Год белой кометы - Владимир Романенко

— Максим, я хочу с вами поговорить, как отец своей дочери. Вы понимаете, что тот образ жизни, который вы ведете: бесконечные разъезды, нескончаемая работа — все это тяготит Тамару и, в общем-то, идет вразрез с нашими семейными традициями. Ну почему обязательно эта неуемная романтика? Хотите, я поговорю с кем надо и вас переведут в теоретический отдел? Даже с повышением…

— Прошу вас, не стоит, Павел Игнатьевич! Я люблю свою работу и она мне интересна. Свою жизнь я буду строить сам, без помощи со стороны, даже вашей. Да и что мне здесь делать? Копаться в чужих старых статьях, когда мои коллеги будут в это время получать совершенно новые и, главное, свои данные? Участвовать по вечерам в великосветской болтовне ни о чем и перемывании костей знакомым? Нет, это не по мне.

— Ну, как знаете, я хотел как лучше.

Тесть ушел, а вечером Тамара закатила грандиозный скандал со слезами и обвинениями своего мужа в эгоизме… Она ушла, забрав свои вещи на следующее утро, и они долго не виделись. Тамара по-прежнему оставалась молодой и красивой женщиной и как-то случайно он узнал, что у нее появился друг с весьма серьезными намерениями. «Ну и слава Богу,» — подумал тогда Кирилов, но почему-то странная боль сдавила горло, а перед глазами как будто вспыхнули ее освещенные солнцем волосы и в ушах зазвенел легкий перестук удаляющихся куда-то шагов…

Через три года он встретил Серафиму.

…Тогда, после пожара в лесу, Сима еще раз приходила в гостиницу, но всего на несколько минут — узнать как его само- чувствие. Убедившись, что бабушкино зелье действует вполне надежно, она уехала на дальний пикет и они увиделись только через неделю. До наблюдений оставалось всего три дня, боль в ноге уже окончательно прошла, и Кирилов мог позволить себе немного расслабиться и отдохнуть. Он сидел, зажмурившись от солнца на скамейке возле гостиницы, и не сразу услышал редкий цокот конских копыт и чьи-то шаги. Когда он открыл глаза, перед ним стояла Сима со своим Корнетом, который с удовольствием пощипывал травку у ног Максима Петровича.

— Спите, Максим Петрович? Перед ночной работой? Как ваша нога?

— Рад видеть Вас, Серафима Ивановна! Нога в порядке, вот, отдыхаю перед наблюдениями. Через три дня начинаются мои ночи.

Кирилов отметил про себя с удивлением, что Сима снова оказалась совсем не похожей ни на ту женщину, которая гасила вместе с ним огонь, ни на ту, что навещала его в гостинице. Загорелая до бронзового тона, в клетчатой рубашке, верхние пуговицы которой были расстегнуты, с соломенной, похожей на ковбойскую, шляпой за плечами, она скорее напоминала американку с Дальнего Запада, почти как на картинке в журнале «Америка».

— Ну что ж, и это тоже отдых… — Сима улыбнулась, — я, признаться, так отдыхать не умею. Да в нашей деревенской жизни не очень-то посидишь на лавочке: то воды принести, то корову подоить надо, то огород… Я отдыхаю по-другому.

— И как же, интересно?

— А вот с ним вместе, — она ласково похлопала по спине коня, — когда выезжаю на обход. Еду тихонько, вокруг горы, лес, теплый ветер… Хотите, покажу свой участок?

— Предупреждаю, кавалерист из меня никакой!

— Вас никто не просит сразу скакать галопом. Кстати, вы часом не трус?

— Сам за собой не замечал, а так…кто знает?

— Завтра я поеду на четвертый пикет. Места там удиви- тельные — речка, пихты в три обхвата, есть озеро. Если решитесь, возьмите в рюкзак свитер, штормовку и, на всякий случай, запасные носки. В общем, рассчитывайте на то, что в любое время может пойти дождь. Я буду здесь в восемь. Могу взять лошадку и для вас.

— Я поеду! — с радостью выпалил Кирилов, — С удовольствием поеду, Серафима Ивановна. Когда-то я любил ходить в походы, но это было очень давно. И, как говорится, только пешком.

На следующее утро Максим Петрович проснулся, когда на стекла окон его номера еще не упал первый солнечный луч. Он торопливо собрался в путь, а потом почти целый час сидел в складном кресле на балконе и вглядывался в поворот дороги, где должен был показаться Корнет со своей наездницей. Они появились почти без опоздания, но, как оказалось, рядом с Серафимой был кто-то еще, и тоже верхом. Вскоре всадники подъехали, и Максим увидел на другой, чистой белой масти лошади, крепкого коренастого горца. Ему вдруг стало немного не по себе, и он почувствовал, что ехать третьим совсем не хочется. Сима увидела Кирилова на балконе и махнула ему рукой:

— Здравствуйте, Максим Петрович!

— Привет, — добавил горец, — принимай транспорт! Лошадь — что надо, крепкая, спокойная. Ты только иногда ее по холке погладь и дай кусочек хлеба. Лея это любит.

Он соскочил с лошади на землю, махнул на прощанье рукой:

— Пока, начальница! Постарайтесь посмотреть то, что я просил!

— Постараюсь, Мурад, спасибо за Лею!

Мурад быстрыми шагами направился в сторону магазина, а Кирилов в это время уже стремительно сбегал вниз по лестнице и через несколько секунд был возле Серафимы.

— Ну, как будете взбираться в седло? — со смешком в голосе спросила она.

— А вы научите! Думаю, нет ничего смешного и зазорного в том, чтобы научиться чему-нибудь полезному. Вот выгонят из астрономов, пойду к вам в лесничество.

— Думаете, для этого учиться не надо? Еще как надо. Всю жизнь. Ладно, смотрите внимательно.

Сима спрыгнула с коня и подвела Лею к Максиму Петровичу. Кирилов погладил белую с редкими черными шерстинками морду лошади и ему показалось, что она смотрит на новичка с явным недоверием и сомнением в его способностях.

— Встаньте у ее левого бока лицом к хвосту и поставьте свою левую ногу в стремя. Так, теперь возьмитесь руками за седло вот здесь и быстро подтянитесь, опираясь на стремя но- гой, а правую ногу перебросьте на другой бок.

Кирилов резко оттолкнулся от земли и неожиданно для самого себя оказался в седле.

— Ну!.. Вы просто замечательный ученик!

— Только благодаря учительнице…

Сима показала, как держать поводья, как управлять движением, и они не спеша двинулись по узкой тропинке вдоль левого берега Ларги.

По мере движения вверх по течению лес постепенно менялся. Густая тень высоких и мощных буков поредела и начались светлые березовые рощи с полянами, сплошь покрытыми ромашковыми цветами. Иногда тропка упиралась в каменную осыпь, выходившую прямо к реке, и тогда лошади шли несколько метров по кромке воды, затем снова выбирались на берег, привычно находили протоптанную дорожку и продолжали шагать уверенно и не спеша, в след одна за другой. Впереди показались отвесные скалы и Корнет, послушный руке своей хозяйки, повернул вверх по глинистому склону горы, где вдоль балки среди вековых пихт пролегала довольно крутая тропа. Лошади пошли медленнее.