«Рубин» прерывает молчание - Богдан Петецкий

В таких сигарах люди отправлялись к звездам!

Не следовало мне сюда приходить. Достаточно было бросить взгляд из кабины вездехода, чтобы убедиться, что тут они сказали правду. Корабль, на котором они прибыли со своей планеты, не вернется туда никогда. Его панцирь не будет тереться об атмосферу, чтобы ринуться в пустоту.

А о том, чтобы вырвать ракету из скальной трясины в этих условиях и этом окружении, мог думать только сумасшедший. Не говоря уже о том, что перенесение отсюда корабля в вертикальной позиции на какую-либо площадку, с которой с грехом пополам удалось бы стартовать, превышало возможности даже земных спасательных отрядов, оснащенных многими вспомогательными конструкциями…

Нет, эта четверка останется на этой планете, окружающей их отовсюду, как самая ловушка! Конечно, если они действительно прибыли на этом корабле с Третьей. И если, кроме него, здесь не приземлились другие! Не приземлились или не приземлятся через несколько дней или недель.

Эту последнюю возможность, казалось, исключало состояние, в котором мы застали чужой экипаж. Лишенные жизненной энергии, они не смогли пустить в ход ни термоядерный реактор, ни синтезаторы в отсеке снабжения. День за днем, час за часом их организмы сгорали, как костры, в которые не подбрасывают больше веток. Приспособленные, как звери, больше того — как растения, в убийственной для их расы среде, они попросту умирали с голода.

Я водил взглядом по хрупкому, выжаренному как кость, панцирю и внезапно, как можно только неожиданно, во мне проснулся пилот. Мне стало жаль корабля!

— Вы что-нибудь слышали о холодной посадке? — спросил я со злостью.

Он повернул лицо в мою сторону. Его брови пошли вверх. Ждал.

— Ничего не знаешь, правда? — прошипел я. — Тебя завели в ракету, сунули в руки инструкцию и включили зажигание. И ты не спросил, сохранился ли у вас хоть кусочек другого корабля, кроме этого! Ты понятия не имел, кого здесь встретишь! Ты просто прилетел подышать двуокисью углерода, так как твои родители пришли к выводу, что воздух очень уж человеческий! Случайность… чистая случайность, что здешняя атмосфера — как раз двуокись углерода и что ни на одной планете, кроме этой, не было земной станции! Говори, или…

— Слушай, Мур, — в голосе Фроса звучало замаскированное беспокойство, — надо возвращаться. У Моты на шее трое… Может, из них удастся что-то выжать!

— Я из них выжму, — буркнул я. — Только в средневековье не разрешалось проводить опытов со зверями…

— Наконец-то я услышал это, — внезапно раздался тихий голос рядом со мной. Он казался едва слышным, может быть потому, что его несли не радиоволны, а наружные микрофоны.

— Что ты услышал? — рявкнул я.

— Давайте возвращайтесь…. — повторил в наушниках Фрос. — Мота может иметь хлопоты с теми…

— С первой минуты, — голос чужака зазвучал чуть живее, — меня заставляло задумываться ваше поведение. Вы пустили аппаратуру. Дали нам есть. Пробуете с нами говорить, вместо того, чтобы выбросить нас снаружи и захлопнуть люк. Это что-то новое в наших взаимоотношениях, правда? Я знал, что вы ведете какую-то игру. Теперь я понял. Вы ищите старый экипаж станции. Чего-то ожидаете от нас. Но не можете выдержать терпеливо. Не получая сразу нужной вам информации, помимо воли начинаешь говорить своим обычным языком. Зря трудитесь! О делах, касающихся города, вы не узнаете от нас ничего. Мы и так туда не вернемся. А тех, со станции, поищите скорее у себя…

Он замолчал. Секунду переводил дыхание, после чего глухо закашлялся. На его лбу заблестели капельки пота. Разговор явно давался ему с трудом. Я заметил так же, что когда он открывал рот, у основания шеи, под воротничком комбинезона, у него выступают какие-то шишки или наросты, словно пузыри. В соединении с тонкими чертами его лица, взглядом, звучанием слов, было в этом что-то, вызывающее отвращение.

Но в тот момент мое внимание привлекло только то, что я услышал. Недоразумение!? Я открыл рот, чтобы ответить и внезапно мне пришло в голову, что нет смысла спешить. На объяснения всегда будет время. Может, как представители их конкурирующего звена, мы узнаем больше, чем солидарно игнорируемые земляне. Если, конечно, это едва живое существо, которое так неуклюже хозяйничало в нашей станции, не хитрит. Недоразумение могло быть видимым, а все, что только я услышал — обыкновенным камуфляжем. Посмотрим!

— Что он сказал? — заинтересовался Фрос.

— Ничего особенного, — буркнул я в ответ. — Он удивлен, что мы с ним разговариваем, вместо того чтобы плеваться от отвращения и вывезти их в какую-то пустыню и там оставить…

Потребовалось некоторое время, прежде чем Фрос понял о чем идет речь.

— Мур, скажи ему…

— Он знает все, что надо… пока, — прервал я. Говоря одновременно в передатчик и внутренний микрофон, я не хотел вдаваться ни в какие объяснения. — Но мы же уничтожили свои корабли, — обратился я к жителю Третьей, — правда? Если все так как ты говоришь, то нас тут попросту нет, что ты об этом думаешь?

Он молчал довольно долго, прежде чем ответить.

— Вы здесь… Значит, корабли у вас все же есть. Вы построили новые…

— А вы их не строите?

Тишина. Чужак отвернулся. Его лицо оказалось в тени ракеты. Белое, как мел, исхудавшее лицо с большими, спокойными глазами. Я почувствовал новый прилив раздражения. Еще раз мой взгляд прошел вдоль корпуса до окружающей нас формы. Ее верх сливался с темнеющей скалой. Та в свою очередь врастала в какие-то горы или пригорки, свисающие из зенита вместо туч. Милый край, нечего сказать! В нескольких метра ниже места, где начиналось сужение носа, в корпусе виднелись очертания люка. Его створка была слегка приоткрыта, словно тому, последнему, выходившему из кабины, что-то помешало ее прикрыть. Я охотно заглянул бы внутрь, с целью бросить взгляд на информационные системы и оборудование. Кое-что они должны все же сделать за двести тридцать лет. Но при том состоянии, в каком находился корабль, нельзя было и мечтать попасть наверх. Ободранные направляющие лифта торчали, вплавленные в скалу. Платформа жалко висели где-то на полпути к почве. Бог знает, как они оттуда слезли! А чтобы вернуться, требовалось соорудить леса длиной по меньшей мере в сорок метров. Без инструментов и энергии это было полностью нереально. Впрочем, кто знает, может, мы еще придем сюда, когда станем уже обычным экипажем исследовательской станции.

Я повернулся и без слов двинулся в сторону желоба. Перед восхождением на противоположную стену ущелья, я подождал нашего доходягу и помог ему одолеть колонну. Иначе говоря, я выпихнул его наверх, как мешок. Наклонную полку он одолел уже собственными силами.