Девушка с голубкой - Индия Грэй

— Мы дома? — Лили со вздохом открыла глаза. — Прости, я не собиралась засыпать. Так устаю, что готова отключиться, даже лежа на гвоздях. Зайдешь на чашечку кофе?

— Кофе? — переспросил он, приподняв бровь.

— Кофе. Я — беременная женщина в центре гормонального вихря. Для тебя это абсолютно безопасно.

— Насколько я помню, то же самое ты говорила в прошлую нашу встречу. — Тристан не удержался от жесткой подколки. — Пожалуй, от кофе откажусь, но мне нужно твое свидетельство о рождении, чтобы оформить разрешение на брак. Оно у тебя есть?

С немым кивком Лили прошла к двери по выложенной черно‑белой плиткой дорожке. Включила настольную лампу в прихожей, с наслаждением избавилась от туфель. Свет лампы просочился сквозь тонкий шелк платья, показав Тристану очертания бесконечно длинных ног. От концентрированной сексуальности этой домашней сценки мужчине стало трудно дышать, словно кто‑то двинул его кулаком в солнечное сплетение.

Стоя спиной к нему, Лили копалась в ящике антикварного секретера. Тристан прислонился к дверному косяку, огляделся. Подушки, малиновые и цвета морской волны, прикрывали выцветший бархат софы, на стенах вперемешку висели картины эпохи королевы Виктории, современные рекламные постеры и фотографии, которые хотелось рассмотреть поближе. Тристан стиснул зубы и отвернулся.

Серая кошка прошествовала между его ног и скрылась в направлении кухни, сопровождаемая по пятам двумя котятами.

— Сколько у тебя кошек?

Лили обернулась, сжимая в руках пачку документов, перевязанных старой красной лентой.

— Официально ни одной. Я провожу слишком много времени в разъездах. Когда бываю дома, подкармливаю бездомных. — Она развязала ленту и вытащила документ. — Эта серая кошка сама была совсем маленькой, когда у нее появились первые котята. Мне ужасно стыдно, что я не стерилизовала ее вовремя.

Не глядя, Тристан взял у Лили свидетельство:

— Учитывая наши обстоятельства, странно слышать, как ты переживаешь из‑за пренебрежения кошачьей контрацепцией.

Девушка потупилась и начала смущенно теребить ленту изящными пальчиками:

— Да, наверное.

Это тихое признание вины заставило Тристана почувствовать себя бессердечным подонком. Незнакомое чувство оказалось острым и неприятным — как стрела в грудь.

— Прости. Я был несправедлив.

— Нет, ты прав. — Она улыбалась, но глаза сверкали от невыплаканных слез.

Тристана посетило еще одно малоприятное ощущение: словно кто‑то взялся за торчащую из груди стрелу и начал крутить ее в ране, безуспешно пытаясь вытащить. Чтобы спрятать куда‑нибудь глаза, он забрал у Лили ленту и обернул вокруг безымянного пальца ее левой руки.

— Что ты делаешь?

— Мне нужен размер кольца.

Теперь они оба смотрели вниз — на бледные тонкие пальцы Лили в большой смуглой ладони Тристана.

— Ты понимаешь, что это все необязательно? — тихо спросила молодая женщина.

— Что необязательно?

— Жениться на мне.

Глядя в ее глаза, подернувшиеся нежной дымкой, как осенний воздух заволакивается прозрачным дымом костра, он горько рассмеялся:

— О нет. Видишь ли, несмотря на то что мужчины Ромеро не обладают способностями к романтике или отцовству, есть одна вещь, которую мы понимаем и исполняем очень хорошо.

— И что же это?

— Долг. — В устах Тристана слово прозвучало как ругательство.

— И все? — Лили закусила губу. — Только долг?

— Только долг. Не обманывай себя, Лили. Не думай, что получишь что‑то сверх того, что я предложил, или сможешь превратить меня в более подходящего для семьи и брака мужчину, открытого чувствам…

— Но я думаю, ты и сейчас открыт чувствам.

Лили подошла так близко, что Тристан почувствовал миндальный аромат ее кожи, и положила ладошку ему на грудь, прямо над сердцем.

— И еще я думаю, что чувство, которому ты особенно открыт, это страх.

Эффект ее слов можно было сравнить разве что с инъекцией чистого адреналина. Вслед за волной жара по телу прокатилась ледяная волна ярости. Схватив Лили за запястье, он дернул ее руку вниз с такой силой, что она покачнулась и прижалась к нему в поисках равновесия. Обращенное к мужчине лицо пылало от уязвленной гордости и… вожделения. Тристан немедленно почувствовал прилив крови к низу живота. Дыхание обоих стало тяжелым и неровным.

Потом Тристан не мог вспомнить, кто начал первым, но спустя секунду они уже целовались — с первобытной страстью, которая составляла разительный контраст с недавней нежностью Лили и заставила Тристана усомниться в истинности воспоминаний о неспешной, ласковой ночи в башне. Эта девушка была всем, что он хотел, в чем он нуждался, даже когда сам не отдавал себе в этом отчета. Ее губы, жесткие и настойчивые, терзали рот мужчины с яростной жадностью, не уступавшей его собственной. Но Тристан нашел в себе силы отстраниться.

— Ты тешишь себя иллюзией, думая, что понимаешь меня. — Он отвернулся, чтобы не видеть недоумения в ее глазах, не соблазняться сладостью припухших губ. — Путаешь похоть с чем‑то глубоким и значительным. Ты красивая, сексуальная женщина — я готов заниматься с тобой любовью тысячу раз в день, если ты захочешь, но я не готов любить тебя. Ты должна это понять.

— А что, если я не смогу жить с этим? — прошептала Лили, прикрывая алеющий рот тыльной стороной ладони.

— Тогда я буду уважать твою позицию и не притронусь к тебе. Я же не чудовище. Но я мужчина. Есть предел искушению, которое я могу вынести. Будь осторожна, Лили: если играешь с огнем, почти наверняка обожжешься. Тебе решать, каким будет наш брак.

— Без любви или без любви и без секса? — Она издала звук, который мог быть и смешком, и всхлипом. — Такой у меня выбор?

— Есть еще один вариант. Ты можешь стереть меня из своей жизни и жизни ребенка.

Лицо Лили скрывала тень, но Тристан заметил блеск одинокой слезинки на щеке.

— Я хочу, чтобы мой ребенок знал своего отца, но я не стану платить за это телом.

— Отлично. — Тристан беспомощно пожал плечами. — Как скажешь. Я сообщу тебе, как и когда ты летишь в Барселону, как только все устрою.

Отъезжая от дома, он увидел ее силуэт за занавеской. Чувство вины оцарапало горло горькой изжогой. Стукнув кулаком по рулю, Тристан выругался. Почему Лили позволяет ему так с собой поступать?

Стоя на светофоре, Тристан развернул ее свидетельство о рождении. «Имя — Лили Александер. Место рождения — Брайтон, Великобритания. Мать — Сюзанна Александер. Отец неизвестен». Ну что ж, это отчасти объясняло ее горячность. Как будто безотцовщина была наихудшим из всех возможных вариантов детства.