Татуированная роза - Теннесси Уильямс

Серафина: Невероятно! Лицо простофили — а тело мужа.

Слышно, как на кухне Альваро разбивает лед. Серафина неумело пытается открыть штопорам бутылку вина, но безуспешно. Альваро возвращается с ведерком льда, небрежно ставит его на стол, так что кусок летит на пол. Он лезет за ним и вытирает о рубаху.

Серафина: Было бы чище просто с пола.

Альваро: Простите. Сполоснуть?

Серафина: Не надо.

Альваро: Вообще-то я чистый…

Серафина: Ладно, ладно. Бутылку надо на лед, а главное — не разлить, когда открываешь.

Альваро: Разрешите мне. Ваши руки не для грубой работы.

Серафина отдает бутылку и снова разглядывает его через очки.

Серафина: Между прочим, эти белые лоскутки на полу не от снегопада. Я шила газовые платья для выпускного бала. Дочери и еще тринадцати девочкам. Не знаю, как жива осталась.

Альваро: Вот и взбодритесь от вина.

Снаружи раздаются шумные молодые голоса.

Серафина: Молодежь в этом городе словно с цепи сорвалась. В Сицилии если парень с девушкой танцует, значит, они жених и невеста, иначе нельзя, а так — только с приятелем или с подругой. А здесь — на пикник, на остров — только их и видели. Мальчишки, девчонки, учителя — все как безумные.

Альваро: Вот! (С треском вылетает пробка. Серафина вскрикивает от неожиданности, опирается на стол. Он смеется. Она вместе с ним безудержно, не в силах остановиться и перевести дух.) Мне нравится, когда женщина смеется от всего сердца.

Серафина: А если от всего сердца плачет? Альваро: Мне нравится все, что женщина делает от всего сердца.

Обоим вдруг становится неловко, смех умолкает. Он подает ей бокал искристого вина со льдам. Она шепчет: «Безумие» Машинально подносит пораненный палец ко рту; отходит от стола, неуверенно держа стакан.

Альваро (нервно): Я вижу, у вас был тяжелый день. (Вдруг подскакивает к окну!) Эй, вы, ребята, а ну, слезай с грузовика! Не трогайте бананы! (При словах «грузовик» и «бананы» Серафина вздрагивает и проливает на себя немного вина!) Хулиганы! Извините.

Серафина: Вы бананы возите?

Альваро: Да, синьора.

Серафина: Это — десятитонка?

Альваро: Восьмитонка.

Серафина: Мой муж возил бананы в десятитонке.

Альваро: Ну, ведь он был барон.

Серафина: А вы только бананы возите?

Альваро: Только бананы. А что еще можно?

Серафина: Мой муж возил бананы, но под ними кое-что еще. Он ничего не боялся, смелый был, как цыган. «Как цыган»? Кто это сказал? Не хочется вспоминать. (Разговор их полон непонятных колебаний, незаконченных фраз и неопределенных жестов. Каждый из них перенес унижение и теперь находится в некоторой прострации. В их разговоре удивительная интимность и теплота, возникающая при первой встрече двух одиноких людей, обоим это необычно приятно, словно прохладный ветер подул вечером после палящего зноя. Серафина машинально берет со стола открытку с видом Сицилии!) Священник был против этого.

Альваро: Чего?

Серафина: Чтобы я хранила пепел. Это против закона Церкви. Но мне надо было хоть что-то оставить себе, а больше у меня не было ничего. (Кладет открытку!)

Альваро: А что здесь дурного? Ничего. Тело б уже разложилось, а пепел, он всегда такой же.

Серафина (с готовностью): Ну да, тела разлагаются, а пепел всегда такой же. Смотрите. Это наша свадьба. (Нежно снимает со стены фотографию.) Это я — невеста, а это (ударяя по фотографии пальцем и поворачивая к нему сияющее лицо) — мой муж! (Пауза. Он берет фотографию, подносит к глазам, затем отставляет, затем — снова к глазам. Все это с подчеркнутым проявлением благоговения?) А? А? Что скажете?

Альваро (медленно, с большим чувством): Красивый! Какой красивый!

Серафина (вешает фотографию наместо): Как роза. У него на груди была такая татуировка: роза. (Вдруг неожиданно?) Вы верите в чудеса и совпадения?

Альваро: Если бы ни совпадение, меня бы здесь не было. Вас бы не было. Мы бы не разговаривали сейчас.

Серафина: А ведь правда. Я вам сейчас расскажу кое-что о татуировке мужа, о розе. Она была у него на груди. Однажды ночью я просыпаюсь, как будто жжет вот здесь. Зажигаю свет. Смотрю и на груди вижу розу. На мне, на моей груди — его татуировку.

Альваро: Странно.

Серафина: И это была та самая ночь — приходиться быть откровенной, иначе непонятно…

Альваро: Мы взрослые люди.

Серафина: В ту ночь я зачала сына, а в день гибели мужа потеряла его.

Альваро: Надо же. А вы не могли бы показать мне розу?

Серафина: Ее сейчас нет, это длилось мгновение. Но я ее видела, видела ясно. Вы верите мне?

Альваро: Конечно.

Серафина: Не знаю, почему я вам все рассказала. Но мне понравилось, как вы сказали — «тела разлагаются, а пепел всегда такой же». Чистый, незапятнанный. А ведь есть люди, которые хотят все испачкать. Сегодня двое таких вот были здесь в доме и сказали мне страшную ложь. Чудовищную. Поверь я, что это правда — я бы урну разбила, а пепел вытряхнула. (Внезапно бросает стакан на пол?) Разбила! Разбила! Вот так!

Альваро: Баронесса…

Серафини метлой убирает осколки стекла.

Серафина: Взяла бы метлу и как мусор, через черный ход.

Альваро (потрясен ее страстностью, с некоторым почтением): Что же они вам сказали?

Серафина: Нет, нет, нет. Не надо говорить об этом. (Бросает метлу.) Я хочу забыть, забыть, все. Это — ложь, обман. Подлый обман, подлый, как сердца этих сук!

Альваро: Правильно. Я бы тоже забыл все, что причиняет горе.

Серафина: Память о любви не причиняет горя. Горе приходит, когда поверишь в ложь, что оскверняет ее. Я в ложь не верю. Пепел чист. И память о розе в моем сердце тоже чиста. Ваш бокал пуст.

Альваро: И ваш тоже. (Они наполняют стаканы: он ходит по комнате, оглядывается. Всякий раз, когда поднимает какой-нибудь предмет, чтобы осмотреть, она мягко берет его из рук и оглядывает сама с неожиданным для себя интересом) А у вас тут уютное гнездышко.

Серафина: Ну, что вы, все так скромно. А у вас хорошо дома?

Альваро: У меня трое на руках.

Серафина: Кто?

Альваро (считая по пальцам): Во-первых, сестра, старая дева, во-вторых, слабоумная бабушка, и, в-третьих, выпивоха папаша, с которым даже чертям неохота связываться, чтобы в ад отволочь. В карты играет с утра до вечера и с вечера до утра. И все под пиво.

Серафина: Любит пиво?

Альваро: Обожает. И еще — лотерею. А с весны сестра все болеет. С головой у нее