить несколько тысяч рек (разных — маленьких и больших!), разлить несколько тысяч озёр (разных-разных — маленьких и больших, солёных и пресных!), какой же знатный получается Казахстан! И жется… к тому же впереди нас ждёт…» — Илюк потянул хоботом.

— Острый Зуб, в пяти километрах отсюда — море! — сказал он.

— Как? — вытаращил глаза суслик. — Кто тебе сказал?

— Мой хобот! Когда ветер навстречу, он чувствует на пять километров вперёд.

Круглая мордочка Острого Зуба вытянулась. Как же балует некоторых природа, каких только подарков не делает им! Хобот, который чует за пять километров, подумать только! Но уже через минуту мордочка Острого Зуба опять стала похожей на жёлтый надутый шарик.

— Нет! — сказал он, подняв уши торчком. — Нет! Мои уши говорят: море — в пяти километрах и трёх шагах!

Теперь настал черёд удивиться Илюку: вот это уши! И правда, когда до моря осталось три шага, Острый Зуб показал:

— Видишь, и ещё три шага!

Море — тоже целая страна. Страна Воды! Сегодня море полно белых птиц. Издалека-издалека, блестя оперением, приближаются они. А когда подходят близко, становится ясно, что белые птицы — это волны. Вот они стремительно несутся к берегу. Ударит волна, и тут же, не давая ей уйти обратно, нагоняет вторая, и они, две волны, сцепившись, взмывают вверх и, ударившись о берег, рассыпаются белой пеной.

Острый Зуб бросался из стороны в сторону, но, когда к берегу подкатился огромный вал, кинулся под защиту Илюка. Немного обсохнув, Острый Зуб посмотрел на

Илюка. Посмотрел с удивлением и почтением. Вот он каков, его друг! Даже на великое и пугающее море смотрит спокойно и с любопытством. Может быть, он всё видит по-другому?