Библиотека мировой литературы для детей, том 49 - Йозеф Плева

Да, сегодня его путь через деревню не назовешь победным!

Лют Матен бежит так быстро, как только может. Он боится, как бы рыбаки не стали его расспрашивать… И ребята опять начнут кричать ему вслед дразнилки… И все опять будут над ним смеяться.

Лют Матен мчится что есть духу. В вытянутой руке, будто что-то позорное, бадейка с плотичкой.

Но сегодня деревня словно вымерла. Никто не попадается навстречу Лют Матену.

На лугу пасутся овцы. Они поднимают голову и молча смотрят на него. Даже не блеют. Дивятся, должно быть: «Кто это так спешит по траве?» А Лют Матена уже и след простыл.

Вода в бадейке плещется, плотичка в смертельном страхе носится взад и вперед. Лют Матен бежит и бежит, будто за ним кто гонится.

Никем не замеченный, он добегает до берега залива.

Тихо тут. Широко раскинулся залив. Лют Матен вдыхает его покой.

Солнце уже растопило остатки утренней дымки. Вода сверкает и блестит, отражая чистое небо.

А Лют Матен устроился на камешках, где легонько плещутся волны. Вон и невод его. Палки покосились. Какие они тонкие, кривые! Серенькая сеть болтается. Маленький у него невод. Жалкий какой-то!

И чем дольше Лют Матен смотрит на свой невод, тем тяжелее делается у него на душе. Маленький не маленький, а ставил-то он его сам. Старался. Надеялся. Мечтал…

А невод ничего не принес. Одну беду он Лют Матену принес и насмешки. Вот только вчера плотичку поймал. Но в плотичку Лют Матен тоже уже не верит. Пусть себе плавает по заливу.

Он заходит поглубже в воду, чтобы плотичке было где развернуться. Набегает волна, и рыбка с испугу уходит на дно бадейки. Это залив ее поманил. Теперь рыбка взмывает вверх — и нет ее. Вон она уже резвится в вольной воде.

Лют Матен швыряет пустую бадейку на берег.

Так, первое дело сделано. Теперь за второе. Невод. Надо и его уничтожить. Прямо сейчас!

Шел он, шел, шагов трех не дошел — и вдруг последний проблеск самой последней надежды заставляет его остановиться. Словно кто-то тихо нашептывает ему: а что, Лют Матен, если сейчас твой невод угря поймал? Только одного угря. Не сто и не семнадцать. Только одного-единственного!

Но нет, не верит в это Лют Матен. Однако хотя и не верит, но к шепоту прислушивается. И при этом вспоминает о Белой ракушке. Чуть-чуть, конечно. В самый что ни на есть последний раз. Но и теперь, в самый-самый последний раз, его снова постигает разочарование.

Нет в его неводе угря! Ловушка пуста. Лют Матен держит в руках старую сеть. Вода стекает с нее, капает. Мечта отлетела. Пусть и невод сгинет навсегда!

Лют Матен выдергивает палки — первую, вторую, третью, четвертую, пятую… Поднимает сеть и скатывает ее. Оттаскивает и бросает в камыши мокрый, тяжелый моток. Палки летят вслед. Все! Все! Конец.

Пусть и сеть и палки — все сгинет в камышах. Нет у Лют Матена больше никакого невода! Сам великий рыболов его уничтожил.

Но хотя и нет невода, горе Лют Матена от этого не уменьшилось. Оно стало еще больше.

На берегу стоят двое и не верят глазам своим — Марикен и Кауле Браминг.

Марикен кричит:

— Что ты делаешь, Лют Матен!

Лют Матен вздрагивает.

— Ничего не делаю, — отвечает он и страшно злится. — Нечего вам тут глазеть! Я вам не обезьяна в зоопарке. Не видели вы меня, что ли?

— Насчет обезьяны это ты неплохо сказал, — замечает Кауле Браминг.

Вот бы Лют Матену палку сейчас! Жаль, все палки только что выбросил. Как запустил бы в Кауле Браминга!

Мрачнее тучи Лют Матен выбирается из воды.

Марикен спрашивает:

— Что ж ты со своим неводом сделал?

Кауле кричит издалека:

— А правда, ты ночью по заливу на лодке катался?

Лют Матен никому не отвечает. Неохота ему, и все. Пусть оставят его в покое.

— Странный ты сегодня какой-то, — говорит Марикен. — И невод свой поломал. Зачем это, Лют Матен?

А Кауле говорит:

— Знал бы я, что ты ночью на лодке удерешь, я бы с тобой поплыл.

«Еще бы! — думает Лют Матен. — На такое ты всегда готов. А вот про невод и слышать не хотел. Только смеялся, как дурачок».

Но отвечать Лют Матен не отвечает.

Полдень. Солнце высоко-высоко. Залив сверкает, и с той стороны, где расставлены большие невода, приближаются мотоботы. Впереди с грохотом несется «Лосось». Вон он уже подходит к гавани. Но сегодня Лют Матен не побежит его встречать. Не увидят его сегодня рыбаки.

— Лют Матен, ты что, язык проглотил? — снова спрашивает Марикен.

А Кауле Браминг объясняет:

— Это оттого, что он ночью по заливу плавал!

Лют Матен по-прежнему молчит. Он садится на свою опрокинутую бадейку. Не отрываясь глядит на то место, где стоял его невод.

«Лосось» уже скрылся за кооперативным сараем. Мотор его тукает еще пять раз и умолкает. Значит, концы уже брошены и принайтованы. Это все Лют Матен и не глядя знает. А как бы ему хотелось побежать сейчас на причал.

— Прямо как будто это и не ты, Лют Матен! — удивляется Марикен. — А плотичка твоя жива?

— Зажарил он ее, — язвит Кауле Браминг.

Но и на это Лют Матен не отвечает.

— Во что бы нам поиграть? — спрашивает Марикен.

— «Ганс шляпу потерял», — сразу же предлагает Кауле. — Пусть Лют Матен и будет Гансом.

— А ты шляпой! — не выдерживает Лют Матен.

Марикен взбирается на штабель свай. Садится, расправив юбочку, и щурится от солнца.

Кауле зажимает пальцем ноги камешек и швыряет его в воду. Камешек летит далеко-далеко, чуть ли не до Старого причала. В этом деле с Кауле никому не сравниться. А вот невод ставить — это не дозовешься!

Тяжело маленькому Матену. Невод свой он загубил. Никто не хотел ему помочь, никто его всерьез не принимал. Одна Марикен над ним не смеялась.

Лют Матен поворачивается к Марикен. Но видит он нс Марикен, а своего родного отца. Марикен сидит высоко на штабеле, а из-за штабеля и выходит сейчас бригадир Матен.

Он пришел из гавани. Рыбачья роба расстегнута, шапка сдвинута на затылок. Солнце припекает. Отцу жарко.

— Ну как, мелюзга? — спрашивает он. — Что поделываете? Хотел посмотреть на твой невод, Лют Матен.

— Нет больше невода, — отвечает Кауле Браминг.

— Лют Матен сам его сломал! — кричит Марикен, слезая со штабеля.

— Ишь ты! Быстро это он. Я и не думал, — говорит отец, потирая шею.

А Лют Матен как сидел на бадейке, так и остался на ней сидеть. Когда все кончилось, тогда и пришел посмотреть!