Нет сигнала - Александр Верт

Пришлось положиться на маршруты общественных капсул и подземные линии. Наспех причесавшись и немного приведя себя в порядок, он выбежал из дома, не заметив, что робот-уборщик так и не начал работать. Энергии для его активности было недостаточно. Домашний блок питания был полностью истощен, но Матвея это сейчас не волновало.

Стараясь запомнить, как добраться до ближайшей станции подземки, он вызвал лифт и вдруг задумался. Можно ли ему ехать на лифте? Что его питает? Специальный блок где-то в доме, заряжаемый кем-то из сотрудников, или он входит в перечень тех общественных моделей, что берут энергию ближайшего энергометра без запроса, нуждающегося в подтверждении? Много ли вообще нужно энергии, чтобы спуститься на первый этаж?

Когда лифт приехал, и дверь открылась, демонстрируя стеклянную стену и вид на город, Матвей на всякий случай попятился. Может ли что-то случиться с лифтом, он не знал, но проверять ему совсем не хотелось. О том, чтобы лифты выходили из строя, он никогда прежде не слышал, но и о таких поломках в энергометре тоже никто ничего не знал.

Теперь Матвею стало по-настоящему страшно.

– Это что, мне теперь ни к одному прибору не подходить? – спросил он сам себя, растерянно сглотнул и поспешил к лестнице.

Он бежал вниз, придерживая рукой болтавшуюся на шее камеру, и отсчитывал пятьдесят девять этажей, боясь представить, как будет возвращаться домой. Спускаться все же всегда проще, особенно, если это крутая узкая лестница, которой почти никто и никогда не пользуется.

Выбежав из дома, он, наверно, впервые осмотрел двор. Раньше он проходил вперед по короткой аллее из деревьев и выходил к стартовой площадке капсул, где виднелись три черные арки с блестящими панелями. Теперь ему туда идти не стоило, а куда податься, он даже не знал. Справа был купол для детских игр – площадка, защищенная от излишнего солнца, дождя и ветра. Сегодня она походила на сеть, переливающуюся на солнечном свете. Робот-няня предлагал малышам игры, а те радостно соглашались бегать по искусственному белому песку, принимая правила. Матвей вдруг подумал, что ему бы сейчас не помешали какие-нибудь правила, чтобы на что-то опереться.

Шагнув в противоположную от площадки сторону, он надеялся найти выход к улице, но заплутал среди зеленых зон, домов и лестниц, ведущих то вниз, то вверх. Ругая себя за привычку все заказывать с доставкой, он только теперь осознал, что, зная свой адрес, не имеет ни малейшего понятия о том, как выглядит его район с земли. Ориентиры, которыми он пользовался в воздухе, теперь было трудно найти. Одни прятались в зеленых кронах, другие и вовсе были неразличимы. Целый час ему понадобился, чтобы выйти к широкому спуску в подземку и окончательно растеряться перед кассой. Чтобы получить билет, ему нужно было знать станцию, на которую он собрался, а он не знал даже, на какой находится, и спрашивать было неловко. Стоял перед схемой, глядя то на нее, то на карту города в своем телефоне, и радовался, что хотя бы способен их сопоставить.

– Простите, вам нужна помощь? – внезапно обратился к нему мягкий девичий голос.

Матвей хотел было заявить, что он справится сам, но, обернувшись, увидел робота – высокий столб с колесами и схематичным изображением лица, словно нарисованным ребенком. Глаза большие, круглые, мерцающие синим светом, моргали явно по забавной воле создателя, а сияющие синие линии заменяли губы и изображали широкую улыбку, обрамлявшую тонкую сетку динамика.

– Я создан для помощи приезжим, – сообщил робот все тем же девичьим голосом. – Если вам нужно что-то подсказать, только спросите.

– Мне нужно в ресторан «Бионорика», – признался Матвей.

С человеком он не решился бы заговорить, а перед роботом не видел ни малейшего смысла скрывать свое незнание.

– Тогда вам нужна станция «Вилори» ветки «Великая наука», – мгновенно сообщил робот, выразительно моргнув несуществующими глазами и превратив на мгновение улыбку в синюю волну, пробежавшую поверх динамика. – Сейчас вы на станции «Парковая» ветки «Зеленая роща», пересесть можно на станции «Белый кит».

Матвей сверил услышанное с картой и, кивнув, пошел к кассе. Робот же поехал к девушке, растерянно озиравшейся по сторонам, чтобы уже мужским баритоном поинтересоваться, не нужна ли ей помощь.

Глава 7

Билетом оказалась специальная программа. К ужасу Матвея она подключалась к энергометру. Кроме самой поездки пришлось оплатить и спец карту, для которой в энергометре, оказывается, есть специальный паз. Матвею было даже стыдно слушать вежливые инструкции о проезде. Благо, девушка его не узнала и говорила с ним снисходительно, явно приняв за провинциала, случайно попавшего в один из крупнейших городов мира.

Матвей  выглядел соответственно. Вчерашняя рубашка была измята, на плече висела старая потрепанная сумка времен его студенчества. В нее были просто свалены все энергетические блоки, что только были в доме. Это сделало сумку совершенно бесформенным мешком из синтетической черной ткани. Волосы Матвея торчали во все стороны, а он пытался их поправить, опустив глаза, и терялся в толпе. Ему все казалось, что его в любой миг могут узнать, но люди на него даже не смотрели. Кто-то говорил словно сам с собой, пользуясь гарнитурой, приклеенной к скуле. Кто-то на ходу проходил квест в видео-игре с помощью специальных очков, одна из линз которых была прозрачной, а вторая мерцала для прохожих, показывая владельцу изображение. Импульсы, проходящие по корпусу, превращали мысли в новые действия в игре. Кто-то слушал книгу, а кто-то и вовсе спал на ходу. До Матвея никому не было дела. Изредка только кто-то замечал его, усмехался от его растрепанного вида, но не узнавал. Матвей даже предположить не мог, что читая про него новости и любуясь видео, люди даже не запомнили его лица просто потому, что оно не имело никакого значения.

Станция «Парковая» была зеленой. Стены, выкрашенные в цвет весенней листвы, мерцали у самого потолка желтыми огнями и походили на игру солнца во влажной от дождя кроне. На потолке эти огни переходили в белые волны, блуждающие между зелеными треугольниками, разбросанными по всему потолку. Больше их было у стен, а в центре правил воздух облаков. Матвею оставалось только удивляться, что о подобном он даже не