Алхимик (сборник) - Паоло Бачигалупи

Скацз кивнул рассеянно, все еще разглядывая мысленно свой замок во всем его великолепии.

– Что?

– Терновник, – терпеливо повторил я. – Для испытаний.

Он махнул рукой в знак согласия, и стражники повели меня обратно в подземелье.

Через несколько дней я попросил Джаиску пригласить Скацза для окончательных испытаний, а сам выстроил в ряд несколько горшков с терновником.

– Возле терновой стены получилось бы лучше, – ворчал я, – но и так сойдет.

У одной стены я поместил все балантхасты города. Каждый был заново отрегулирован, трубки и камеры переноса изменены под увеличенную мощность. Взяв один из сверкающих приборов, я ткнул его сопло в горшок с терновником. Ветви растения зловеще задрожали, будто понимая, какую судьбу я им уготовил. Когда шевельнулся горшок, застучали сухие стручки.

Я зажег спичку, приложил к камере сгорания. Сейчас зажигание происходило куда проще и быстрее.

Глухой взрыв. Растение вздрогнуло – и исчезло в клубе едкого дыма. От него просто ничего не осталось.

Я засмеялся в восторге:

– Видите?

Скацз и Джаиска смотрели, оцепенев. Я повторил опыт, смеясь, и на сей раз Скацз и Джаиска тоже засмеялись.

– Отлично, алхимик! Отлично!

– И заряжать его теперь можно гораздо быстрее, – сказал я. – В этих камерах наверху смешиваются ингредиенты, и они всегда готовы. Открываем клапан, и…

Я зажег спичку. Взрыв. Дым из отдушин. Побег терновника впитал яд балантхаста и исчез в визге горящего сока и клубящемся дыме.

Я улыбался во весь рот, повторял процесс снова и снова, совершая нечто более великое, чем магия. Джаиска притоптывал ногой и посвистывал. Улыбка Скацза превратилась в ошеломленный жадный оскал. А я, хохоча в экстазе, опьяненный успехом, схватился за терновник голыми руками.

Глупо, беспечно. Миг невнимательности – и погублен мой гений.

Я отдернул руки, будто от огня, но волоски-нити уже вцепились в голую кожу. Руки онемели от сонных токсинов, расходящихся как пожар. Я упал на колени, попытался встать. Споткнулся, налетел на балантхаст, опрокинул. Он разлетелся вдребезги.

– Кретин! – заорал Скацз.

Я снова попытался встать, но рухнул назад, запутавшись в терновнике. В меня воткнулись колючки, нити прилипли к коже, жадно пуская яд, заливая сон в сердце, сжимая легкие.

Глаза заволокло тьмой – пугающе быстро. Я отполз, одурев от токсинов, потянулся через решетки. Скацз и Джаиска отшатнулись от моих покрытых нитями рук.

– Прошу тебя! – прошептал я. – Вылечи меня, спаси! Включи магию!

Скацз покачал головой, стараясь держаться от меня подальше.

– От тернового сна магия не помогает.

– Пожалуйста! – прохрипел я. – Джайала! Прошу тебя, позаботься о ней.

Он посмотрел на меня с презрением:

– А какой теперь в этом смысл?

Мои конечности превращались в воду. Я рухнул на плиты пола, все еще протягивая руки за решетку. Скацз оказался далеко-далеко, расплываясь у меня в глазах. Окинул меня задумчивым взглядом.

– А наверное, так даже лучше, алхимик. Все равно в конце концов пришлось бы отрубить тебе голову. – И обратился к Джаиске: – Как только он перестанет дергаться, собери балантхасты. И не будь так глуп, как он.

– А с телом что делать? Доставить его жене?

– Нет, брось в реку вместе с прочими.

Я уже слишком далеко ушел, чтобы ужаснуться. Терновник остановил мне сердце.

7

Когда тебя жгут синим пламенем – это не самый приятный способ проснуться. Но по сравнению со смертью – улучшение заметное.

Еще один порыв огня обдал меня с головы до ног, загорелся в крови, опалил легкие, пробился к сердцу и вытащил обратно в жизнь. Стало невыносимо горячо, я задергался, пытаясь вздохнуть.

Новый клуб пламени.

И вдруг – кашель и хрип. Кожа горела, но я дышал!

– Хватит! – прохрипел я, слабо дергая руками, моля о пощаде, надеясь, что больше не будут жечь. И открыл глаза.

Надо мной склонилась Пайла, держа в руках фантастического вида балантхаст. Рядом стояла встревоженная Джайала, держась за ее юбку.

– Папа, ты жив?

Я сел, стряхивая с рук нити терновника. Пайла осмотрела меня, отряхнула рукой в перчатке.

– Жив, детка. Теперь быстренько принеси наши вещи. Пора бежать.

Джайала послушно кивнула и выбежала из мастерской. Я удивленно смотрел ей вслед. Как она выросла! Уже не ребенок, а высокая и живая девочка. Надо же, как переменилась за те два года, что я был в тюрьме.

Пайла продолжала смахивать с меня сожженные нити терновника. Я вздрагивал от ее прикосновений.

– Не ной, – сказала она. – Жжет – значит, ты жив.

Я отдернулся от очередного отряхивания.

– Значит, ты все-таки нашла мое тело.

– Едва успела. Я ждала, чтобы доставили гроб, и если бы Джаиска не оказался приличным человеком и не передал бы мне, куда тебя отвезли… – Она пожала плечами. – Тебя уже готовились сбросить в воду с остальными трупами.

– Помоги мне встать.

Опираясь на плечо, я встал на ноги. Моя старая мастерская, но кое-что изменилось в ней стараниями Пайлы.

– Пришлось заменить многие приборы, – объяснила Пайла, поддерживая меня. – Даже с твоими инструкциями не все было понятно.

– Однако я жив. – Я посмотрел на ее балантхаст. Мой замысел, ее исполнение. Отметил места, где она вносила изменения. Она держала прибор за кожаную лямку, закинутую через плечо. – У тебя он получится совсем компактным, – сказал я восхищенно.

– Если мы хотим бежать, то уже пора.

– Ну еще бы!

В зале стояли плетеные корзины с наплечными лямками, куда были сложены наши ничтожные пожитки. Крохотная кучка самого важного. Так мало осталось от моей прежней жизни! Несколько шерстяных одеял, еда и кувшины с водой. Да, еще Пайла и Джайала. Больше, чем вообще может просить человек.

Мы закинули корзины на плечи, и я застонал, ощутив вес своей.

– Праздная жизнь, – заметила Пайла. – Джайала поднимает больше, чем ты.

– Ну, не так уж все плохо, надеюсь. В любом случае ничего такого, чего не вылечит долгая прогулка.

Мы вышли, таясь, на улицы и стали петлять по переулкам. Бежали как можно быстрее к воротам Каима, стремясь в открытые поля. Я чувствовал, как пузырятся в душе смех и радость освобождения. Кожа горела, волосы слиплись, но я был жив – в первый раз, быть может, за почти двадцать лет.

Тут переменился ветер, и на нас нанесло клуб дыма. Один из моих адских детекторов – теперь они маячили часовыми на каждой улице.

Джайала вспыхнула, как масляная лампа.

Пайла тихо ахнула.

– Ее только вчера лечили, магия еще видна. Обычно я после заговоров Скацза держу ее дома.

Быстрым кошачьим движением она накрыла Джайалу плащом, заглушив синее сияние. И все равно оно пробивалось наружу. Лицо Джайалы светилось неземной тенью. Я взял ее на руки, уткнул лицом себе в грудь. Еле удержал.

– Не показывай лица, детка.

Мы прокрались через город и с наступлением темноты оказались в полях. Шли по проселочной дороге, пытаясь скрыть роковой оттенок кожи моей дочери, но предосторожности были тщетны. Крестьяне на дороге увидели его и бросились прочь, ахнув, а мы поспешили дальше, но за спиной уже были слышны крики – за выдачу мага полагалась щедрая награда.

– Не успеем, – сказала Пайла.

– Бежим быстрее!

И мы побежали, оступаясь и спотыкаясь. Я сразу запыхался от неожиданной нагрузки – не годился сейчас для бега, после двух лет, проведенных в тюрьме. Через минуту я уже хватал ртом воздух, через две – круги поплыли перед глазами и меня шатало. Но мы бежали – Джайала теперь на своих ногах, таща меня за собой. Она была куда здоровее меня.

Сзади отдавались крики стражников. Они нагоняли.

Впереди поднималась черная стена терновника.

– Стоять, именем Каима и мэра!

Пайла на ходу раскочегарила балантхаст, зажгла запал. Приготовилась стрелять в землю, в корень куста.

– Нет! – прохрипел я. – Не так. – Приподнял устройство, чтобы оно смотрело выше, в переплетение ветвей. – Не трогай корней, задействует только ветви.

Пайла посмотрела на меня недоуменно, потом резко кивнула. Балантхаст взревел. Синее пламя вырвалось из сопла, поджигая ветви. Терновник корчился и испарялся, открывая глубокий узкий коридор дымящихся и дергающихся плетей. Мы бросились в прорез, а за нами снова раздался крик:

– Стоять!

С глухим стуком ударилась стрела в ветвь терновника. Другая царапнула мне ухо. Я схватил Джайалу и заставил ее пригнуться, а Пайла снова разожгла балантхаст.

Позади через вспаханное поле бежали стражники, расплескивая воду из оросительных канав. В лунном свете блестели их мечи.

Мглу снова пронзило синее пламя, и вновь открылся перед нами путь в дергающихся зарослях. Я вытащил книгу заклинаний магистра Аруна.

– Доченька, спичку.

Я зажег спичку и отдал ее Джайале. При трепещущем свете я прочел паучьи буквы текста, написанного рукой давно усопшего магистра. Заклинание для уборки.