Счастье где-то рядом - Элен Алекс

Он немного помолчал.

— А я уже тебе помогаю, — тихим низком голосом сказал он.

— Что? То есть как?

— Неужели ты не чувствуешь?

Я тревожно посмотрела вглубь себя.

— Нет, — твердо сказала я.

— Ты уверена?

Он внимательно смотрел на меня, и я чувствовала его взгляд.

— Нет, — сказала я, — не уверена.

Он опять рассмеялся.

— Ты вся в мурашках, — сказал он, — а ведь здесь тепло. Ты уже чувствуешь некую загадку. И не уходишь. Тебе нравится эта загадка. Потому что эта загадка — специально для тебя.

— Если вы и дальше будете тут морочить мне голову, — твердо сказала я, — я прекрасно смогу уйти и без ответа на вашу загадку.

— Сегодня мне будет тяжелее, — грустно вздохнул молодой человек.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Сегодня ты глаза не закроешь.

— Не закрою, — согласилась я. — А откуда вы знаете, что не закрою?

— Ну, — он подумал, — сегодня ты пообещала себе держать себя в руках и не поддаваться на провокации.

— Да, — согласно кивнула я, — пообещала не поддаваться.

Я даже не стала расспрашивать, как он это понял. Я уже и так знала, что вся у него как на ладони.

— Но только ты должна понять, что это не провокации, — тем временем продолжил он.

Я молчала. Вот-вот, сейчас начнется. Сейчас он что-то выдумает.

— А что это? — сказала я и приготовилась внимательно слушать.

Я была напряжена и не собиралась расслабляться.

Он долго молчал. А потом лег на кровать и глубоко вздохнул. Одну руку он положил себе под голову, а в другой руке продолжал держать мою руку.

— Представь, — сказал он, — что сквозь тебя проходят все земные параллели и меридианы. Представь, что ты — шум ветра и сладкий запах дождя. Представь, что ты — горячие лучи солнца в ослепительной вышине и теплые пушистые облака.

Он говорил медленно и тихо. Мир как в зачарованном сне плыл у меня перед глазами.

— Представь, — говорил он, — что ты знаешь, о чем по утрам поют птицы и шепчут деревья в ночной тиши. Представь, что ты слышишь шепот соседних галактик и понимаешь их разговор. Представь, что все загадки мира у тебя в ладонях. — Он опять долго молчал, а потом добавил: — Но ты ждешь чего-то большего.

Он все так же держал мою руку, но не приближался ко мне. Я поймала себя на том, что уже давно лежу рядом с ним и мои глаза закрыты. А как бы иначе я все это представляла?

— Представь, что ты наконец-то встретила человека. — Он снова замолчал.

— Какого человека? — спросила я.

— Которому нужны все твои жемчужные слезы.

— Что?

— И все твои тревожные сны, — тихим низким голосом сказал парень.

Тут уж у меня и вовсе остановилось дыхание. Я не могла поверить, что все это происходит со мной.

А он осторожно наклонился ко мне, убрал с моего лица разметавшиеся волосы, легко и нежно поцеловал меня в лоб и сказал:

— Вот такие нам и нужны костюмы.

А потом он встал и ушел. Я слышала, как скрипнула большая кровать, прощаясь с ним. Но я не могла ни открыть глаза, ни слова произнести.

Потому что все параллели и меридианы, все горячие лучи и теплые облака, все ветра и дожди проходили в тот момент через меня. Потому что где-то внутри меня разворачивалось осторожное и нежное, большое и таинственное чувство — под названием любовь.

И я это чувствовала. И ничего не могла с этим поделать.

10

Я не пошла в бар к Джессике. Могла ли она сейчас понять меня, когда я и сама себя не понимала? Я вообще не знала, где искать такого человека, который бы понял меня сейчас.

А потому я и сама не заметила, как оказалась в доме у своей бабушки Урсулы. Бабушка Урсула налила мне чашку горячего чая. Она села рядом со мной за стол и нежно смотрела, как я обжигалась своим горячим чаем и тихими слезами.

— Ну что, — сказала с улыбкой бабушка Урсула, — пришло время?

— Какое время? — не поняла я.

— Моя внучка наконец-то влюбилась?

А на этот раз мне надо говорить, что я раскрыла рот и как обычно все слова позабыла?

Бабушка Урсула была учительницей литературы. Но во многом на ее мировоззрение оказал влияние дедушка Альберто. Он тоже много читал, много знал, изучал всемирную историю и географию.

Они мечтали путешествовать, но у них так и не нашлось на это времени. Это как несбыточная мечта. Многие люди мечтают о том, чтобы у них в жизни была такая мечта и никогда не сбывалась. Они боятся, что эта мечта осуществится и тогда уже не будет никакой мечты.

Весь мир и так находится внутри нас, всегда говорил дедушка Альберто, для этого не нужно уезжать куда-то за тридевять земель. И бабушка Урсула была с ним полностью согласна.

У них всегда было такое взаимопонимание. Окружающие по-доброму завидовали им и иногда просили хотя бы в шутку поссориться.

— Найти свою вторую половину очень легко, — говорил иногда мне дедушка Альберто, — надо просто встретить ее на улице, а потом бежать за ней несколько кварталов.

— А что надо будет ей сказать, когда догонишь? — спрашивала я.

Мне было всего лет десять, и меня очень интересовали такие разговоры о поисках своей второй половины.

— Говори то, — отвечал дедушка Альберто, — что велит тебе твое сердце.

— А ты что сказал? — не отставала я. — Что велело тебе сказать твое сердце?

— Я сказал: любите ли вы театр?

— И все? — удивлялась я.

— И все.

— А что тебе ответила бабушка Урсула? — не отставала я.

— Бабушка Урсула сказала: да, очень люблю.

— А дальше?

— А дальше мы пошли в театр.

— В какой театр?

— Ну, — дедушка Альберто почему-то начал терять интерес к разговору, — тут, неподалеку.

— В какой театр вы пошли? — настаивала я.

— Ну к одному моему другу. Идем, лучше я научу тебя берестяные лодки делать.

Иногда это были пеньковые трубки и иногда и что-то совсем необычное. Так он менял тему, и я понимала, что на дальнейшие вопросы мне сегодня ответа не дождаться. Для остальных ответов, видимо, надо было серьезно подрасти.

— С чего ты взяла, что я влюбилась? — спросила я бабушку Урсулу.

Она улыбнулась.

— Потому что все это именно так и происходит.

— Как это происходит?

— Хочется смеяться и плакать, — сказала бабушка Урсула, — просыпаться вместе с птицами и ловить губами холодные капли дождя. Хочется написать на запотевшем стекле его имя.

— Нет, — сказала я, — не хочется.

— Чего тебе не хочется? — оставила патетику бабушка Урсула.

— Его имя на запотевшем стекле написать не хочется, — сказала я.