Время для жизни (СИ) - taramans

Но все равно, перед началом сеанса, пришлось, так сказать, выйти к людям. Проектор-то запускать-включать еще при свете нужно. На ощупь-то – не настолько он опытен, как киномеханик. И ничего! Поглядывали люди, конечно, даже – шушукались. А вот пальцем никто не тыкал, не смеялись.

И даже, что характерно, некоторые смутно знакомые парни и мужики подходили, здоровались, руку жали. Так-то с ним и раньше все здоровались. Тут, у деревенских, принято с людьми при встрече здороваться. Пусть даже и с шапочно знакомыми, а то и вообще – незнакомыми. Но все больше кивком, да издалека. А здесь – прямо за руку, да лично!

«Авторитет у местных поднялся, что ли?».

И эти две девчушки, за которых он еще осенью «впрягся», с тем же Бычком «схлестнувшись» - вполне даже одобрительно поглядывали. Они, эти двое, вообще после того случая, да с тех пор, как он кино начал крутить по субботам, как-то ненавязчиво садились рядом с проектором. Сначала Иван и внимания не обратил. Ну – пришли, ну – сели, и что? Он, в общем-то, и лиц их тогда, осенью, не запомнил. Только какие-то стройные силуэты в светлых платьях. А потом… Сидят рядом, и пусть сидят. Хотя… он даже дополнительный динамик в «Киносети» выпросил – рядом повесил на стену.

К проектору изначально шли два динамика, да в самом проекторе – еще один. Вот два – он разместил стационарно возле сцены на противоположных стенах, чтобы людям в первых рядах лучше слышно было.

Так-то, конечно, качество звука тут – мама дорогая! Что-то шипит, булькает и бухтит. И почему это так – толи от качества заезженной пленки, толи уж звуковоспроизводящее оборудование такое – ХЗ, как говориться! И опытные мастера руками разводят – дескать, «а что ты хотел? твой сельский клуб – это не кинотеатр «Октябрь» на Красном проспекте!».

Вот он и выклянчил дополнительный старый, но починенный динамик, и повесил его на заднюю, от сцены, стену. И девчонкам этим лучше слышно, и другим – тоже. Сейчас хоть люди перестали ломиться на первые ряды, чтобы не только иметь возможность смотреть фильм, но и слушать.

Еще пришлось повоевать с мужиками и парнями по поводу курения во время сеанса. И добром объяснял, что, мол, днем здесь дети занимаются, и о пожарной опасности говорил, и проветривал постоянно – перед сеансом, и после. Но – ни хрена русскому Ване не понятно! «Хочем – и курим!». А вот и хрен Вам, да на все рыло! Останавливал сеанс, включал свет и – ждите, люди добрые, пока проветриться! Даже пару раз пришлось сунуть в бок кулаком парочке недорослей из непонятливых! После первой стычки с Бычком, поубавилось количество желающих с них «помахаться», а сейчас курильщики сошли на нет!

Вот и в прошлую субботу пришли девицы, чинно сели рядом, поздоровавшись кивком головы. Та, за которую он тогда вступился, всегда смущается. Тихая, как пришибленная. И глаз-то лишний раз не поднимет!

«Мда… поломал какой-то мудак девке жизнь! Сейчас только если найдется какой-нибудь нормальный парень, да снова ее «оживит». А то так и будет – серой мышкой жить! А сам-то ты – не такой мудак? Ага… вроде – нет. Я никого не обманываю, жениться не обещаю, и в вечной любви не клянусь. Да и вообще… с девушками стараюсь не связываться! Ну их! И взрослых, пусть и молодых, женщин вокруг хватает!».

«Ага! А Зиночка? Не девушка что ли? Э-э-э нет! Она по годам-то, конечно, девушка, а вот… по развитию да характеру – уже вполне развившаяся, стервозная такая… особа! И ей я тоже ничего не обещал! Мало того – сразу обрисовал характер возможных отношений!».

Вот и сидели эти девчушки рядом с ним. «Мышка» сидела тихо, только косилась иногда. Так – украдкой! А вторая, подруга, та – побойчее! Она и нашептала ему на ушко, какой, значит он хороший, Иван Косов. И какая сволочь этот Бычок! И что так Бычку и надо! И шёпот ее… Точнее – негромкие слова, шёпот бы он и не услышал, рядом-то с динамиком! так теплым воздухом изо рта щекотали ему ухо, что он не удержался, приобнял ее за талию и тискнул. Она же – ожидаемо пискнула, развеселив Косова.

- А ты вот меня не боишься – с таким-то рылом синим, да разбитым? – так же негромко произнес он ей на ушко.

- А чего ж бояться-то? Синяки – они сойдут, а ты… хороший.

«Ну да – ладно! Пусть их… может и найдется хороший парень. А мне… не! не надь!».

Через день после ругани с Ильей, к нему зашла Тоня. Ну… зашла и зашла!

Иван, раздумывая над каждой вещью, разложенной на топчане, пытался как раз сообразить – откуда это все и когда он так успел обрасти имуществом? Вот и разбирался – что сразу с собой взять, а что – потом, в следующие приезды.

Тоня молча, мышкой, села на табурет и некоторое время сидела, наблюдая за ним. Потом вздохнула:

- Вань! Послушай меня, пожалуйста, хорошо?

Он повернулся к ней, посмотрел.

«Опять в трико! Вот что ее жених не запретит ей так по клубу ходить? Где его мораль в этом случае? Но – признайся Ваня – ножки и попа у нее и в самом деле – класс!».

Он присел на другой табурет:

- Тонечка! Слушаю тебя внимательно!

Она смутилась:

- Ты мог бы… не так откровенно разглядывать мои… колени?

Иван поднялся, подошел к окну и открыв форточку, закурил:

- Так будет лучше?

- Ну вот что ты за человек, а? Ну что ты щетинишься, как ежик? – теперь она смотрела на него укоризненно.

«И так плохо, и эдак – нехорошо!».

- Ты не права, Тоня! Я тебя внимательно слушаю. Ты же знаешь, я к тебе всегда… с симпатией!

Она опять смутилась.

- Не надо ко мне… с симпатией. Пусть лучше будет – по-дружески, хорошо?

- Как скажешь, хорошая! Как скажешь!

- Ну вот как с тобой разговаривать?

- Так что ты хотела, Тоня?

Она, видно, настроилась… Решилась:

- Ваня! Ты ведь хороший парень! Ну что Вы поругались так… с Ильей?

Косов глубоко затянулся, выпустил дым в форточку:

- Даже не знаю, что сказать… Тоня! Мы все – взрослые люди…

Она хмыкнула, улыбнувшись:

- Ага… в восемнадцать-то лет…

- Ну… кто-то и в тридцать мальчишкой останется. Кстати – а это не так и плохо, знаешь ли! Быть мальчишкой даже в сорок – это здорово! Я сейчас про способность принимать мир вокруг нас. Про радость от хорошего, и честное, неподдельное возмущение от плохого! Про солнечное утро, про лес… про реку – вот там! – он кивнул головой по направлению реки, - про теплый летний дождь; и про первый снег; про первые проталины в начале весны… Радоваться всему этому – это же здорово, да?

Она машинально кивнула головой, улыбаясь.

- Но и в сорок лет, и в восемнадцать – нужно принимать решения и совершать мужские поступки. К друзьям нужно быть… честным, верным, искренним. К людям – добрым, да? А к врагам – непримиримым; подонков и мудаков – нужно бить по морде! Они только это и понимают, поверь мне!

Она сидела, внимательно его слушая, распахнув глаза.

«Вот ведь – славная такая девушка! И что она нашла в этом… моралисте?».

- Я, наверное, слишком пафосно говорю… Просто хочу, чтобы ты поняла… А вот слова… подобрать сложно. Но к чему я? Да – кто-то и в сорок лет – мальчишка, в хорошем смысле этого слова. А кто-то – в двадцать семь – как тот дед семидесятилетний, все гуньдит и гуньдит, все и всем недоволен, все ему не так!

Она отвела взгляд и сделала вид, что не услышала, или не поняла, про кого речь!

- Нет… ты все правильно говоришь! Только… а как же… вот так… с женщинами. Ты же… перебираешь, как…

- Менял я женщин, там-дарьям-пам, как перчатки.

Носил я шляпу, там-дарьям-пам, шапокляк!

А мой нахальный смех всегда имел успех…

Косов скорчил нагловатую, шпанскую морду, предельно самодовольно усмехнувшись… Потом решил, что ведет себя… по-детски как-то.

- А просто понять, что кому-то нравятся… просто нравятся женщины… сложно? Вот все женщины, а? Мне они – очень нравятся! И что в этом плохого? Я же не веду себя… вот помнишь, не так давно была у молодежи модной теория «стакана воды»? Что «комсомолка должна…