Сказка сказок, или Забава для малых ребят - Джамбаттиста Базиле

каким-то чудом ты сумеешь умягчить

мучителя. А коли не сумеешь,—

когда, как волк, насытившись терзаньем,

решится наконец тебя убить,

за милость будешь ты его благодарить.

Нардуччо

Проклятый крюк! Пусть сгинет злая сила,

что в адском пламени тебя ковала и калила!

Чикко Антуоно

Как в поле, в пару взрослому быку

пахать бычка впрягают молодого,

так капитан[543], в упряжку взяв к себе

начальника канцеляристов:

свидетельства подделывает он,

скрывает и уносит документы,

торгует приговорами в суде

и без суда в тюрьму бросает.

Крюком за семерых таскает—

но с кресла некому его стащить;

и, вместо чтобы поделом казнить,

его все хвалят опытным, трудолюбивым,

и ревностным, и справедливым!

Нардуччо

Все это даже более, чем правда!

И коль чиновник из суда идет домой

с такой же чистою сумой,

как совесть в нем чиста—

что было в жизни и со мной

не меньше чем двенадцать раз! — во всех устах

звучит: «Нам здесь его не надо,

здесь служба для людей другого склада,

вы зря его поставили сюда:

ни заработать, ни украсть— кругом беда!»

Чикко Антуоно

А вот и медик. Если он лукав,

с леченьем тянет, чтоб тянуть из кошелька,

с аптекарем деля доход;

а коль порядочен хотя бы тот,

из-за спины тебе покажет знаком,

когда один из вороха рецептов

тебе и вправду подойдет.

Нардуччо

Про этот крюк и разговор не нужен:

он и умерен, и заслужен;

его должны мы называть

врачу «необходимым даром»,

из-за спины в протянутую длань

вложив положенную дань

тому, кто, посадив нас на горшок,

прилежно содержанье изучает.

Чикко Антуоно

А вот купец: в толпе не потеряет

он шапку; и протухшее продаст,

и мокрый лен, чтоб больше весу

в нем было, и клянется, в грудь бия,

гнилое называя свежим.

На рухлядь скажет: это первый сорт,

словами красными и темными делами

тебя он облапошит, представляя

белое черным. Вечно, непременно,

везде торговец ищет дурака:

гляди, с какой галантною манерой

сукна он отрезает меру;

проверишь дома— тьфу ты! — коротка!

Нардуччо

За то ж и нечего дивиться,

коль Небо от такого отвратится:

однажды прогорит дотла.

Чикко Антуоно

А вот мясник: тебе продаст козла

больного, старого, за лучшего барана,

а грубого быка— вместо телка,

товар искусно украшая свой

цветами и фольгою золотой,

чтоб только был тебе по нраву.

Он кость продаст как мякоть, по цене

неуказнóй, положит больше ротоло в довесок;

а взвешивает— Бог тебя храни,

когда, преловко пальцами играя,

он незаметно чашку опускает[544].

Нардуччо

Хоть лопни, на таких управы нет;

зато на праздник, как барон, одет.

Чикко Антуоно

Торговец маслом тоже проведет:

он, притворяясь, что до края льет,

в стакане мерном донце поднимает;

чем больше поднимает— у него

круглей живот растет у самого.

Подмешивает отруби— они

доставят маслу цвет и густоту.

Ты видишь пенку золотую? Покупай,

наполни жбан, иди домой,

найдешь внутри осадка добрый слой;

но после пуканьем домашних не пугай:

там жмых, вода и рой скорлупок черных,

как мух в потухшей лампе закопченной.

Нардуччо

Теперь нет настоящего ни горстки:

оно лишь в памяти былых времен;

подкупный мир, как изменился он!

Чикко Антуоно

Трактирщик парой кувшинóв полупустых

торгует ночи напролет[545];

а коль найдет

в какой из бочек признак кислоты

иль плесени— приложит

ей пластырь из яичного белка[546],

все б ничего; но, главное, смешает

вино хорошее с худым;

как в древнем чуде— из воды[547],

так сделает из уксуса— асприньо[548].

Он скрытно пальцем трубочку зажмет

и так тебя вкруг пальца обведет,

что ты обман не сможешь уловить.

Нардуччо

Бедняга тот, кто это будет пить;

тут нужен, чтоб обратно не поперло,

стальной желудок, золотое горло.

Чикко Антуоно

Портной ворует с каждого куска,

на каждой резке ножничной стараясь

урезать что-нибудь, за полотно,

будто за шелк, выуживая плату.

Коль ты готов платить, пойдет с тобою

и в лавку, на груди с заколотой иглой[549];

купец завысит цену, а портной

к нему вернется получить договорнóе.

Но это ничего; еще не раз

тебя обманет бойкий мастер,

что проклянешь и день, и час,

с ним первой встречи, на свое несчастье.

Нардуччо

Счастливы, скажешь, звери и скоты,

что могут не стесняться наготы,

гуляя по лесам, долинам и горам,

и знать не зная человечий срам!

Чикко Антуоно

Но глянь-ка на старьевщиков Йодекки[550]:

когда придет тебе нужда

продать вещь некую, тогда

увидишь, что все в сговоре вокруг:

за горло низкою ценой тебя берут.

А если купишь ты одежду там,

оденешь, сразу поползет по швам.

Ей срок— от Рождества до дьякона Стефана[551]

потратился, а толку не добыл,

зато в один и тот же день побыл

и модным щеголем, и простаком раздранным.

Но мне уже прискучила игра

на стольких клавишах: кончать ее пора;

ведь и бумажной кипы вряд ли хватит,

чтоб список дать ремесел и занятий

во славу вездесущего Крюка,

способного любого босяка

самодовольным сделать богатеем!

Нардуччо