Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ) - Мила Ваниль

Мила Ваниль

Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка

Пролог, в котором герой становится жертвой жестокой дворничихи

Москва, 2023 год

Снегу за ночь навалило столько, что машина превратилась в огромный сугроб. Еще и соседи, уехавшие со двора раньше, подлянку устроили: раскапывая своих «коней», снег кидали под колеса Егорова внедорожника.

В багажнике Егор возил щетку и скребок, неизменных зимних спутников тех, у кого нет подземного гаража, но не лопату.

Сколько можно твердить отцу, что есть жилье лучше, чем дореволюционный доходный дом! И машину удобнее ставить в гараж, а не бросать на узкой дороге старого московского дворика. Но дед с бабушкой обожали огромную квартиру с высокими потолками, и переезжать не собирались.

— Работай, внучок, — говорил дед. — И квартирку купишь, где хочешь и какую хочешь.

До окончания универа он Егора баловал: оплачивал учебу, счета, любые прихоти выполнял. А после — как отрезало. Внедорожник крутой подарил за красный диплом, трудоустроил в одной из своих гостиниц, на должность младшего менеджера, и сообщил, что отныне внук будет жить на собственную зарплату и строить карьеру с низов. Единственная поблажка — дополнительное условие. Если Егор съезжает на съемную квартиру, то платить за аренду, еду и прочие потребности будет сам, а если останется с дедом и бабушкой, то проживание с питанием — за их счет.

Егор мечтал жить отдельно, но быстро подсчитал, что выгоднее со стариками, откладывая деньги на ипотеку. С его зарплатой только ипотека и светит, причем лет через десять, не раньше. А если он сегодня опоздает на встречу, и ему влепят штраф…

— Настасья Пална! — завопил Егор, бросаясь к дворничихе, скребущей тротуар на другом конце двора. — Настасья Пална, одолжите лопату! Срочно!

Дворничиха обернулась, и из-под платка, намотанного поверх старой телогрейки, сердито сверкнули серые глаза. Егор попятился, узнав девушку.

— Янка, ты? — спросил он внезапно севшим голосом. — Когда вернулась?

— Тебе не доложилась, — ехидно ответила Янка. И добавила не без удовольствия: — Пшол вон!

После чего с удвоенной энергией принялась махать лопатой.

— Анастасия Павловна где? — глупо поинтересовался Егор.

— Я за нее, — буркнула Янка по классике. — Проваливай, кому сказано!

— Это не твой двор! — возмутился Егор, приходя в себя.

Мало ли, что в прошлом было! Он жилец, а она — дочка дворничихи, обслуживающий персонал. Чего ему смущаться!

— А это… — Янка потрясла в воздухе инструментом. — Не твоя лопата.

— Послушай… — Егор вздохнул. — Мне жаль, что так вышло. Правда. Глупая была шутка. Прости. Одолжи лопату, пожалуйста. Я опаздываю.

— Надо же, сколько ты слов вежливых знаешь, — фыркнула Янка. — Да не поздно ли прощения просить? Хороша ложка к обеду.

— Я и не собирался! — опять вспылил Егор. — Дай лопату, машину откопать нужно. Срочно.

— А мне тротуар надо чистить. Срочно, — парировала Янка. — Снегу по щиколотку, а он идет и идет.

— Есть же еще лопаты в подвале, — настаивал Егор.

— Есть, — согласилась она и протянула ему ключи. — Иди, бери. Ключи мне вернешь, как лопату на место поставишь.

В подвал можно попасть только из первого подъезда, и это означало, что Егору придется обходить дом, причем дважды. А он в обуви, не предназначенной для прогулок по зимним улицам. От его подъезда до машины каких-нибудь два шага, а в офисе — подземный гараж.

— Ян…

— Я не поняла, тебе нужна лопата или нет?! — рыкнула Янка, не дав и слова вымолвить. — Нужна? Вот ключи. Не нужна? Топай отсюда!

Выругавшись сквозь зубы, Егор схватил связку ключей и бодрой рысью поскакал к подвалу, старательно обходя скользкие места. На месте он, чертыхаясь, минут десять подбирал нужный ключ. Схватив лопату, бросился обратно — и навернулся на безопасном, казалось бы, месте. Поскользнулся, не удержал равновесия — и распластался на льду, больно стукнувшись затылком об асфальт. Лопата, взлетев в воздух, приложила Егора древком по лбу.

И наступила тьма.

Глава первая, в которой герой прибывает в распоряжение героини

Москва, 1859 год

— А что, любезный братец, новый управляющий уже прибыл? — спросила за завтраком Ольга Леонидовна.

— Мажордом, маменька, — поправил ее Жорж.

При крещении его нарекли Георгием, но с детства звали на французский манер, Жоржем.

— Ах, какая разница! — воскликнула Ольга Леонидовна.

Василий Леонидович степенно доел блинчик с творогом, отпил чаю и кликнул Глашу, старшую из сенных девок. Ей и переадресовал вопрос сестры.

— А как же, прибыли-с, — затараторила Глаша. — На крылечке поутру нашли, как молочница приходила. Перенесли в каморку к Петру Фомичу.

— Да жив ли он? — нахмурился Василий Леонидович.

— Петр Фомич? — переспросила Глаша. — Да жив вроде.

— Внук его, Егорка. Того, что на крыльце нашли.

— А-а! Этот жив. Спит больно крепко, не добудиться.

— Пьян, небось, — вставил Жорж.

— Чего не знаю, того не скажу, — ответила Глаша. — Мож, Петра Фомича кликнуть?

— Кликни, голубушка, — велела Ольга Леонидовна. — Надо бы выяснить, что с управляющим… — Она покосилась на сына и исправилась: — С мажордомом приключилось. Сможет ли он обязанности выполнять?

Ульяна прислушивалась к разговору, делая вид, что ее он не касается. А сердечко так и стучало от радости. Наконец-то! Наконец, она сможет вернуться туда, где прошло ее детство, в имение князя Белозерского. Она уж и не знала, чего желала сильнее: очутиться в знакомых местах или избавиться от тяготившего ее общества навязанных родственников.

Имение располагалось в Саратовской губернии, а помещичий дом стоял в живописном месте: на высоком холме, откуда открывался вид на реку. При доме был сад с цветниками и фруктовыми деревьями, тенистыми аллеями и беседками, увитыми плющом. Каждый уголок этого сада Ульяна исследовала в детстве, и кукушку там успела похоронить[1] перед тем, как уехать на учебу.

Вот только жила Ульяна там воспитанницей князя Белозерского, а вернется его законной наследницей. Перед смертью князь признал ее родной дочерью, и все свои богатства ей завещал, обделив милостью других родственников.

Жорж, сын его последней жены Ольги, князю не родной, хоть и дал ему князь титул, и позволил взять свою фамилию. Трижды был женат князь, и ни одна из жен не подарила ему ребенка. А вот мать Ульянина не женой ему была, а любовницей, потому и Ульяна — внебрачная дочь.

Но против завещания не попрешь, крепко составлено, по закону. Ульяна знала, что Ольга Леонидовна с Жоржем пытались его оспорить, но потихоньку, чтобы новоявленная хозяйка не осерчала, да из дома не выставила. Так как теперь и Ольга Леонидовна, и все ее