Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Мельхиор посмотрел на камердинера.

– Дерьмо, – сказал тот.

Незаметно для кардинала Мельхиора Хлесля, а также и для Вольфганга Зелендера, который стоял на коленях в капелле замка и произносил молитву прерывающимся от ненависти и отчаяния голосом, пакет документов в большом зале замка перешел в другие руки.

– Я клянусь, что не знал этого! – заикался управляющий замком.

Человек, которому он отдал пакет, листал документы. Неожиданно он остановился. Его глаза недоверчиво расширились, Он вытащил лист, который его насторожил, – это был запутанный рисунок кардинала Мельхиора, изображавший родословное древо с одним неизвестным. Он зажал его в зубах и стал листать дальше, нашел дату смерти, поискал, как и кардинал запись в списке умерших и не нашел ее. Лицо его исказилось от гнева. Он окинул взглядом управляющего замком.

– Я, естественно, беру ответственность на себя, – заявил управляющий замком и предпринял неудачную попытку стать навытяжку.

Его собеседник вынул зажатый в зубах лист и положил его к другим.

– Никто не должен знать, что я забрал эти документы себе, – произнес он.

– Само собой разумеется, – поддакнул управляющий замком. – Естественно. Не беспокойтесь. Как вам будет угодно, рейхсканцлер Лобкович.

3

В течение двух дней Александра прошла стадию раздражения, неуверенности, подавленности и страха, а теперь наступил черед ярости. Девушка не понимала, почему Генрих не пришел к ней в их первую ночь здесь, в Пернштейне. Она была уверена, что не ошиблась в своих ощущениях: именно он стоял тогда перед ее дверью. Еще меньше девушка понимала, почему он оставил ее в одиночестве – не попрощавшись, не зайдя к ней, не объяснившись. Она любит этого человека, но непременно заставит его говорить, пусть он только вернется, – в этом Александра была уверена. И он после этого будет готов сквозь землю провалиться! Она уже мысленно поговорила с ним.

И хотя ей удавалось поддерживать в себе гнев на самого дорогого для нее человека, то, что касалось хозяйки замка, обстояло совершенно иначе. Все трапезы, последовавшие за самой первой, мрачной и пугающей, Александра провела в одиночестве – маленькая фигурка в огромном зале, пытающаяся не дать себя запутать и при этом каждый час становящаяся все менее значительной. Никто не запрещал Александре бродить по старому замку, и потому она ходила по совершенно запущенным, пришедшим в упадок коридорам, где на стенах, зараженных плесенью и покрытых паутиной, обнаружила художественные произведения, которые вполне могли бы оказаться и в замке в Градчанах. Похоже, никто не уделял им особого внимания. Картины постепенно приходили в негодность, начинали топорщиться и покрываться пятнами от сырости. Статуи и безделушки задыхались под пыльной паутиной, как деревья в лесу, опутанные вьющимися растениями.

Дважды Александра встречала хозяйку этого тлеющего великолепия. В первый раз она завернула за угол и увидела женщину в белом, которая стояла посреди коридора и равнодушно рассматривала ее. Александре лишь с трудом удалось подавить испуганный крик. Она поздоровалась и получила ответное приветствие, а затем, после долгой паузы, вызванной смущением, пошла дальше. Она спиной чувствовала взгляд зорких зеленых глаз даже после того, как дважды свернула в другой коридор. Во второй раз Александра выглянула в оконный проем в одном из эркеров и поразилась, увидев деревянный мост, ведущий к центральной башне, так близко от себя. Совсем как в день ее прибытия, на нем стояла белая фигура и смотрела в пропасть, а вокруг ее головы развевались длинные волосы, как будто она была Медузой, а волосы – гнездом, в котором извивались змеи. Девушка пристально смотрела на нее, очарованная и в то же время испытывающая отвращение, – до тех пор, пока одинокая фигура внезапно не обернулась. Испугавшись, Александра отшатнулась от окна.

Взгляд этой женщины каждый раз порождал чувство ирреальности, которое с самого начала преследовало Александру. Ей казалось, что в человеке, которого до сих пор видели только как бледно сияющую рядом с рейхсканцлером звезду, скрывается зловещая сила. Александра всегда была убеждена в том, что она Рядом со своим собственным мужем будет чем-то большим, чем просто дополнение к нему, и что ее будут воспринимать так же, как и его, то есть как самостоятельную личность. Здесь же пошла о женщине, рядом с которой любой другой человек казался только декорацией – и то недостаточно заметной на ее фоне.

Александра взобралась вверх по лестнице, которая, если верить ее ощущениям, должна была вести до самых стропил главного здания. Здесь больше не имелось оконных проемов, но, тем не менее, казалось, что откуда-то сверху проникает тусклый свет. Ее туфли оставляли следы на лестничных ступенях. Лестница была из дерева, а в нижней своей части – из камня. Очевидно реконструкция, организованная в попытке сотворить из отталкивающей крепости жилой замок, так и не добралась до этого места. Кроме того, толстый слой пыли на полу свидетельствовал о том, что обитатели Пернштейна ходили сюда редко.

На одно мгновение Александра почувствовала себя так же, как в тот день, когда они с Вацлавом пробрались в старый подвал полуразрушенной фирмы «Вигант и Вилфинг», и пожалела, что юноши сейчас нет с ней рядом. Одновременно она снова почувствовала вкус поцелуя, который он разделил с ней. Это еще больше смутило ее. Возможно, реакция ее вскоре сменилась бы противоположной, но тут она обнаружила источник, падения света: кусок стены, прямо под крышей, частично провалился внутрь. Мусор засыпал лестницу, но Александра, стараясь не обращать на это внимания, перешагнула через него и проникла на чердак.

Если даже коридоры замка производили впечатление удивительной копии кунсткамеры кайзера, то здесь, наверху, иллюзия оказывалась абсолютной. Рамы для картин громоздились, лишь наполовину прикрытые разорванными простынями, так что казалось, будто под ними прячутся гробы. Статуи, предметы искусства, фарфор, изделия из стекла – все это наводило на мысль, что кто-то хранил здесь сокровища до лучших времен, но они так и не наступили. Александра обнаружила, что в крыше, на одинаковом расстоянии друг от друга, были встроены слуховые окна, закрытые мощными деревянными ставнями. Некоторые ставни выпали, и через пустые проемы проникал тусклый свет, благодаря которому помещение, казалось, простиралось бесконечно, превращаясь в собор для мертвого бога искусства. Несущие столбы стропил словно превратились в колонны, а балки над ними – в свод. Очарованная Александра двинулась вперед, в этот тусклый универсум.

Все предметы искусства были собраны в передней части этого огромного склада. За ними лежал мрак, в котором лишь угадывались очертания ложных балок и сундуков, а также случайное мерцание металла. Только в самом конце склада Александра увидела островок света, а на нем – еще один покрытый платком предмет. Похоже, в том месте тоже упало несколько деревянных ставень. Девушка почувствовала, что это место притягивает ее, как если бы она была насекомым, летящим на свет.

На полпути к цели она споткнулась о какой-то твердый предмет, откатившийся от нее на шаг в темноту. Она попыталась пронзить тьму взглядом, но не увидела ничего, кроме неясной округлой формы. Недолго думая, она на ощупь нашла дорогу к крыше, обнаружила одно из слуховых окон и вынула ставню. Она невольно заморгала, когда в помещение ворвался свет и резанул ей глаза. Александра вспомнила о том, что приспособиться к темноте всегда легче и менее болезненно, чем к свету.

Предмет оказался головой статуи, повернутой лицом вниз. Сама статуя находилась на некотором удалении. Она, должно быть, упала, и голова отвалилась от нее. Александра почувствовала слабую тянущую боль в животе, когда подумала, что нет никакого рационального объяснения, почему фигура лежит именно здесь, а не дальше, вместе с другими, или почему она, единственная из всех, упала. Это была статуя полуобнаженной женщины, наклонившейся вперед, элегантно задрапированной в выдолбленный в камне платок, который скрывал ее стыд и часть ног. Венера, только что вышедшая из вырезанных в основании статуи волн.

Александра наклонилась и чуть повернула голову статуи. Она увидела уложенные в старомодную прическу волосы, пустой глаз, классический круглощекий профиль. Голова оказалась легче, чем она думала. Девушка подняла ее и полностью повернула белое лицо.

От падающего сбоку света казалось, что другая половина лица принадлежит чудовищу. Глубокая полость обезобразила большую часть лица, как будто бы лепра сожрала все мясо, от глаза до рта. Александра уронила голову. Разрушенное лицо пристально смотрело на нее снизу вверх. Девушка вскочила и отступила на шаг. Сердце ее колотилось.

Это всего лишь поврежденное лицо из камня, сказала она себе, вот почему статуя лежит здесь – ведь ее никогда больше нельзя будет где-нибудь поставить.