Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения - Ларри Вульф

В марте 1992 года газета «New York Times» писала: «Оглядываясь на восток, Западная Европа понимает, что хаос в бывшем советском блоке вызовет поток иммигрантов и беженцев». О восточноевропейском хаосе любил, конечно, порассуждать Вольтер. В апреле «Times» обратила внимание на проблему развития в своем заголовке: «Восточный блок пытается выйти из летаргии». В мае в статье об «этнических войнах» перечисление народов, а вернее, описание этнографической мешанины намекало на некоторое варварство: «Список враждующих национальностей напоминает давно забытый учебник с его враждующими племенами раннего Средневековья — осетины, грузины, абхазы, дагестанцы, азербайджанцы, армяне, молдаване, русские, украинцы, гагаузы, татары, таджики»[932]. Даже русские отнесены к раннему Средневековью в этом «забытом учебнике» с его длинным списком враждующих племен. Или, быть может, это цитата из Пейсоннеля?

Тем временем в мае 1992 года, вдали от этнических войн Восточной Европы, Михаил Горбачев прибыл в Фултон, штат Миссури, чтобы там же, где Черчилль выступал в 1946 году, заявить об окончании «холодной войны», накинув риторический покров на «железный занавес». Однако культурные конструкции на карте Европы разделили континент задолго до «холодной войны», и разделение это остается с нами, хотя его редко замечают и обычно понимают превратно. Горбачев видел «железный занавес» с обратной стороны и размышлял о его культурных последствиях. «Мы — европейцы», — объявил он в 1987 году в своей книге «Перестройка». «История России является органической частью великой европейской истории». Он тоже перечисляет многочисленные народы, но не для того, чтобы напомнить о враждующих племенах Средневековья: «Русские, украинцы, белорусы, молдаване, литовцы, латыши, эстонцы, карелы и другие народы нашей страны все внесли весомый вклад в развитие европейской цивилизации»[933]. Употребляя слово «цивилизация», он бросал нам вызов, призывая нас переосмыслить карту Европы в нашем сознании.

«В Западной Европе, — пишет Чеслав Милош, — достаточно быть выходцем из этих редко посещаемых земель на востоке или на севере, чтобы к тебе относились как к пришельцу из созвездия Большой Медведицы, о которой известно лишь одно — что там холодно». В своих мемуарах под названием «Семейная Европа» он стремится представить себя, польского поэта, родившегося в Литве, через свои отношения со всем континентом: «Несомненно, я могу назвать Европу своим домом, но таким, который отказался признать себя единым целым. Словно под воздействием какого-то самопровозглашенного табу, он разделил своих обитателей на две категории: члены семьи (сварливые, но респектабельные) и бедные родственники»[934]. В его автобиографии чувствуется неспособность примириться с тем, что Западная Европа отказывается признать его полноправным членом семьи и относится к нему как к пришельцу с холодных границ континента. Поэтому ему пришлось рассказать свою собственную историю: «Если я хочу показать, на что похожи люди с востока Европы, мне остается поведать о себе».

Эта книга — о том, как западноевропейские интеллектуалы изобретали Восточную Европу. Милош пишет, что восточноевропейские интеллектуалы не могли оставить без ответа навязываемые им образы и формулы, изобретенные в Западной Европе. История этих попыток дать ответ Западной Европе могла бы вылиться в еще одну книгу, где были бы описаны сложные культурные стратегии сопротивления, присвоения, защиты, совиновности и ответных атак, которые использовались в разных странах Восточной Европы. Написав книгу о Западной Европе, я хочу предоставить Европе Восточной хотя бы заключительное слово. Чей голос так звучен, чьи книги так поразительны, что их можно противопоставить блеску, эрудиции и самоуверенности философов Просвещения? Конечно, Льва Толстого; конечно, «Война и мир». Ибо тема «Войны и мира», несомненно, — самонадеянность западноевропейского вторжения в Восточную Европу.

Драматическую напряженность его описанию придают взаимоотношения Толстого с французскими источниками вроде мемуаров Филиппа-Поля де Сегюра и многих других; Толстой зависит от них, стремясь воссоздать французское восприятие событий, и одновременно хочет дистанцироваться от него. Он даже прямо цитирует французские источники, хотя и с неизменной иронией, например называя Москву «азиатской столицей» с ее похожими на «китайские пагоды» церквями. В «Войне и мире» сам Наполеон, завидев Москву, взволнованно говорит об «этом азиатском городе с бесчисленными церквями», а затем представляет его в виде «восточной красавицы», которую он вот-вот лишит невинности. Он требует карту: «В ясном, утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его». Увлеченность Наполеона картой и подразумеваемая связь между нанесением на карту и обладанием показывают, как ясно понимал Толстой просвещенческую концепцию Восточной Европы. Более того, пока Наполеон переводит взгляд с карты на город и обратно, Толстой вновь иронично демонстрирует свое понимание этой концепции. Наполеон в его описании глядит на «древние памятники варварства и деспотизма» и исполняется решимости показать русским «значение истинной цивилизации»[935].

В эпилоге к «Войне и миру» Толстой обращается к самой сути исторического спора о том, как следует понимать французское вторжение в Россию. Предлагаемый им ответ может быть выражен в виде стрелки компаса. «Основной, существенный факт европейских событий начала нынешнего столетия, — утверждает Толстой, — есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад». Он, таким образом, отметает все культурные ассоциации, которыми обычно нагружены понятия «запад» и «восток», снимает с них тяжкое бремя: они больше не олицетворяют баланс цивилизации и варварства, а превращаются просто в два возможных направления, равных и прямо противоположных, взаимодополняющих и взаимозаменяемых. Открыв эту простую истину, он с неизменной иронией говорит о том, как озабочена современная история «благом французского, германского, английского народа», или даже «благом цивилизации всего человечества, под которым разумеют обыкновенно народы, занимающие маленький северо-западный уголок большого материка»[936]. Толстой, писавший в своем углу континента, осознавал, как много значат географическая перспектива и философское самомнение, разделившие Европу на Восток и Запад.

Именной указатель

Август II, король польский, курфюрст Саксонский 255, 486, 488

Август III, король польский 255, 257

Аламбер Жан д’ 246, 310, 329, 330, 351, 362, 379, 380, 517

Александр I, император 408

Алексей, царевич 311

Али-ага Воевода, турецкий губернатор Болгарии 271

Али-ага, проводник де Тотта 124, 125, 126, 127

Анвилль Жан-Батист д’(Anville Jean-Baptiste d’) 228, 231, 290, 425, 427, 437, 438, 446, 480

Ангальт-Цербстская Иоганна Елизавета, принцесса 302, 362

Аржансон д’, маркиз (Argenson, marquis de’) 387

Бадё Николя, аббат (Baudeau, Nicolas) 47, 393, 394, 395, 396, 398, 400

Байрон Джордж Гордон 218, 219

Бальзак Оноре де 7, 47, 53, 221, 517

Бах Кар Филипп Иммануил 338, 340

Беккария Чезаре (Beccaria Cesare) 184

Бенедикт XIV, Папа Римский 263

Бениовский Мориц (Beniowski, Maurice) 495

Берналь Мартин (Bernal Martin) 39, 52

Бёрк Эдмунд 170, 410, 412, 463, 494

Биттнер Конрад 453, 481, 483

Бичер-Стоу Гарриет 143

Блэкстоун Миллер (Bllackstone William) 132

Бомарше Пьер Огюстен Карон де 296, 402

Боплан Гийом Ле Вассер де (Beauplan) 231, 257, 446

Боскович Джузеппе (Boscovich Ruggiero Guiseppe) 23, 262, 263, 265, 266, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 274, 275, 276, 293, 473, 483

Браун Эдвард (Brown Edward) 84, 240

Бретейль де, аббат (Breteuil, abbé de) 376

Буалдье Франсуа-Андре (Boildieu Francois Andrien) 495

Буффлер Станислав Жан де 325, 343

Бюффон Джордж Луи 287, 439

Вергилий 304

Верженн Шарль Гравье (Vergennes Charles Gravier) 404

Виже-Лебрен Элизабет (Vigée-Lebrun Elizabeth) 413, 415, 420

Виктория, королева Англии 525, 529

Вильегорский Михаил (Wielhorski Michal) 353, 354, 355, 390, 404, 406

Вогонди Робер де (Vaugondy Robert de) 256, 257, 287, 289, 290, 291, 294, 479

Вольтер 19, 26, 27, 42, 59, 89, 132, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 164, 170, 183, 198, 201, 202, 206, 218, 220, 221, 289, 292, 295, 296, 297, 298, 299, 300, 301, 302, 303, 304, 305, 306, 307, 308, 309, 310, 311, 312, 313, 314, 315, 316, 317, 319, 320, 321, 322, 323, 324, 325, 326, 327, 329, 330, 331, 332, 333, 334, 335, 336, 337, 338, 339, 347, 348, 349, 350, 351, 352, 353, 354, 356, 358, 359, 360, 361, 364, 365, 366, 371, 375, 376, 377, 379, 383, 386, 387, 388, 389, 391, 392, 399, 409, 412, 413, 414, 415, 418, 421, 426, 429, 437, 438, 439, 453, 457, 464, 480, 481, 482, 518, 519, 520, 521, 523, 524, 527

Гайдн Франц-Жозеф (Haydn Franz Joseph) 175

Гегель Георг-Вильгельм-Фридрих 24, 460, 461, 482

Геродот 44, 425

Герберштейн Сигизмунд фон (Herberstein Sigmund von) 237

Гердер Иоганн Готфрид 24, 158, 221, 318, 422, 447, 448, 449, 450, 451, 452, 453, 454, 455, 456, 457, 458, 460, 461, 463, 464, 465, 473, 474, 477, 481, 482, 484, 485, 488, 489, 492, 499, 505, 521, 538, 535