Дорога без возврата - Марик Лернер

Звали его в нынешнем качестве командира небольшого, но удачливого отряда рейдеров не иначе как Безногим. Собственно, по имени его не только не называли, но многие даже не знали. Зато все прекрасно знали, как он сюда попал. Меня одобрительно хлопали по плечу: все рейдеры были повоевавшие еще в той жизни и прекрасно представляли, каково тащить на себе раненого, да еще не имея связи и с погоней на хвосте.

Впрочем, клички имелись у всех в отряде. Тут подобрался настоящий интернационал. Ежи — поляк по фамилии Штурский и с кличкой Торопыга. Он в разговоре вечно перескакивал с одной темы на другую и никогда не был доволен результатом похода, а также окружающим миром вообще и своей жизнью в частности. При всем этом крупно ошибались люди, считающие, что он человек недалекий и глуповатый.

Серба Филипповича Степана звали Дядя. Собственно, поначалу он именовался Дядя Степа, за соответствующее имя, службу в полиции и двухметровый рост. Потом имя отпало, и осталось только Дядя. Очень тяжелый тип был в общении. На морщинистом лице постоянное выражение брезгливости, взгляд тяжелый. Полное нежелание поддерживать разговор и отсутствие любых эмоций, что бы ни происходило вокруг.

Дмитрий Ковалевский, украинец. Этот звался Кузнец, хотя ничего делать руками не умел и не желал, кроме нажимания курка автомата. Лысеющий блондин среднего роста с приятным открытым лицом, очень подходящим мошеннику. Очень упрямый и нетерпимый к чужому мнению.

Макаров Петр, русский. Именовался Доцентом за энциклопедические знания о любой Вещи и явлении, имеющем отношение к Ушедшим. Проблема была в том, что иногда существовало несколько объяснений или различных теорий. В ответ на заданный вопрос Петр с совершенно серьезным видом тоном лектора начинал излагать их все подряд, не обращая внимания на то, что разные версии друг другу противоречат.

Все члены отряда были в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. Прошли разные горячие точки на Земле, и не очень удивительно было бы, если бы встречались там, глядя друг на друга через прицелы. Уже не первый год ходили они и по здешним просторам. Я невольно попал в категорию молодых и зеленых, на которых грузили тяжелую работу и лишний раз проверяли на посту. Я не обижался, если хочешь доказать, что способен ходить с ними наравне, надо терпеть.

А еще с нами седьмым шел Волк. Рафик перед походом имел долгий разговор с Борисом. Тот предложил после того, как мы проводим караван, посетить одно очень перспективное место. Вот только карты его не существовало, как вообще не существовало приличных карг территорий вне Зоны. А те, что были, для владельцев являлись даже более ценными, чем карты кормчих времен Великих открытий, и также тщательно прятались от посторонних. Любой отряд рейдеров имел свои маршруты и приметы пути и вовсе не горел желанием делиться с другими. Поэтому, откуда Кулак знал о развалинах городка Ушедших, он не объяснил. Зато в качестве проводника и свидетеля на случай, если рейдеры что-то зажать пожелают, он давал в нагрузку своего доверенного человека — Волка.

Никаких проблем с ним в дороге не было. Как и все, он подчинялся Рафику и выполнял все его указания. Да и опыт у Волка явно был большой. И хотя он все время подчеркнуто держался в стороне и вечером у костра в разговоре не прочь был ехидно подколоть кого-нибудь из рейдеров, отношения были вполне дружеские. Вот баптистов он не переносил и старался держаться от них подальше.

— Ты не понимаешь, — сказал он как-то мне на прямой вопрос после ужина у догорающего костра. — Я их действительно не уважаю. По отдельности они замечательные люди. Трудолюбивые, не пьют, не курят, заботятся о своих женщинах и детях. Вот только когда они собираются вместе, то превращаются в стадо баранов, которое идет за вожаком туда, куда он скажет. Люди делятся на два вида — баранов и волков. Бараны думают, что, если они будут правильно себя вести и соблюдать законы, их никто не тронет. Ерунда это. Вокруг стада всегда ходят волки и норовят состричь с баранов шерсть, а часто и на мясо забить. И те, кто вроде бы охраняет баранов, как милиция и власти, занимаются тем же самым. Только они делают вид, что они псы, охраняющие стадо. Для стада нет и никогда не будет справедливости. Что это такое — решают волки. В одном случае так, в другом наоборот. Поэтому лучше быть волком и думать не об общем благе, а о своем. Знаю, знаю, — сказал он, — ты хочешь спросить, почему я тогда не бегаю один, да еще и Кулаку подчиняюсь. Во-первых, для меня это моя семья. А семья в расширенном понимании — это и есть я. И во-вторых, он сам тот еще волк, а они охотятся вместе, и вожак должен доказать, что он лучше других. И не надо вот так ухмыляться, глядя на меня. Не красавец я, но это только справедливо. Ты еще ничего не видел и всего второй месяц здесь. Идем по проложенной дороге, ничего странного или опасного. А то, что имеется, мы старательно обошли. Тишь и благодать, как в туристическом походе. Рейд начинается по-настоящему тогда, когда ты входишь на неизвестную территорию. Там тебя может поджидать все что угодно и все кто угодно. Знаешь, откуда вообще берутся меченые? Они просто получают от Ушедших то, что они хотят. Вот только это не золото с брильянтами. Это их невысказанное желание. Может, они и сами не подозревают, чего хотят.

— Что, очередной Золотой шар Стругацких?

— Он прав, — спокойно сказал Макаров, сидевший рядом. — Есть и такая теория, очень часто подтверждаемая примерами. Хотел он стать волком — и стал им. Вот только Ушедшим не объяснишь, что такое психология, поняли они его буквально, хотя и с маленькими поправками. Как такое может произойти, ни один земной научный институт не объяснит. Это ведь абсолютно невозможно, должен перестроиться весь организм, но вот он ходит и говорит, хотя если бы это была просто волчья голова на человеческом теле, то ничего членораздельного он бы не произнес. А еще может унюхать запах метров за сто, и ночное зрение у него тоже имеется. Зато с цветным зрением у него облом. Но ведь не волк полностью, мозги у него остались прежние, с моей точки зрения, изрядно вывихнутые.

— Сам такой, — оскалился Волк. — Только сдвинутый может пытаться собирать все эти гипотезы и теории, рождаемые на пустом месте высоколобыми умниками, от которых только и пользы, что можно их дерьмо в переработку пустить. Ты ж, Доцент, практик, сам мог видеть и руками трогать. Сколько хочешь примеров могу привести. Каждый рейдер рано или поздно становится меченым и получает то, о чем в глубине души мечтает. И вы все такие. Ваша Ленка всегда точно знает, где можно пройти безопасно, а Дядя…

— Помолчал бы ты, — с угрозой в голосе сказал Кузнец.

— А кого опасаться, — пожал Волк плечами, — его, что ли? — Он кивнул на меня. — Так он вроде свой, а будет ходить с вами дальше, сам таким же станет. Все, молчу, — поднял он руки в ответ на общие неодобрительные взгляды. — О присутствующих ничего, кроме хорошего. Перейдем к абстрактным примерам про других очень конкретных людей. Мясника ведь все знают? Есть такой бывший рейдер, — пояснил он мне, — может вылечить что угодно, а может так взглянуть, что ты имеешь это что угодно. Вчера еще здоров как бык, а сегодня на кладбище пора.

— А также Муха, — в тон ему сказал Доцент, — с его фасеточными глазами, которые видят в ультрафиолете, и при виде которого рыгать хочется даже привычному человеку. Или Хвостатый. Очень удобно от насекомых отмахиваться, но штаны с разрезом на заднице делать приходится на заказ. Надо думать, мечтали они об этом с детства. Я тебе таких примеров тоже сколько угодно назову.

— Ха, — отмахнулся Волк, — да кто ж его знает, что у них в подсознании бродило. Может, думаешь, мне так хотелось выглядеть? Вот про Хамелеона вопросов нет. Сразу видно, что он мечтал стать незаметным. Вот как сольется с фоном, так сразу понятно — получил, что хотел. Только по запаху и можно вычислить. Идеальный шпион. А уж внешность ящерицы в придачу, так, простите, никто и не говорил, будто Ушедшие понимают, чего от них хотят.

— Да ерунда это все, — лениво сказал Торопыга. — Это все от Вещей идет. Кто чаще их трогает да на себе таскает? Рейдеры. А как часто мы вообще не догадываемся о разных свойствах найденного? Да через раз. Это уже не говоря о том, что, может, мы думаем, что догадались, и начинаем использовать какие-нибудь браслеты для усиления мышечной силы. А на самом деле это все равно что гвозди микроскопом заколачивать. Да ничего мы не знаем и можем только гадать. Ему нравится такая теория, тебе другая. Не уверен, что эльфы хоть что-то понимают. А может, они и есть Ушедшие, — со смешком добавил он. — Самые тупые и не способные нормально уйти. Какая нам, собственно, разница — меченым становятся один раз, и никто не слышал, чтобы кто-то второй раз изменился или приобрел новые способности.

— Так, — сказал появившийся из темноты Рафик. — Разговоры разговариваем. А кто в патруль идти должен? Ты, Доцент, и ты, Леха. Собрались и потопали. Они там уже заканчивают свои коллективные молитвы после ужина и сейчас будут расползаться по фургонам. Вот и проследите, чтобы все на месте были и ворота закрыли. Остальным спать.