Ванька-ротный - Александр Шумилин

Десятки, сотни, тысячи, миллионы ушли в землю. А кто, где лежит, разве это теперь имеет значение и волнует кого.

В стрелковой роте на передке, в мёрзлой земле ковыряются старики и мальчишки. Солдат в возрасте и силе давно уже нет. Старики и ребятишки долбили мёрзлую землю всю ночь. Усталые, они к утру валились и тут же в своих окопах засыпали. Рассвет не предвещал ничего хорошего. В желудке не бултыхалась, как обычно мучная подсоленная жидкость, солдатам даже во сне виделось, что им третий день не дают в роте харчи.

Перед фронтом полка после недели боев остались три недобитые стрелковые роты. Если просто арифметически подсчитать, то получиться, что на переднем крае нет и сотни живых солдат. Зато в тылах полка по подсчетам старшины находилась огромная армия, по крайней мере, около тысячи.

Немцы не увидели к утру свежие выбросы земли на переднем крае. Ещё не занялся рассвет, а в воздухе медленно закружились крупные снежинки. Через некоторое время дыхнуло сырым порывом ветра, и с неба неожиданно повалил густой и мокрый снег.

Тяжелые хлопья снега слепили глаза, холодили переносицу, щеки, подбородок и губы. Снег падал, таял, проникал за воротник и холодной струёй сбегал по спине, по хребту в солдатские штаны мокрой влагой. Мокрота между ног, скажу я вам, хуже чем рой надоедливых вшей на гашнике.

При мигающем свете осветительных ракет немцев, снег казалось, сплошной лавиной отрывался от земли и поднимался к небу. Но вот, он переставал лететь вверх, неожиданно замирал и сплошной стеной устремился снова вниз. Снежная лавина то застывала на месте, то снова срывалась и неслась навстречу земле.

На шапках и на плечах нарастала снежная липучая масса. Она обваливалась, обваливалась и падала вниз лепёшками.

Накануне изрытое снарядами поле в полосе обороны стрелковой роты, теперь под снегом выглядело совсем другим. Снег сгладил повсюду бугры и канавы, воронки и выбросы комьев земли. За короткое утро, черная изрытая полоса переднего края исчезла из поля видимости, как мираж в полуденной пустыне.

Немцы посмотрели и удивились.

— Где же русские? Куда девался Иван?

Деревня, где сидели немцы, тоже провалилась по самые окна. Она изменилась и стала какой-то чужой. Нейтральная полоса растворилась и исчезла на фоне белого поля. Ориентиры пропали. Стрельба замерла.

После каждого снегопада фронт затихал. Только потом, когда среди белого снега замелькают, зачастят серые солдатские шинели во весь рост, потихоньку начнётся стрельба.

Сначала небольшая перестрелка одиночными выстрелами из винтовок. Потом короткими очередями из пулемётов. Потом прилетит, шурша первый немецкий снаряд. После чего последуют налёты целой батареей. Кто-то первый выстрелил, и с этого началось.

А сейчас падал мокрый снег. Он предвещал долгую и надёжную тишину на переднем крае. Свежий мокрый снег не только прикрыл истерзанную землю, изменил её облик, он обновил души солдат, умыл их заскорузлые лица, влил в них живую струю человеческой силы и чего-то нового.

И солдаты, как дети, позабыв про войну, вдруг начали перебрасываться снежками. То, что молодые и старые, бросали друг в друга снежками, имело исключительно важное моральное значение.

После стольких тяжелых обстрелов, долгих ночей, дней и недель адского холода у солдат загорелась новая искра надежды на жизнь.

Не всё было выбито и уничтожено в солдатской душе. Не застыла она на ветру и на холоде, не превратилась в кусок ледышки с безразличием и апатией ко всему. Солдаты по детски радовались, когда снежок попадал и разлетался на голове у соперника.

Я случайно поднял голову и увидел, как в полосе обороны роты замелькали белые снежки. То там, то здесь взлетали они, как немецкие осветительные ракеты.

— Ну и дела! Пусть играют!

Не всё ещё умерло, осталось и живое в солдатской душе. Живёт внутри него огонёк, раз вдруг вспомнил далекое прошлое и вдарился в детство.

Во мне тоже задело что-то. Я скинул варежки, растопырил широко пальцы, загрёб побольше за один раз липкого снега, скомкал и сдавил его в круглый, плотный комок. Поваляв его в ладонях, прикидывая куда бросить, запустил его вдоль линии обороны роты. И в тоже мгновение получил сзади точный удар снежком по голове.

Если немцы видели эту странную на войне картину, то теперь им не сдобровать. Мы чувствовали на своей стороне силу и волю русского солдата.

Недолго каждый из них продержится в роте. Три десятка солдат и двух офицеров хватит максимум на неделю. Кто исчезнет, кого убьёт, кто схлопочет тяжелую рану.

Быстро растает весной, набухший снег, вместе с ним исчезнут и эти играющие в снежки человечки. Исчезнут навсегда, как этот ударивший по голове комок снега.

Прилетел ещё один. Ударил в плечо и разлетелся.

— Метко кидают! — подумал я.

1942 год

Глава 12. Вокруг Ржева

В этот раз нам поставили задачу подойти к деревне ночью, используя темноту. Пойти с солдатами в атаку ночью дело непростое. В темноте не видно кто где идёт, а кто уткнувшись в снегу лежит. Пойди их поищи! |в темноте. Попробуй их найди и подними.|

Я могу остаться с горсткой солдат перед деревней. Что за народ? Они лучше будут лежать под ураганным огнём, чем рывком побегут на деревню.

Вот солдатская психология. А может просто страх? Успех ночной атаки в быстроте. Бросок всей ротой на деревню. Главное добежать до первых домов. А там дело пойдёт. Но разве солдата убедишь словами?

В роту накануне дали новое пополнение. Все они немолодые. Знают чем занимаются солдаты на войне. Люди все разные. Что у них на уме? У меня сотни вопросов и ни одного ответа. Мне бы нужно было отработать с ними ночную атаку, расставить их по местам и погонять их много раз где-нибудь в тылу. Но разве мне разрешат снять роту с обороны, в которой мы лежим в поле на снегу.

Накануне был сильный снегопад. Но уже два дня стоит тихая погода. Во время снегопада немцы вели себя неспокойно, усилили свои посты, постоянно стреляли и беспрерывно светили передний край ракетами. Теперь, когда снег с неба падать перестал, когда под взлёт осветительной ракеты кругом можно было видеть большое пространство, немцы несколько успокоились и прекратили стрельбу.

Перед выходом ночью с опушки леса, я решил раздать солдатам чистые маскхалаты. Немцы привыкли видеть наших солдат на опушке леса в серых шинелях. До самого последнего момента я держал маскхалаты в ротной повозке и не разрешал старшине их выдавать. Пусть немцы привыкнут к серому цвету наших шинелей. Старшина удивлялся, почему я держу их в повозке и никому не даю.