Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ) - Мила Ваниль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В итоге Ульяну отправили в комнату без обеда и ужина, как провинившуюся девочку. Но она была только рада тому, что осталась одна. Наконец-то поплакала всласть, смывая слезами боль от унижений. А сердобольный Петр Фомич расстарался, принес ей в комнату тайком пирог и кувшинчик с молоком.
Подкрепившись, Ульяна и уснула на неразобранной кровати.
Москва, 2022 год
— Привет, Янка! Давно не виделись.
Ульяна оторвалась от книги, что читала, устроившись на солнышке во дворе, и с изумлением уставилась на старого «неприятеля» Егора, внука Старшовых с третьего этажа.
— Ну, привет, — фыркнула она. — Ты ж вроде учиться уехал. В Англию, вроде?
— Так уже вернулся.
Егор улыбался ей во все тридцать два белоснежных зуба. И это само по себе было подозрительно. Привыкла Ульяна ждать от него подвоха.
— И дальше что? — недобро поинтересовалась она.
— Да ничего. — Он повел плечом. — Янка, ты чего такая? Мы уж выросли давно. А ты до сих пор дуешься? Кто старое помянет…
— Я не дуюсь, Старшов, — отчеканила Ульяна. — Мне все равно, кто ты и где ты. Вернулся домой? Молодец! Возьми с полки пирожок. И вали отсюда. По-хорошему.
— У-у-у… — разочарованно протянул Егор. — Я и хочу по-хорошему. Мы ж давно друг друга знаем. Пригласить вот хочу… отметить мое возвращение.
— Тебе отмечать не с кем? Сочувствую, — не сдавалась Ульяна.
А сердечко ёкнуло. Опять! Все потому, что как бы ни скалила она зубы, отбиваясь от Егора, себя не обманешь. Нравился он ей. Давно и безнадежно. И ничего с этим поделать нельзя.
— Ты права, почти не с кем, — согласился Егор, нагло устраиваясь рядом с ней на лавочке. — Разъехались все. Из старых приятелей никого не осталось.
— А, так тебе бухнуть не с кем? — догадалась Ульяна. — С этим не ко мне.
— Нет, тут другое… — Егор вдруг вздохнул. — Бабуля с дедом решили на даче отметить мое возвращение. Пироги, шашлыки… Велели мне компанию позвать. А желающих как бы… и нет. Стремно одному возвращаться. Может, ты выручишь? Чтобы не так стыдно было…
Егор филигранно умел вешать лапшу на уши. Ульяна прекрасно это знала… и попадалась на его удочку с завидной регулярностью. Вот и теперь усомнилась. Не будет же Егор к розыгрышу бабушку и дедушку приплетать! Их он уважает и любит. Значит, правду говорит?
— И чем я выручу? — пробурчала она, проклиная себя за слабость.
— Поехали на дачу, а? С ночевкой. Мы там не одни будем, тебе нечего опасаться. Ты же знаешь моего деда.
— Да я и бабушку знаю…
— Поехали!
И Ульяна сдалась. Матери наплела, что идет готовиться к экзамену к подружке в общагу. Принарядилась, волосы распустила.
Дура.
Потому что дача встретила их тишиной.
— И где? — сурово спросила Ульяна. — Дед где?
— А как бы я еще тебя из города увез? — не стал отпираться Егор. — Обманул, да. Ты же колючая, как елка! А я, может, скучал. Может, только там и понял… как ты мне дорога…
В общем, Ульяна позволила окончательно задурить себе голову. Соблазнилась сладкими речами. Поддалась обаянию наглого мажора.
Змей искуситель!
Ведь воспользовался ее слабостью. Знал, что она давно к нему неровно дышит.
— Яночка… солнышко… — шептал Егор, покрывая ее лицо поцелуями. — Единственная моя…
Ульяна не поняла, как очутилась на столе, обхватив ногами Егора за талию. Зато отлично запомнила момент, когда он сорвал с нее бюстгальтер и, потрясая им в воздухе, завопил:
— Да-а-а!
В тот же миг тишина взорвалась, оглушила громкими аплодисментами и криками «Браво!». Пустая комната заполнилась незнакомыми людьми. И все они пялились на Ульянину голую грудь и вопили от восторга.
— Сволочь… — выдохнула Ульяна, отвешивая Егору звонкую пощечину.
Москва, 1859 год
— А-а-а! — орал кто-то на весь дом. — О-о-о!
Шум и беготня разбудили Ульяну. К счастью, уж больно странный сон ей приснился. Страшный, пугающий.
Но и дома происходило что-то странное.
— Что случилось?! — Ульяна схватила за рукав пробегающую мимо Глашу.
— Ой, Ульяна Дмитриевна, тут такое… такое… — затараторила она. — Одёжу барыни мыши погрызли!
— Мыши?!
— Вся в дырках! Так вы ж примету знаете? — Глаша перешла на громкий шепот. — К смерти такое, говорят…
Глава двенадцатая, в которой герой проявляет чудеса изобретательности
В давние школьные времена Егор, как и многие его сверстники, пал жертвой моды на рваные джинсы. Однако щеголять дырками и потертостями ему помешала бабушка. Проявив твердость характера, она привлекла на свою сторону деда, и старики категорически отказались покупать внуку «драные штаны».
Сокрушался Егор недолго. Если гора не идет к Магомеду… Короче, он решил сделать дырки самостоятельно. Искромсав две пары джинсов, с третьей попытки он добился необходимого результата.
Правда, счастье было недолгим. Бабушка обнаружила пропажу штанов и учинила внуку допрос. А после последовало и возмездие — долгая неделя без компьютера и прогулок.
С тех пор Егор и запомнил, что потертости на ткани можно сделать при помощи тёрки или пемзы. И то, и другое он нашел на кухне. Конечно, по внешнему виду они отличались от тех, что Егор видел у бабушки, однако тёрка, как оказалось, и в девятнадцатом веке — тёрка. А кусок пемзы и вовсе валялся без дела на верхней полке буфета.
Спать в доме ложились рано. Егору повезло, что в тот вечер дочери Василия Леонидовича остались дома, да и Жорж вернулся не поздно. К полуночи все, включая слуг, улеглись.
Егору выделили место на полу в людской, выдали одеяло, так что он более не стеснял деда. Еще раньше Егор узнал, в какой из комнат хранится одежда барыни. И как только все уснули, выбрался из людской.
На всякий случай Егор пробежался к нужнику. Если заметил кто, что он вышел, можно будет сказать, что живот скрутило. И уже оттуда, кустами, пробрался к барскому дому. Заходить внутрь не стал, тем более, двери изнутри запирались на засов. Собака, что бегала по двору, его признала, не залаяла. А Егор вскарабкался на дерево, росшее аккурат перед окнами нужной комнаты — спальни Ольги Леонидовны.
Храп барыни заглушил и стук оконной рамы, и скрип половиц под осторожными Егоровыми шагами. Припасенную свечу Егор зажег в гардеробной, примыкающей к спальне. И полночи трудился, скребя теркой платья Ольги Леонидовны.
Егор, в принципе, понимал, как рискует.
