Стрелочники истории — 2 - Вячеслав Алексеев

— Коля, с каких это пор ты стал чужие деньги считать? — возмутился второй пенсионер.

— Это деньги советского руководства, ведущего тяжелейшую войну. — Фролов поднял палец. — Я, между прочим, за каждый грамм золота, за каждый брюлик лично перед Лаврентием Павловичем отчитываюсь!

— Эка, куда хватил. — вставил Григорий. — А то, что кладов передал? Там не меньше тонны золота и камешков?

— И все равно. Если можно взять те же вертушки у прибалтов бесплатно, то почему моя страна должна выкладывать за них деньги? — упорствовал майор госбезопасности.

— Николай Петрович, там же винт не пролезет. — вставил Саня. — Разбирать нужно, а если воровать, то на съем винтов времени нет.

— Эка невидаль! Порталом отрежь! А лопасти я тебе потом целый вагон привезу.

— А что? — Шибалин задумался. — Это мысль. Может сегодня ночью и попробуем?

— Гриш. — Фролов обратился к своему приятелю. — Ты можешь дать раскладку по прибалтийским аэродромам? Где какая техника стоит?

— Сейчас не скажу, но через часик-другой… Попробуем. Полную раскладку, конечно, не дам, но основные места укажу. Хотя, полагаю, лучше бы вам в своем времени пошерстить. Говорят, НАТО-вская техника получше, чем старенькие МИ. А аэродромы наверняка на тех же местах стоят.

— Сомневаюсь, что для летунов лучше — чужая, которую замучаешься осваивать, или старая привычная. А вот сигнализация на сто процентов — будет лучше, чем в 93 году. Но это ладно, решим в рабочем порядке. У меня другой вопрос. — добавил Шибалин. — Николай Петрович сказал, что под Зеленоградом смонтировали комплекс по производству микросхем. Нельзя ли такой же и нам поставить?

Фроловские приятели заулыбались.

— Понимаешь ли, в чем дело, Валерий Петрович. — начал один из них. — Комплекс поставить можно, не проблема. Вопрос — где сырье будешь брать?

— А что с сырьем? — удивился Шибалин. — Там, вроде как кремний нужен, то бишь — песок обыкновенный, так его тут…

— Э, нет. Кремний — это для подложки кристалла, а для основных элементов необходимы: галлий, стронций, германий, рубидий и еще куча щелочных и редкоземельных металлов. Само собой, их нужно то всего ничего, крохи, но без них никак. У тебя, насколько я знаю, вообще ничего из этого нет, а у Афанасьева… Все запасы в Китае. Плюс немного в Сибири, на Кавказе кое-что есть. Но для средневековья — что Китай, что Сибирь — пока недосягаемые территории. А так — пожалуйста.

— А Кавказ?

— Кавказ? Там не совсем месторождение. Просто в поднефтяных погребенных водах очень высокое содержание всех нужных для электроники элементов — несколько миллиграмм на литр. Однако, как их извлекать? До перестройки велись работы, и даже результаты были, но до промышленного производства дело не дошло. Единственное — йод и бром в товарных количествах получают, и даже завод в Азербайджане запустили, а остальное — увы. Но там — есть инфраструктура — разведанные месторождения, скважины с качалками, трубопроводы, цеха для производства нужных химреактивов, люди, в конце концов. А у тебя? Кого в средневековое Баку пошлешь? На чем? Давай, вместо электроники мы тебе комплект железа навалим и движок — все детали от речной самоходной баржи типа «сделай сам». Водоизмещением 80–100 тонн. И людей дадим. Судостроительный закрылся, рабочие не знают куда им деваться. Электростанция у тебя есть, электросварщики, монтажники, дизелисты — будут. Слесари, токари свои имеются. Верфь, конечно, для начала нужно будет строить, а в остальном… Если все сложится, через пару месяцев будешь плавать.

— Тогда два комплекта баржи. А лучше три — мне и Афанасьеву.

— В Баку поплывешь? — засмеялся пенсионер.

— Кстати, о Баку… — прервал приятеля Фролов, обращаясь к Шибалину. — Я сейчас к себе возвращаюсь, от Афанасьева есть какая-нибудь информация? Что докладывать по сегодняшнему ЧП?

— Усиление вернулось, бандиты сдали убийц и последнюю винтовку. — ответил Шибалин, — Вот только допросить их не представляется возможным.

— Это почему? — удивились все присутствующие.

— Им выкололи глаза и отрезали языки. Чтоб никого не опознали и не оговорили. В ультиматуме Афанасьев требовал убийц живыми, а на счет «невредимыми» — упомянуть забыл. Больше, к сожалению, ничего не знаю, все подробности — завтра.

— Вот, заразы! — воскликнул Фролов. — Просто звери какие-то…

— Да, уж. — усмехнулся его приятель, стоящий за «окном». — Нужно бы им сделать внушение на счет гуманизма, человеколюбия и прочих либеральных ценностей.

— Проще всего БОВ-ом. Сразу все правильно поймут. — поддержал второй пенсионер.

— Поймут немногие, только те, кто выживет. — добавил третий.

Запад Белоруссии 10 сентября 1941 года

Армия Залогина на целый месяц — со второй половины августа и по середину сентября свернула боевые действия и растворилась в лесах на огромной территории от Лепеля до Барановичей. Дело близилось к осени, небо затянули тучи, начались затяжные моросящие дожди. С одной стороны, это радовало — немецкие самолеты практически не летали, а в редкие погожие дни им было не до партизан — все силы уходили на фронт. С другой — постоянный моросящий дождь не позволял просушить одежду, осложняя и без того тяжелый лесной быт. Редко кому из отрядов и отделений удавалось устроиться в заброшенных охотничьих избушках или удаленных хуторах. И армия занялась обустройством инфраструктуры. Каждому батальону, роте, взводу была отведена своя территория. Бойцы, за исключением особо оговоренных боевых разведгрупп, зарывались в землю — строили теплые землянки, устраивали тайники и захоронки, прятали продукты, амуницию, снаряжение. Первое время из Силура шли поставки котелков, ведер, баков, ложек, сапог, гимнастерок, шинелей. По мере сворачивания дальности «окна», заготовка, в основном продуктов, ложилась бременем на местных жителей. Командиры рот и батальонов находили в стороне от крупных дорог и городов поселения, до которых немецкие заготовители еще не добрались. Нередко там продолжали работать председатели колхозов и сельсоветов. В таких случаях Залогинцы, имея на руках документы из Москвы, обязывали сдавать в отряды зерно, муку, картошку в счет госпоставок. В селах, где местное руководство разбежалось — сами организовывали крестьян на уборку урожая. Само собой, не всем это нравилось. Ведь бывшие колхозники уже считали нынешний урожай своим собственным и дело иногда доходило чуть ли не до драк. Залогин и его доверенные мотались по районам, разъясняли, что немцы все равно все отберут и, мало того, за утаивание будут расстреливать. Пресекали случаи вопиющего мародерства со стороны партизан, когда командир того или иного взвода начинал шерстить личные закрома селян, наказывали своих и договаривались с крестьянами, компенсируя их претензии трофейным ширпотребом и полученными от попаданцев мануфактурой, мылом, солью, керосином, табаком, спичками.

Хуже всего было с боеприпасами. Ведь, как известно, много патронов никогда не бывает. Впрочем, снабжение взрывчаткой скоро наладилось: были найдены минные поля, оставленные отступающей Красной Армией, а среди бывших пленных нашлось немало саперов, вот они и стали поставлять взрыватели, аммонал, динамит и тол в товарных количествах.

Одежда, боеприпасы и продукты длительного хранения — сало, тушенка, макароны, крупы запечатывались в герметичные бочки и закапывались в землю. Ямы плотно утрамбовывались, сверху укладывался дерн и маскировалось по местности, вплоть до посадки кустов. Вынутая лишняя земля сбрасывалась в болота, речки и ручьи. Координаты захоронок, с указанием где, что и сколько, заносились на карты в штабе Армии.

В этот период участились случаи дезертирства. Помимо бегства отдельных красноармейцев, под Новобарудком и Слуцком пропали целиком два взвода во главе с командирами, переданное им снаряжение и продукты оказались расхищенными. Позже, одного из них — лейтенанта Черняка и трех его бойцов обнаружили среди полицаев в соседнем районе. Трибунал партизанской Армии заочно вынес им смертный приговор, но повесить предателей не удалось — трое были застрелены при захвате села, а один боец так и исчез без вести.

Второго командира-предателя уничтожили сами немцы. Правда, неизвестно, кем он представился, но оказался в группе бывших руководителей района, которые при вступлении немцев в г. Слуцк, прятались в окрестных лесах, а потом решили сдаться и сами понесли свои партбилеты коменданту города с раскаянием, что мы де тогда ошибались, а теперь будем служить Вермахту верой и правдой: Фокин — заврайфо, Бабич — директор местной Слободской МТС, Бурый — председатель колхоза «Заветы Ильича» и комвзвода партизанской армии лейтенант Чернобровкин. Немцы не поверили бывшим коммунистам и через несколько дней всех расстреляли (реальный случай, описанный в мемуарах С. А. Ковпака). Судьба остальных бегунов осталась неизвестной, скорее всего пристроились к местным вдовушкам, в надежде скоротать в тихом захолустье лихое бремя войны.