Проклятие палача - Виктор Вальд

– Amicus verus – rara avis[180], – тут же на латыни ответил его господин. – И еще. Вот этот пергамент подтверждает то, что с сегодняшнего дня ты не раб. Ты свободный человек. В этом кошеле пятьдесят золотых флоринов. Ступай, куда пожелаешь. Но на глаза мне не попадайся.

– Я поступлю так, как ты скажешь. Вот видишь, ты во всем оказался прав. И другом я тебя называю от всего сердца. Не ты ли предрекал это еще в пещерах Марпеса. Но я молю тебя об одном – выслушай меня. Я знаю, причиной твоего гнева является то, что я не дал тебе убить Мартина. Но я не мог поступить иначе. Тому есть причина и величайшая тайна.

– Вот как? – изумился Гудо.

– Да, мой друг.

– Я не желаю знать никаких тайн. Я знаю их слишком много. Эти тайны разлучили меня с семьей. Я желаю единственного – спокойно жить с Аделой и дочерью и подальше от всяких тайн. А то, что я предрекал… Будь и дальше другом. Но недолго. Скоро я переправлюсь на европейский берег. Адела и девочки должны быть где-то на побережье. Я это чувствую. Возьму и тебя с собой. Там мы навеки расстанемся.

– Как пожелаешь, друг. Но если ты выполнишь мою просьбу… Клянусь, ты не пожалеешь! Это очень важно… Если ты меня выслушаешь… Смотри я перед тобой на коленях!

– Довольно, Франческо! Встань сейчас же.

– Не встану. Выслушай меня, – с мольбой произнес молодой генуэзец.

– Ладно. Я выполню твою просьбу. Но единственную и последнюю. Говори!

– Вообще-то их две… Просьбы. Нужно отправить письмо в Галату[181] друзьям моего покойного отца.

– Ладно. Помогу. И…

После долгого молчания, Франческо собрался с духом и вымолвил:

– Со мной должен отправиться Мартин!

Гудо еще раз пересмотрел те немногие, но необходимые вещи, что собирался взять с собою в путь. Завтра он навсегда покинет Брусу с ее удивительными садами и полезнейшими водами и отправится к побережью Дарданелл. Оттуда его перевезут в теперь уже османский, печально знакомый город Цимпе, а уж оттуда он отправиться в Константинополь.

Так советовал Даут, так он все устроил, именно так и поступит Гудо. Он бы отправился и двумя днями ранее, но «господина в синих одеждах» задержал проклятый Мартин, которого слуги начальника тайной стражи выкупили за золото Гуды из каких-то дальних каменоломен. Теперь Мартин в двойных цепях сидит где-то в узнице Даута. Гудо так и не пожелал на него взглянуть. Более того, приказал Франческо и выделенным начальником тайной службы людям надеть на его голову полотняный мешок. Пусть слышит, но ничего не видит. А главное, чтобы Гудо не видел этого ненавистного лица. А чтобы не слышать, он бы с удовольствием отрезал негодяю язык. Но «господин в синих одеждах» не решался подступить к Мартину. Вернее опасался того, что смертельно огорчит молодого генуэзца, невольно задушив его подопечного.

Оставалось лечь и хорошенько отдохнуть перед дальней дорогой. Но этому приятному расслаблению помешал начальник тайной службы.

– Ты нужен, Гудо. И ни о чем не спрашивай.

Уже привыкший к тому, что на турецких землях не терпят неповиновения, и все еще не освободившись полностью от мысли, что он уже не раб, Гудо послушно последовал за необычайно серьезно настроенным начальником тайной службы. Не успев удивиться тому, что их сопровождал всего один стражник, «господин в синих одеждах» с готовностью поднял факел над головой и направил рысью своего коня вслед, едва различимого в глухой ночи крупа скакуна Даута.

Быстро миновав узкие улочки Бурсы, всадники углубились в загородные сады. Здесь, среди просыпающихся после зимы слив, вишен, абрикос и айвы, то тут, то там находились небольшие, все еще достраиваемые, с высокими глухими стенами дворцы семьи и ближайших сановников самого бея.

– Отсюда пойдем пешком, – строго сказал Даут.

Оставив лошадей на попечение стражника, Даут и Гудо потушили факела и тронулись в короткий путь, ежемгновенно отстраняя длинные руки ветвей от лица и одежды. И хотя ночное небо не радовало мерцанием звезд и серебром луны, которые были тщательно задернуты плотными облаками, начальник тайной службы уверенно шел в нужном ему направлении. Эти сады и эти дворцы были ему особо памятны и частыми прогулками и теми событиями, что их сопровождали.

Подойдя к высокой стене из обожженного красного кирпича, Даут уверенно взял вправо, и скоро спутники оказались возле маленькой калитки, обитой железом.

– Ждем, – коротко велел начальник тайной службы.

Ждать к счастью пришлось недолго. Хорошо смазанная калитка открылась настолько, чтобы пропустить широкоплечего Гудо, которого Даут и впихнул со словами:

– Ничего не говори и ни от чего не отказывайся.

За калиткой на руку «господина в синих одеждах» легла пухлая, но очень тонкая ладонь. Чуть сжав руку ночному гостю, пухлая ладонь потащила его вдоль груды кирпича, досок и строительного мусора. Потом была широкая дверь и несколько длинных и узких коридоров.

– Ждите здесь, господин, – прозвучал странный голос сопровождающего, и Гудо уселся на мягкие подушки у складчатой занавеси, за которой мерцали два маленьких светильника.

И опять ждать пришлось недолго. Занавесь чуть качнула чья-та тень, и напротив «господина в синих одеждах» уселась фигура, тщательно укутанная в мягкие одежды. Из кокона одежды выдвинулась маленькая рука и, волшебством пройдя почти прозрачную ткань занавеси, легла на грубую ручищу мужчины.

Гудо не посмел одернуть свою руку, но ему была неприятна эта таинственность, ожидание чего-то, что могло оказаться и опасностью, а более всего то, что он решительно не понимал, чего от него желают. А еще давило то, что нельзя было сказать и слова, и теперь он понял, что и не услышит ни единого слова. Гудо был нем, глух и почти слеп. И это ему очень не нравилось. Хорошо, что эта, почти детская, рука долго не задержалась на его сжатом кулаке. Плохо то, что она вновь протянулась, на этот раз вдавив в кулак «господина в синих одеждах» бархатный мешочек.

Гудо не посмел отказаться, да и отказывать уже было некому. Занавесь все еще покачивалась, провожая таинственного обитателя таинственного дома.

Гудо так ничего и не понял из своего ночного путешествия. Он и не желал ничего понимать. Теперь он наслаждался морским ветром и тем, что окончательно уверовался в своей свободе.

Неумолимый барабан властвовал над веслами гребцов-невольников, приближая турецкую галеру к европейскому берегу. Еще несколько часов пути и Гудо направит свои стопы… Вот только куда? Все же в Константинополь? Даут так и не указал другой путь, в конце которого его ждала Адела и дети. Он только сказал, что в Цимпе их уже должны ожидать люди покойного отца Франческо, которым четверо стражников начальника тайной службы передадут укрытого мешком Мартина и самого Франческо.