Сборник новелл «На полпути в ад» - Джон Кольер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— До свидания, — сказал Фуараль.
— Погодите минутку, — попросил чужак. — Где бы мне тут приютиться? Гостиница у вас есть?
— Нету, — сказал Фуараль, заворачивая во двор.
— Вот черт! — сказал чужак. — Ну у кого-нибудь хоть можно переночевать?
— Нет, — сказал Фуараль. Дуралей был малость озадачен.
— Ладно, — сказал он наконец. — Пойду, по крайней мере, осмотрюсь.
И пошел по улице. Фуараль видел, как он заговорил с мадам Араго, и та покачала головой. Потом он сунулся к пекарю, пекарь тоже дал ему от ворот поворот. Он, однако же, купил у него каравай хлеба, а у Барильеса сыра и вина, сел на скамеечку, подзакусил и давай шляться по косогорам.
Фуараль решил за ним приглядеть и отправился на деревенскую верховину, откуда виден был весь склон. Дурень шатался без всякого толку: ничего не трогал, ничего не делал. Потом он вроде как стал пробираться к усадебке с колодцем, за несколько сот ярдов от деревни.
А усадебка-то принадлежала Фуаралю, через жену досталась: хорошее местечко, был бы сын, там бы и жил. Завидев, что чужака понесло в ту сторону, Фуараль пошел за ним без лишней, сами понимаете, спешки, но не так чтобы медленно. И точно, на месте оказалось, что дурень тут как тут, заглядывает в щели ставен, даже дверь подергал. Мало ли что было у него на уме.
Фуараль подходит, тот оборачивается.
— Здесь никто не живет? — спрашивает.
— Нет, — сказал Фуараль.
— А кто хозяин? — полюбопытствовал чужак. Фуараль не знал, что и ответить. Потом все-таки признался, что он и есть хозяин.
— А мне вы дом не сдадите? — спросил чужак.
— Для чего? — спросил Фуараль.
— Как то есть! — сказал чужак. — Чтобы жить.
— Зачем? — спросил Фуараль. Чужак тогда выставил руку, загнул большой палец и говорит, нарочито медленно.
— Я, — говорит, — художник, живописец.
— Ага, — говорит Фуараль.
Чужак загибает указательный палец.
— Я, — говорит, — смогу здесь работать. Мне здесь нравится. Нравится обзор. Нравятся те два ясеня.
— Ну и хорошо, — говорит Фуараль. Тогда чужак загибает средний палец.
— Я, — говорит, — хочу прожить здесь шесть месяцев.
— Ага, — говорит Фуараль.
Чужак загибает безымянный.
— Прожить, — говорит, — в этом доме. Который, с вашего позволения, выглядит на желтой земле точно игральная кость посреди пустыни. Или он больше похож на череп?
— Ого! — говорит Фуараль.
А чужак загибает мизинец и говорит: — За сколько франков — вы разрешите мне — жить и работать в этом доме шесть месяцев?
— Зачем? — говорит Фуараль.
Тут чужак аж затопотал. Вышел целый спор; наконец Фуараль взял верх, сказав, что в здешних краях никто домов не снимает: у всякого свой есть.
— Но мне-то надо снять этот дом, — сказал чужак, скрежеща зубами, — чтобы картины здесь рисовать.
— Тем хуже для вас, — сказал Фуараль. Чужак разразился воплями на каком-то неведомом наречии, едва ли не сатанинском.
— Ваша душа, — сказал он, — видится мне крохотным и омерзительно кругленьким черным мраморным шариком на выжженном белом солончаке.
Фуараль сложил в щепоть большой, средний и безымянный пальцы, а указательным и мизинцем ткнул в сторону чужака: пусть его обижается.
— Сколько вы возьмете за эту лачугу? — спросил чужак. — Может, я ее у вас куплю.
И Фуараль с большим облегчением понял, что это, оказывается, простой, обычный, жалкий идиот. У него и штанов-то нет, чтоб как следует прикрыть задницу, а он зарится на этот прекрасный крепкий дом, за который Фуараль просил бы двадцать тысяч франков, было бы у кого просить.
— Ну! — сказал чужак. — Так сколько же? Фуаралю надоело зря время терять, и он был не прочь напоследок слегка позабавиться, вот они сказал: — Сорок тысяч.
— Дам тридцать пять, — отозвался чужак. Фуараль от души расхохотался.
— Хорошо смеетесь, — заметил чужак. — Я бы такой смех, пожалуй, нарисовал. Изобразил бы, как сыплются свежевырванные с корнями зубы. Ну и как? Не отдадите за тридцать пять? Задаток могу прямо сейчас.
И, вытащив бумажник, этот полоумный богатей зашуршал одним, двумя, тремя, четырьмя, пятью тысячефранковыми билетами перед носом Фуараля.
— Останусь буквально без гроша, — сказал он. — Но на худой-то конец я ведь могу его перепродать?
— С божией помощью, — сказал Фуараль.
— А что, стану-ка я сюда ездить, — сказал тот. — Боже ты мой! Да за шесть месяцев я здесь столько понарисую — на целую выставку. В Нью-Йорке все с ума свихнутся. А я снова сюда и наработаю еще на одну выставку.
Фуараль, ошалев от радости, даже и не пытался что-нибудь понять. Он стал неистово нахваливать свой дом: затащил покупателя внутрь, показал ему печку, выстукал стены, заставил заглянуть в трубу, в сарай, в колодец…
— Ладно, ладно, — сказал чужак. — Отлично. Все отлично. Побелите стены. Подыщите мне какую-нибудь женщину — прибираться и стряпать. Я поеду обратно в Париж и вернусь с вещами через неделю. Слушайте: занесите в дом тот вон стол, два-три стула и кровать. Остальное я сам привезу. Вот ваш задаток.
— Нет, нет, — сказал Фуараль. — Все надо сделать честь по чести, при свидетелях. Потом вот приедет законник, он выправит какие надо бумаги. Пошли со мной в деревню. Я позову Араго, он человек надежный. Еще Гиза, он очень надежный. И Винье, он надежный, как могила. Разопьем бутылку старого вина, у меня есть, я поставлю.
— Прекрасно! — сказал ниспосланный богом юродивый.
В деревню и пошли. Явились Араго, Гиз, Винье, надежные, как каменная стена. Задаток был уплачен, вино откупорено, чужак заказал еще, в дом набилась куча народу. Кого не пустили, те стояли снаружи, слушали доносившийся хохот. Можно было подумать, будто в доме свадьба или какое-нибудь безобразие. Фуаралева старуха и та выходила постоять в дверях, показать себя людям.
Спору нет, было в этом сумасшедшем что-то умопомрачительное. Вечером, после его ухода, они основательно потолковали о нем между собой.
— Слушаешь его, — сказал коротышка Гиз, — и точно пьян, ни гроша не потратив. Вроде и понятно, и непонятно — как по воздуху летишь; и смех берет.
— А мне как маслом по сердцу смазали: вдруг показалось, будто я богач богачом, — сказал Араго. — И не то что вот у меня, скажем, схоронено свое в дымоходе, а как если бы… ну, как если хоть сори деньгами — не переведутся.
— Мне он нравится, — сказал коротышка Гиз. — Мы с ним друзья.
— Это ты чепуху мелешь, — сказал Фуараль. — Он же полоумный. А дела с ним у меня.
— Я подумал, пожалуй, он и не такой уж полоумный, когда он сказал, что твой дом глядит из земли как старый череп, — сказал Гиз, неспроста небось отводя глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});