Кубанская Конфедерация - Василий Сахаров

На арендованном побитом грузовичке по некогда асфальтированной дороге, превратившейся в широкую каменно‑щебнистую тропу, с огромным трудом мы переправились через Малый Дыш, добрались до посёлка и остановились перед воротами. Водила грузовичка нажал на клаксон, и из‑за забора появилась белобрысая голова одного из поселковых ребятишек.

— Гошка, — окликнул я его, спрыгивая с борта грузовичка, — зови старосту, живо, гости к нему.

Голова мальчишки моментально исчезла из вида, и буквально через пару минут ворота открылись, а из них появился сам староста, что интересно — в праздничной одежде. Следом за ним спешила его жинка, дородная румяная баба в цветастом платке и белом полушубке. Староста излучал непомерную радость, а в руках его жены, тётки Глафиры — опа‑нь‑ки — был расписной поднос с хлебом и солью. Ожидал я всякого, но не такой праздничной встречи определённо.

— Здравствуйте, гости дорогие! — почти прокричал Демидов и кинулся жать мне руку. — Здравствуй, Сашенька, воспитанник мой.

— Привет, дядька Никита. — Я несколько растерялся.

— Отведайте хлеб‑соль, — вторила своему мужу Глафира.

Чёрт его знает, что в такой ситуации делать, вроде не по чину мне такая встреча, но ситуацию разрулил Исмаил‑ага, который молча забрал у старостихи хлеб и невозмутимо закинул его к себе в рюкзак. Хамство, конечно, но показательное. Вроде как и не приняли гости угощение, но и отказываться не стали. Понимай, как знаешь, Никита, на то ты и староста поселковый.

Демидов, видя такое наше поведение, смолчал и пригласил всех к себе в гости. Мы вошли в посёлок, и, проходя по улице, я обратил внимание на то обстоятельство, что людей‑то вокруг нас нет, хотя обычно, по зиме, все на месте.

— Дядька Никита, где все?

— Попрятались на всякий случай, — пожал он плечами, — ведь не каждый день военные приезжают, мало ли что. Вы не с реквизицией? — Задав этот вопрос, он пристально посмотрел сначала на меня, а затем на Исмаила, в котором безошибочно угадал старшего.

— От обстоятельств зависит, — усмехнулся я, решив ещё некоторое время подержать старосту в неведении относительно нашего визита.

И в этот же самый момент позади меня раздался негромкий голос Исмаила, обратившегося к сержантам:

— Вариант три.

Староста посмотрел на него непонимающе, а я — наоборот. Третий вариант обговаривался заранее: быть настороже и не расслабляться, несмотря ни на какое радушие местных хозяев.

Мы вошли в просторный и богатый дом старосты, и здесь нас ожидал накрытый стол. Эх, чего же там только не было, и праздник живота можно было устроить в полной мере, хотя по сервировке было ясно, что нас не ждали и метали на стол всё, что только было. Однако подвал у Никиты богатый, и даже такое поспешное угощение смутило бы многих городских жителей, которые, в подавляющем большинстве, до сих пор по карточкам отоваривались. На столе имелись окорока копчёные, сало, каши, салаты, маринады, грибочки, огурчики малосольные, такие же помидорчики с чесночком внутри, колбаска кровяная домашняя, а в центре, как два короля на шахматной доске, возвышаясь надо всем этим продовольственным обилием, стояли два десятилитровых бутыля — один с самогоном, второй с вином. Красотища!

Никита пригласил всех за стол, мы расселись, но к еде не прикасались. Сержанты сидят напряжённые, не расслабляются, а я жду удобного момента начать деловой разговор. Староста самолично разлил каждому из нас в гранёные стаканы своей гарной и прозрачной, как слеза, самогонки, было взялся произнести тост, но я его остановил:

— Погодь, дядька Никита, давай сначала о деле поговорим. — Тот поставил свой стакан обратно на стол, а я не стал ходить вокруг да около и сразу перешёл к сути: — Я за документами приехал, что от бати моего у тебя остались.

Староста, затаивший дыхание, облегчённо выдохнул и произнёс:

— Ох, и напугал же ты меня, Сашко. Я уж думал, что реквизиция государственная приехала за налогом внеочередным и безвозмездным, а тут делов‑то. Хух! — Он единым махом влил в себя стакан самогонки, закусил огурчиком, вынул из кармана полушубка потрепанный блокнотик, куда заносил все долги наших поселян, открыл на нужной ему страничке и провозгласил: — Ваша семья оставалась должна мне три золотых, и в счёт уплаты община изъяла ваше имущество: одежду, книги, утварь и офицерский планшет с набором армейских карт Ростовской области. Согласно закону, ты перед общиной чист, отработал все затраты, которые нёс поселок во время твоего в нём пребывания, и если ты желаешь выкупить имущество своей семьи, то с процентами, должен мне, — он беззвучно пошевелил губами и произвёл подсчёт, — восемь золотых.

— Мне только планшет нужен.

— Нет, Сашко, ты закон знаешь, или выкупаешь всё, или ничего.

— Ладно, беру. — Я аккуратно выложил перед ним восемь новеньких жёлтых кружков с выбитым на них гербом Кубанской Конфедерации, крепостной стеной, бунчуками, двуглавым орлом и несколькими флагами, символизирующими наши полунезависимые республики.

Глаза старосты, не часто видевшего наличку, загорелись алчным блеском, монеты моментально исчезли со стола, а у меня на руках уже через минуту оказался планшет моего отца. Что в нём находится, смотреть я не стал, а сразу же передал его на хранение Исмаилу. Дело наше было сделано, и мы навалились на угощение. Особо рассиживаться не стали, так, хряпнули по полста грамм самогонки, чисто ради приличия, плотно поели да засобирались. Демидов нас не держал и был только рад нашему скорому отъезду, но напоследок, когда он провожал нас к машине, я с ним всё же переговорил.

— Дядька Никита, а где сыновья твои?

— Нет их, на охоте они, — сразу же выпалил староста.

— А дочка?

— Тоже нет, замуж её выдал, в станицу Пятигорскую, что за Горячим Ключом сразу. А ты зачем спрашиваешь?

— Накостылять им всем по шее хотел.

— Ты, это… — замялся Демидов, — зла на нас не держи, Саня. Я ведь староста, за всех людей поселковых думать должен, а если все разбегутся, то кто останется? Вон, ты приехал мимоходом, а молодёжь уже через щели в заборах высматривает, что и как, на форму вашу и оружие пялится. По весне, как пить дать, человека три‑четыре до города побежит.

— Ладно, староста, — хлопнул я его по плечу, — ты тоже извиняй, если что не так.

— Вот и хорошо. — Никита грамотно изобразил на лице умиление и чуть скупую мужскую слезу не пустил. — Что с остальными твоими вещами делать, Саня?

— Раздай людям, там всё равно ничего ценного нет, а у тебя в амбаре вещи только сгниют зазря. — Я махнул рукой и задал ему иной вопрос: — Слышь, дядька, а чего это ты реквизиции ждёшь, ведь не было уже давно ничего подобного?