Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

И вот на дороге показался кортеж. Президент был на эмоциональном подъеме. Сразу двинулся точно по программе – осматривать магазин. Потом в дом рабочего. Тот, слава богу, взял себя в руки, стал разговаривать…

Поздравив молодоженов и пообщавшись с народом, президент отправился к ветерану на садовый участок… Навстречу шел дед, смущенно улыбаясь и сверкая орденами и медалями. И, о ужас! В руках он держал две граненые рюмки, до краев наполненные водкой. А. Лившиц показал ему кулак.

Ветеран все понял по-своему, просиял и объяснил: “Ребята, рук не хватает. Сейчас и вам принесу. Победа, это ж понимать надо!” И принес. А потом увел Б. Ельцина на картофельные грядки и что-то долго ему рассказывал».

Это даже не театр! Это цирк!

Но большинство россиян принимали весь этот спектакль за чистую монету. Олигархи слов на ветер не бросали. Ведомые ими СМИ творили настоящие чудеса, показывая Ельцина энергичным, здоровым и бодрым.

Одна из участниц тех событий, журналистка Татьяна Малкина, писала через пару лет:

«Вы не можете себе представить, сколько нелепых, ужасных и опасных выступлений и выходок Ельцина довелось наблюдать тем, кто проехал с ним всю Россию в ходе предвыборной кампании. Мы так никогда о них и не написали…

На НТВ тогда лежала особая ответственность – миллионы доверчивых зрителей. И НТВ не подкачало – Ельцин в исполнении Независимого телевидения был бодр, свеж, румян, голосист. Репортажи безбожно монтировались. Кто знает, не будь Евгения Киселева, удалось бы Борису Николаевичу опять стать президентом или нет».

То есть существовало как бы два совершенно разных Ельцина: Ельцин – телевизионный, виртуальный, одно слово – клон. И Ельцин – настоящий, так сказать, для служебного пользования.

Причем чем румянее выглядел клон, тем безжизненнее делался Ельцин-ДСП.

«Правда ли, что мое здоровье никуда не годится?» – задавал он вопрос сам себе на страницах агитационной брошюры. И сам же отвечал:

«В прошлом году действительно из-за больших эмоциональных и физических нагрузок попал в больницу, но врачи быстро поставили на ноги. А теперь и вспоминать о “болячках” некогда – каждый день с пяти утра до глубокой ночи кипит работа».

А в то время, пока Ельцин-клон в кипучих буднях и не вспоминал о «болячках», Ельцину-ДСП становилось с каждым месяцем все хуже и хуже; даже лошадиные дозы транквилизаторов не способны были вернуть его в чувства.

20 мая встревоженные президентские лекари вынуждены были написать письмо Коржакову – пока еще самому близкому к их пациенту человеку:

«За последние две недели в состоянии здоровья Президента РФ Б. Н. Ельцина произошли изменения отрицательного характера. Все эти изменения напрямую связаны с резко возросшим уровнем нагрузок, как в физическом, так и в эмоциональном плане.

Существенную роль играет частая смена климатических и часовых поясов при перелетах на большие расстояния. Время сна сокращено до предела – около 3–4 часов в сутки. Подобный режим работы представляет реальную угрозу здоровью и жизни Президента».

Этот взволнованный документ подписали гендиректор президентского Медцентра Миронов, главные терапевт и гастроэнтеролог Медцентра Воробьев и Минушкин, зам.главного невропатолога МЦ Шмырев, научные руководители ЦКБ Мартынов и Гогин, лечащие врачи Вторушин, Григорьев, Котов, Ионкин – всего 10 подписей…

Мне не раз уже приходилось обращаться к последним мемуарам Ельцина «Президентский марафон» – по степени лживости и исторических подтяжек они превосходят даже знаменитую работу Берии «Об истории революционного движения в Закавказье».

Вот и пассаж касательно этого врачебного письма явно расходится с реальной действительностью.

В своей книге Ельцин утверждает:

«Мне это письмо не показали, семье тоже. Прочитал я его много позже».

Сами врачи, однако, говорили мне, что письмо до семьи дошло, им даже пришлось выслушать в свой адрес немало «лестных» слов. Семья обвинила медиков в нагнетании страстей и в том, что идут они на поводу у врагов демократии.

Но кто такие враги, станет понятно уже очень скоро…

23 июня Ельцин прилетел в Калининград. Накануне он был в Белоруссии, где встречался с Лукашенко. Как рассказывают очевидцы саммита , в самолет российского президента пришлось буквально заносить.

Вот уж когда семья пожалела, что нет больше рядом верного Коржакова. «Кто же теперь будет это безобразие прекращать», – причитала в голос Дьяченко. Ан поздно. Отныне некому стало отбирать у Бориса Николаевича чарку .

При подлете к Балтийску президента разбил четвертый по счету инфаркт. Прямо в вертолете личному врачу Вторушину пришлось откачивать его, вводить наркотики. Собравшаяся на площади толпа недоумевала: уже 40 минут как Ельцин должен был приземлиться, а его все нет и нет.

А через три дня, 26 июня, случился новый, теперь уже пятый инфаркт. Это произошло вечером, в Барвихе, когда присел он в кресло передохнуть, прежде чем подняться на второй этаж (даже это ему давалось теперь с трудом). Прямо в кресле Ельцин начал терять сознание.

Он был практически обездвижен и лишь на следующий день сумел кое-как приподняться, сидя в постели.

Кардиограмма и лабораторные исследование подтвердили диагноз с ужасающей отчетливостью.

Что делать? До второго тура выборов оставалась ровно неделя. Окажись кандидат сейчас в больнице, победа коммунистам стопроцентно была бы обеспечена.

И семья решает в очередной раз рискнуть. Вопреки требованиям врачей, Ельцина везут не в лечебницу, а оставляют на даче, в Барвихе, наспех переоборудовав гостиную под больничную палату. Из ЦКБ доставляется необходимая техника, аппаратура.

При этом препараты, которые вводились Ельцину (например, фибринолитики, растворяющие тромбы) применяться могли исключительно в стационарных условиях. Но в тот момент это мало кого тревожило.

«Кроме семьи, об инфаркте, разумеется, знали только лечащие врачи, несколько человек из охраны и персонала, – откровенно пишет в мемуарах Ельцин. – Не то что ближний круг – ближайший!

Буквально на следующий день после приступа, 27 июня, Таня и Чубайс встретились в “Президент-отеле”, там, где работал штаб. Весь график встреч между первым и вторым туром, все акции, поездки на предприятия пришлось отменить под благовидным предлогом – изменение тактики: президент, мол, уверен в успехе. И ни в коем случае не допустить утечки информации о болезни.

Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом».