Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века - Каспар Хендерсон

У морских звезд два отдела желудка: кардиальный и пилорический. Кардиальный отдел представляет собой мешкообразный орган, расположенный по центру животного, этот отдел животное может выворачивать наружу, чтобы захватывать и переваривать пищу.

До 1960-х гг. мало кто из океанологов видел, а уж тем более изучал этот вид морских звезд. О терновом венце было известно, что он питается кораллами, но это животное считалось довольно редким. Однако затем была замечена большая популяция, проедавшая себе путь среди одной из особенно любимых туристами отмелей Большого Барьерного рифа у берегов Австралии. К концу 1960-х гг. было обнаружено еще несколько популяций, обитавших на Большом Барьерном рифе и в других частях Индийского и Тихого океанов.

Пресса подняла вокруг этих звезд настоящую шумиху. Так The New York Times писала в июле 1969 г. о том, что терновый венец угрожает безопасности пищевой цепочки и даже физическому существованию многих тропических островов. В статье приводились слова специалиста по охране окружающей среды Ричарда Чешера: «Если резкое увеличение популяций морской звезды будет продолжаться бесконтрольно, это может привести к катастрофе, равной которой человечество еще не знало». В ноябрьском выпуске журнала Economist в том же году сообщалось, что коралловые рифы в Тихом океане «разрушаются и экономика всего региона может разрушиться вместе с ними».

Казалось, и в самом деле наступил час расплаты, о котором предупреждали защитники окружающей среды, например Рейчел Карсон и Берри Коммонер. Человеческое безрассудство в конце концов привело к нарушению «природного равновесия»: изменение пищевого и химического баланса океана уничтожило некие сдерживающие развитие морской звезды факторы, и никому ранее не известный терновый венец превратился в беспощадного хищника. Но катастрофа все-таки не произошла: численность морских звезд вновь упала, а многие коралловые рифы, судя по всему, полностью восстановились. Эта история заставила нас переоценить способность рифов к восстановлению, в очередной раз показав, как несовершенны наши знания о них.

Но, как и во многих фильмах ужасов (или средневековых эпосах вроде «Беовульфа»), настоящая опасность впереди. В начале XXI в. ученые заговорили о том, что, если объемы выбросов парниковых газов не будут значительно уменьшены, глобальное потепление и повышение уровня кислотности океана приведет к разрушению оставшихся коралловых рифов в течение 100 лет, причем на этот раз рифы могут уже не восстановиться.

Человечеству с самых своих первых дней знакомы звуки, запахи и вид лесов, саванн, берегов рек и морей; в течение многих сотен лет мы живем среди них, ощущая их всеми органами чувств. А наши представления о тропическом подводном мире, напротив, начали складываться совсем недавно и пока еще очень отрывочны. Конечно, люди селились и возле рифов и издревле научились различать многочисленные виды рыб и животных, обитавших в этой экосистеме. И как минимум уже несколько веков назад в некоторых сообществах понимали, как важно защищать экосистему рифов от излишней эксплуатации, и устанавливали запрет на ловлю рыбы в определенные периоды, чтобы популяции успевали восстановиться. Для многих рифы связаны с магией, преданиями и творением. Но большинству людей, тем, кто живет вдали от них, о красоте этих мест и их ценности стало известно только в связи с научными открытиями последних 150 лет.

Например, обитатели острова Грут-Айленд у северного побережья Австралии различают виды морских и наземных животных почти так же, как это принято в современной биологии.

Современная наука не сразу обратилась к изучению фауны тропических морей. Первые исследования по большей части представляли собой описание каких-либо удивительных животных, выловленных из океана и оказавшихся в коллекции того или иного ученого. Например, «Амбоинская кунсткамера» (Amboinische Raritäten-Kammer), опубликованная в 1705 г., примерно три года спустя после смерти ее составителя Румфиуса, – одна из величайших работ того времени. В книге содержатся сотни описаний и точных зарисовок разнообразных морских организмов. Данные книги подтверждаются современными исследованиями. (Румфиус так описывает терновый венец, которому он дал наименование Stella marina quindecim radiorum: «Встречается крайне редко, длиной 4–5 дюймов, разделена на 12–14 ветвей, красновато-коричневый панцирь покрыт острыми шипами. Обитает в море, на глубине, среди камней… Укол шипом вызывает сильное жжение и боль, поэтому морскую звезду никто не трогает».)

Корона морской звезды терновый венец

Георг Эберхардт Румфиус – ботаник голландской Ост-Индской компании, потерял жену и дочь во время землетрясения. Его ботанические зарисовки сгорели во время пожара, написанная им книга о животных утонула в море. А потом он потерял и зрение из-за глаукомы.

Но подобные труды, хотя по-своему интересны, практически ничего не говорят о происхождении описываемых видов и их взаимосвязи в великой цепи рождения, смерти и эволюции. Только в середине XIX в. ученые сделали первые шаги к созданию такого общего представления. В 1830-х гг. Чарльз Дарвин предположил, что коралловые острова образуются на постепенно разрушающихся подводных горах и вулканах, оставаясь на поверхности, тогда как морское дно в некоторых местах со временем опускается. (Оседание дна в некоторых частях океана – естественный процесс, вызываемый сдвигами тектонических плит; кораллы растут, чтобы получать достаточное количество солнечного света.) Коралловые полипы, одни из самых скромных морских организмов, научились выживать в столь непростых условиях и способны создавать крупнейшие живые конструкции на Земле – в тысячи раз больше египетских пирамид. Гипотеза Дарвина в то время была прямо-таки революционной и настолько опережала общий уровень развития науки, что окончательно подтвердить ее удалось только в 1950-е гг. Чтобы сделать такое смелое предположение, необходимо было обладать широтой взглядов и способностью разглядеть общность среди всех живых форм: понять, что объединяет самые масштабные процессы (геологические силы, действующие на всех континентах и во всех океанах) и миниатюрные организмы (средний коралловый полип размером не больше кончика карандаша). Эта теория стала предпосылкой теории естественного отбора, опубликованной Дарвином через 20 лет. Цветущая жизнь кораллового рифа – результат борьбы между организмами, но в то же время пример взаимодействия разных форм жизни – и в этом, вероятно, суть их причудливой красоты.

Красота коралловых рифов восхищала все больше по мере расширения научных знаний о них, что явствует из описания Альфредом Расселом Уоллесом залива Амбон – того самого места, где Румфиус добывал многие свои удивительные экземпляры более чем за 150 лет до этого. Для Уоллеса все эти организмы – часть яркого и прекрасного живого мира, а не просто образцы для исследования на столе ученого:

Прозрачная вода позволила мне наблюдать одну из самых потрясающих и красивых картин, которые я когда-либо видел. Дно было полностью покрыто кораллами, губками, актиниями и другими морскими организмами необычных форм, разнообразных размеров и ярких цветов. Вокруг плавали многочисленные синие, красные и желтые рыбы, пятнистые, полосатые и покрытые самыми невообразимыми узорами… Эту картину можно было рассматривать часами, и никакое описание не может точно передать ее необычайную красоту и великолепие. Удивительно, но реальность превзошла самые восторженные описания чудесных морских кораллов, которые мне когда-либо доводилось читать.

После Второй мировой войны, когда изобретение современного акваланга позволило сначала ученым, а затем и остальным людям наблюдать коралловые рифы так близко, как наши предки не могли себе даже представить, это чувство восхищения красотой подводного мира рифов смогли разделить многие. (Погружение заставляет ваше сердце биться быстрее и вызывает чувство глубочайшего благоговения, особенно если вы, как и я, не особенно искусный дайвер и под водой чувство страха не оставляет вас надолго.) Меньше чем за полвека мы познакомились с целым новым миром, необычным и совсем непохожим на наш – гораздо более странным, чем Америка казалась европейцам в конце XV в. Этот мир полон несравненными богатствами; это целые «леса» в миниатюре: примерно четверть биологических видов, обитающих в Мировом океане, сконцентрирована менее чем на 1 % его общей площади.

«Единственная граница, более явная и таинственная, чем граница между зеркальной поверхностью океана и миром коралловых рифов в глубине, – это граница между жизнью и смертью» (Оша Грей Дэвидсон).

Но, едва обнаружив этот мир, мы стали свидетелями его разрушения. В период после Второй мировой войны многие рифы, особенно в Юго-Восточной Азии и Карибском море, были практически уничтожены в результате чрезмерной эксплуатации и загрязнения окружающей среды. На Филиппинах, где когда-то изобиловали коралловые рифы, сейчас по шутливому, но справедливому выражению одного из туристических путеводителей, «совершив погружение с аквалангом, вы увидите немало ужасов, прежде чем растворитесь» в химических и человеческих отходах. Несмотря на попытки, иногда прямо-таки героические, сохранить то, что осталось (а пока еще там есть поразительные сокровища), эта экосистема, кажется, разрушается еще быстрее, чем другие: она исчезает буквально на наших глазах.