Зов Чернобога - Андрей Посняков

— Конечно, — радостно воскликнул отрок. — Ты даже не знаешь, какие это ползучие гады, князь.

Хельги усмехнулся.

— Думаю, что знаю.

Они проговорили далеко за полночь, лишь ближе к утру князь отправился в свой шатер, и верный Вятша проводил его по тайной тропе вокруг бурелома.

— Какая умная и рассудительная девушка эта Радослава, — прощаясь, вслух подумал князь. — Из таких получаются отличные хозяйки и даже правительницы.

Хельги скрылся в шатре, а Вятша еще долго стоял, глядя на мигающие в небе звезды. Ему вдруг почему-то стало приятно от похвалы князя. И в самом деле — умная и рассудительная девушка. И красивая… Радослава… Рада… Нет-нет, больше никогда он не пустит никаких девушек в свое сердце! Иначе может получиться как с убитой волхвами Лобзей. Еще не зажила, не затянулась старая рана…

Утром, едва на бледно-голубое небо выкатился оранжевый шар солнца, дружина киевского князя выступила в поход по земле радимичей. Шли налегке — оружно, оставив коней и обоз на днепровском зимнике под присмотром бдительной стражи. Вокруг шумели леса — дикие и почти непроходимые, где средь разлапистых вязов, средь берез, елей и густого орешника вились лишь звериные тропы… хорошо известные Вятше. Шли долго, несколько дней, и все леса, леса, леса — и безлюдье. Только к исходу четвертого дня вышли наконец к знакомым Радославе и Твору местам.

— Вон там, за холмом, река, — показал рукой отрок. — В той стороне — куницы, а там — капище.

— Княже, взгляни-ка, что мы нашли! — подбежал к Хельги запыхавшийся молодой воин.

Не говоря ни слова, князь последовал за гридем. Находка оказалась страшненькой — занесенные снегом и уже подпорченные зверьем обезглавленные трупы. Трое погибших… Нет, за кустами — еще один, со стрелой в спине, видно, пытался убежать, да не повезло бедняге.

— А ведь и остальные поражены стрелами, князь, — осмотрев убитых, доложил Вятша. В блестящей кольчуге и синем, подбитом бобровым мехом плаще, с мечом у пояса, он вовсе не походил теперь на простого бродягу-охотника. Воин. Да не простой, а почти воевода!

— Думаю, стреляли из засады. — Хельги помрачнел. — Скорее всего, во-он из тех кустов, больно уж они удобны.

— Это все волхвы, волхвы, — зло прошептал Твор. — Обо всем договорились, гады…

— Твор, посмотри, это ваши или куницы?

Отрок нагнулся над трупами и передернул плечами. Непривычно было видеть людей обезглавленными, даже мертвых. Мальчик осмотрел одежду — обычные охотники, одежка хоть и добротна, да проста. Ничего особенного, никаких примет, украшений — если что и было, так сняли убийцы, да и кто ходит на охоту увешанный всякими цацками?

— Не знаю, что и сказать, — честно признался Твор. — Может, куницы, а может, и наши. Интересно только, головы-то, куда делись?

— И мне интересно, — задумчиво произнес Хельги. — Ты говорил, здесь поблизости какое-то капище?

— Не так уж и поблизости… Но к полудню дойти можно.

Капище располагалось на холме, за священной дубравой. Высокий частокол правильным кругом, ворота. В центре большой идол в виде деревянной статуи в три человеческих роста, видимо — Род, ведь именно этому богу в основном и приносились жертвы. Вокруг него — идолы поменьше, неглубокий ров в виде восьмилучевой звезды, во рву — остатки недавних кострищ, полуприсыпанные снегом.

— А вот и головы, — глухо вымолвил Вятша, показал рукой, да Хельги и без него уже увидел рядом с главным идолом воткнутые в землю копья, на которых торчали человеческие головы. Четыре. Как раз по числу убитых. Ветер трепал на мертвых головах окровавленные волосы, а сидевшие на частоколе вороны уже давно успели выклевать глаза.

— Ардагаст! — вдруг вскрикнула Радослава и, упав на колени перед головой со светлыми кудрями, ударилась в плач.

— Кто ее сюда пустил? — недовольно обернулся Хельги.

— Так она не спрашивала, князь. Взяла и подошла.

— Ардагаст, — рыдая, причитала девушка, — Ардагаст, любый… — Поднявшись на ноги и шатаясь, она поцеловала отрезанную голову в лоб.

— Уведите ее, — приказал князь, но тут же поднял руку: — Впрочем, нет, пусть выплачется. Твор, кто этот Ардагаст?

— Парень из куниц. Заводила.

Подбежавший к Хельги воин что-то прошептал ему на ухо. Изменившись в лице, князь быстро пошел за ним. За идолами, у дальней стены капища, небрежно присыпанный снегом, стоял большой глиняный кувшин с широким горлом, в котором обычно хранили муку. Но зачем мука идолам?

— Разбить! — подойдя ближе, негромко сказал Хельги. Вятша вытащил меч, взмахнул — и кувшин раскололся на части. А по слежавшемуся весеннему снегу, оставляя бурые пятна сукровицы, покатились две детские головы.

— А это уже наши, — сглотнул слюну подбежавший Твор. — Рысак с Ростиславом. Эх, Ростя, Ростя… — Отрок поежился, в голубых глазах его вспыхнула злоба.

— Вот так, — обернувшись к Вятше, тихо произнес князь. — Я предчувствовал, что здесь дело нечисто.

— Но мы ведь убили друида! — Вятша поднял глаза. — Я сам несколько раз всадил в него меч.

— Значит, кто-то другой приносит жертвы Крому… или иным древним богам иров, бриттов и галлов. Не удивлюсь, если мы обнаружим на губах идолов желтую пыльцу омелы… Хотя откуда ей здесь взяться? — Хельги задумчиво посмотрел на небо, затем перевел взгляд на притихшего отрока: — Так, говоришь, кто из жрецов главный? Чернобог?

— Он, гад премерзкий!

К Хельги вновь подскочил прибежавший из охранения воин.

— Князь, нас обнаружили местные люди.

— Вы их схватили?

— Пока нет, но преследуем.

— Дайте им уйти.

— Но…

— Пусть уходят. Пусть разнесут весть о нас, если она еще не разнеслась. Мы не воюем исподтишка!

Гридь умчался.

— И все же, и все же… — осматривая обломки жертвенного кувшина, прошептал Хельги. — Чувствую, здесь не обошлось без Форгайла! Но как?! Надо захватить и допросить волхвов, в первую очередь Чернобога.

Покинув капище, Вещий князь и его дружина, насчитывавшая две сотни преданных, хорошо вооруженных воинов, направились к селению Твора и Радославы. Шли открыто, Хельги вовсе не собирался брать селение приступом, его больше устроила бы просто беседа со старейшинами и вождем. Правда, такой беседе могли помешать волхвы, и вот тогда, возможно, придется применить силу.

Они уже прошли почти полпути, как вдруг впереди, на лесной опушке, увидели две группы людей числом с два десятка, явно настроенных агрессивно по отношению друг к другу. Первые убитые уже валялись на сером снегу.

Внезапное появление многочисленной и хорошо вооруженной дружины вызвало у обоих группировок шок! Еще бы — непонятно откуда из лесу вышли воины в блестящих кольчугах и шлемах, с мечами и круглыми красными щитами, обитыми железными полосами. А во главе их шел высокий синеглазый человек с небольшой бородкой, без шлема, в кольчуге и развевающемся красном плаще — корзне. Длинные светлые волосы синеглазого стягивала золотая диадема.

— Опустите копья, — подойдя к враждующим сторонам, спокойно сказал Вятша. — Князь Олег Вещий желает говорить с вами!

— Олег Вещий? — Обе группы изумленно перешептывались, с любопытством поглядывая на князя. Да, по их представлениям, именно так и должен был выглядеть настоящий князь — в сверкающей кольчуге и расшитом золотом алом плаще, с драгоценной диадемой на голове, с развевающимся позади знаменем-прапором, ярко-синим, с изображением распластавшего крылья ворона. Не то что какой-нибудь местный Доброгаст в звериных шкурах.

— Есть ли средь вас старшие? — Дойдя до середины опушки, Хельги скрестил на груди руки.

— Иди, иди, выходи, Доможир, — зашептали в левом отряде. Справа же вышел молодой кривозубый парень. Оба с опаской подошли к князю.

— Кто вы? — с улыбкой поинтересовался Хельги.

— Я Доможир, — тряхнул головою пучеглазый толстяк в волчьей дохе, — староста из рода куницы.

— Витогост, — представился кривозубый. — Сын Доброгаста, старейшины селенья за лесом.

Обернувшись к дружине, Хельги велел разбить шатер.

— Велите своим людям ждать, — властно сказал он. — А вас я приму с честию.

Волхв Чернобог сидел в наполненной горячей водой бочке, руки его, жилистые, мосластые, крепкие, напоминавшие медвежьи лапы, покоились на лыковом ободе, красное распаренное лицо лучилось довольством и похотью. Две молодые наложницы в узких набедренных повязках — Унемира с Малогой — старательно подливали в бочку горячую воду. Хорошие были девки, молодые, здоровые, крепкие, — Чернобог с удовольствием поглядывал на их большие колыхающиеся груди. Правда, вот лицами подкачали: Унемира — рябая да толстогубая, а Малога — с плоским перебитым носом. Ну да ведь с лица воду не пить, а девки они — в любви искусные и, что самое главное, верные. Спят и видят, как бы стать законными женами. Еще бы, Чернобог — мужик видный, да и богат и властен. Куда там старейшине Доброгасту.