Паутина из шрамов - Энтони Кидис

В тот период жизни я был моногамен и определил для себя, что вести такой образ жизни в туре имеет много общего с путешествиями без наркотиков. Когда ты чист, тебя не трогают ни наркотики, ни дилеры, ни люди под кайфом, ни вечеринки. Ты практически ощущаешь защитное поле вокруг себя, и всё это даже не проникает в поле твоего зрения. Это же можно сказать и о женщинах. Я не поддавался соблазну. Если посмотреть на ситуацию объективно, то меня окружало много девушек, но я был недоступен их чарам. Я помню, как сидел в нашем сопровождающем автобусе с кучей девушек, которые определённо хотели поразвлечься. Это видно по тому, как они одеты, по тому, как они трясут перед тобой своей грудью и как сидят рядом с тобой. Они говорят:

— Эй, ты же в городе. Давай веселиться.

Но я отвечал:

— О'кей, всем спокойной ночи. Было приятно провести с вами время. Мне нужно позвонить своей девушке.

В конце июня группе сделали предложение, от которого мы не могли отказаться: сыграть для Пола Аллена, одного из создателей Майкрософта, на открытии его «Музея Рок'н'ролла» в Сиэтле. Аллен нанял Фрэнка Гэри, чтобы тот спроектировал дизайн этого удивительного нового здания. Мне это напоминало пивную банку стофутовой высоты, которую Гери смял и сделал фигуру женщины, а затем выстроил из неё здание. Оно было сексуальным, плавные металлические крепления, больше похоже на скульптуру, чем на здание.

В тот день мы неважно отыграли из-за какой-то технической путаницы, поэтому чтобы спасти это событие, мы вышли на бис в носках. Я испытывал ностальгические чувства, раздеваясь с Джоном. Мы не выходили на сцену в носках с ним со времён «Mother's Milk». После этого в музее была вечеринка. Чед первым решил испытать один из этих интерактивных экспонатов, но, оказалось, что он был сломан. Чед же был весь вечер немного пьян, и до сих пор хранитель музея уверен в том, что Red Hot Chili Peppers напились и разрушили всё вокруг, хотя, конечно, мы этого не делали.

Ещё одним выступлением вне тура был благотворительный концерт для детей, который организовали Pearl Jam в Сиэтле в конце июня. Перед следующей частью тура был небольшой перерыв, я полностью потерял рассудок и ушёл в недельный наркотический загул. Никакое событие в наших планах не мешало этому, у меня было время, и я так и не начал работать над своим выздоровлением. Я тусовался, возвращался домой, даже и не думая о лечении. 27 июня пришло время отправляться в четвёртую часть тура, а я снова был худым и слабым.

Я продержался без наркотиков следующие три этапа тура. Мы закончили американскую его часть, я завершил свою работу, и пришло время снова копать себе могилу. Единственным обязательным событием были награды канала VH1 в ноябре, поэтому за несколько дней до шоу я прекратил принимать наркотики, два дня принимал «ультрэм» (то средство, которое вернуло меня к наркотикам) для лечения интоксикации и как-то еле-еле пережил этот концерт.

Йоханна с пониманием отнеслась к моей борьбе, но, слава Богу, она не собиралась сама идти этой дорогой, что говорило о её духовном пробуждении и стремлении к здравомыслию. Замечательно, что она не последовала за мной, потому что часто люди уходят вдвоём, а возвращается только один. Или не возвращаются оба.

В начале декабря Йоханне нужно было возвращаться к её бизнесу в Нью-Йорке, что явилось для меня абсолютным бедствием. Ни работы, ни девушки, никаких важных дел — я просто с ума сходил. Декабрь выдался довольно уродливый, потому что двадцать дней подряд я продолжал говорить себе: «Я буду делать это только сегодня, а завтра точно брошу». Йоханна вернулась ко мне, и ей приходилось жить рядом с таким маньяком. Это было тяжёлым испытанием; я просто не мог опомниться. В один момент я ушёл из дома и нашёл новый мотель «Рай» на бульваре Сансет. Его фасад был увешан фиолетовыми неоновыми огнями, что делало его удивительно привлекательным таким вот примитивным способом.

Но снова отряды спасения приступили к действиям. Луи и Боб Форрест стали разыскивать меня во всех местах, где я обычно бывал. Ироничным было то, что Боб жил за пол квартала от мотеля «Рай», поэтому в одну из своих разведывательных миссий они проехали мимо, и — бинго! — заметили мой мотоцикл. Мозг наркомана очень странно устроен. Позднее, Боб сказал мне, что, увидев припаркованный мотоцикл, тут же позавидовал его владельцу. Ведь он, Боб, миллион раз проезжал мимо этого мотеля и думал: «Я бы так хотел вселиться сюда и пару дней просто накачиваться спидболом». Он уже долгие годы не принимал наркотики и жил с прекрасной девушкой, которая любила его. Он не лгал, не воровал, не был несчастным безумцем. Он был продуктивным, участливым, любящим и полезным членом общества, но когда он проезжал мимо, мысли уходили в другое направление: «Если бы я только мог въехать сюда. Этот фиолетовый свет такой манящий».

Когда Луи постучал в дверь, я понял, что меня снова нашли. Я попросил у него полчаса, и он сказал, что будет ждать на парковке. Я прикончил весь героин и пришёл туда, готовый ко всему, что только мог услышать в такой ситуации. Я очень удивился, увидев там Джона в его чёрном мерседесе. Он был таким любящим и внимательным.

— Мы едем домой к Луи поговорить, — сказал он.

Я сел на мотоцикл, и мы караваном поехали к дому Луи и Шерри. К тому времени я употребил все свои наркотики и был готов к тому, чтобы закончить это. Я был под таким кайфом, что не особо удивлялся происходящему. Я хотел извиниться перед Йоханной, но она и слушать меня не хотела. Это был один из редких случаев, когда я действительно заслуживал такого к себе отношения.

Я провёл ночь у Луи, потому что они боялись, что я снова сорвусь. Я не очень-то любил принимать таблетки от интоксикации, но всё-таки попросил Луи позвонить докторам, чтобы те прописали мне какие-нибудь средства. Я не хотел трястись и страдать от боли в мышцах и бессонницы. В моих планах было съездить к маме на Рождество, а потом отправиться на остров Святого Варфоломея в Карибском море, чтобы восстановиться. Наш следующий концерт должен был быть на фестивале в Рио, но до 21 января оставалось ещё много времени. Я беззаботно мечтал о том, что поеду в тёплые края, восстановлюсь там, а потом вернусь к работе и буду выполнять все профессиональные обязательства. Но на самом деле мне не становилось лучше, и я был не в состоянии выполнять свои профессиональные обязательства. Ты не можешь просто начать, бросить и быть уверенным, что всё о'кей, потому что настанет день, когда у тебя не получится остановиться. Каждый рецидив ужасен, но этот был самым долгим из всех. И мысли о том, сколько эмоциональных мучений я причиняю Йо, тяжёлым грузом нависали надо мной, хотя я и пытался их игнорировать.